Самоубийство чужими руками

В гениальном фильме Сиднея Поллака "Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?" герой убивает героиню, приставив ей револьвер к виску. Когда судья пытается выяснить мотивы преступления и спрашивает, зачем герой это сделал, парень простодушно отвечает: "Она просила".

По сути, так называемая проблема эвтаназии именно к этому и сводится. Эвтаназия — в переводе с греческого "хорошая" или "легкая" смерть — это и есть убийство по просьбе. Сознательное действие, приводящее к смерти безнадежно больного и невыносимо страдающего человека относительно быстрым и безболезненным способом, — так определяют эвтаназию юристы.

В Голландии и Бельгии подобная смерть узаконена. Во многих странах вопрос, как "не больно зарезать" безнадежно больного, активно обсуждается. Всем известен опыт фашистской Германии, где была разработана и осуществлялась "Программа эвтаназии" по отношению к "жизненно неполноценным" лицам. А общество "Эвтаназия", ставившее целью легализовать умерщвление "дефективных", в 30-х годах существовало в США. Там же сегодня действует "церковь эвтаназии", активно пропагандирующая добровольный уход из жизни.

Медицина, в частности, такая ее область, как реаниматология, позволяет врачу работать в режиме "управления умиранием". То есть доктор имеет право по согласованию с родственниками обреченного пациента принимать решение об отключении, например, аппарата искусственной вентиляции легких. И это давно никого не удивляет и не возмущает.

Ценности и моральные приоритеты западной цивилизации идею "прав человека" поставили во главу угла. Но эта сама по себе благая идея буксует, когда неотъемлемое право человека на жизнь сталкивается с его столь же неотъемлемым правом прекратить ужасные мучения.

В 2002 году англичанка Дайан Притти обратилась в Европейский суд по правам человека в Страсбурге с требованием разрешить мужу помочь ей уйти из жизни. Будучи парализованной, покончить с собой самостоятельно она не могла. И требовала, чтобы суд запретил властям преследовать ее мужа после того, как тот ее умертвит. Суд не признал за несчастной женщиной право на "самоубийство чужими руками" — эвтаназия в Великобритании запрещена. Однако независимое расследование установило, что английские эскулапы помогли уйти в могилу 27000 пациентам, введя смертельные дозы наркотических препаратов.

Допустим, врачей можно упрекнуть в бездушии или заподозрить в сговоре с корыстными родственниками. Но ведь и Папа Римский Иоанн Павел II, выступая на Конгрессе врачей в Риме, осудил искусственное продление жизни при онкологических заболеваниях. Милосердный понтифик, который простил человека, покушавшегося на его особу, заявил, что использование радикальных медицинских средств ради поддержания жизни является не только бессмысленной мерой, но и проявлением неуважения к пациенту.

Да, есть медицинское и человеческое мерило страдания — боль. Боль достигает предела, когда мы не в состоянии управлять своими эмоциями и регулировать поведение. И тогда страдание теряет всякий смысл. Это знает любой, кто благодаря больному зубу узнал цену выражению "лезть на стену". А если речь идет о многомесячных непрекращающихся болях, не снимаемых уже никакими дозами обезболивающих? Здесь начинается самая щекотливая область общечеловеческой и медицинской этики. И здесь же заходит в тупик проблема эвтаназии, превращаясь в неразрешимое противоречие.

Пациент умоляет родственника или врача прекратить невыносимые страдания. Прекратить их можно, только убив. Но кто возьмет на себя ответственность за убийство "из милосердия"? Есть, по крайней мере, один пункт, где атеист может признать моральное превосходство верующего. Это касается первой заповеди: не убий. Но страдания близкого — особенно ребенка — способны поколебать самую истовую веру и в этом нерушимом пункте. Как быть?

Прежде всего, найти мужество признать, что человеческое знание весьма условно и приблизительно. Джек Кеворкян, "помогший" уйти из жизни более чем 130 больным и получивший прозвище "Доктор Смерть", убил двух женщин, ни одна из которых не страдала неизлечимым заболеванием, хотя обе испытывали сильные боли.

Современная медицина умеет — и то далеко не всегда точно — дать определение болезни. Но ее природа остается за пределами научного знания. Физики тоже не ведают, что такое время или энергия. Но они, по крайней мере, не стесняются это открыто признавать. Мама мальчика, страдающего редким генетическим заболеванием — синдромом Хантера, при котором из организма не выводятся токсины, приводит против эвтаназии серьезный аргумент: "Мы не знаем, что такое смерть и небытие. Поэтому утверждение о том, что убийство "неполноценных" новорожденных гуманно, основано на незнании. И от подобного действия надо воздержаться".

При всех правах человека есть аспекты, с которыми должен справляться не человек, а государство и закон, подлежащий неукоснительному исполнению.
Общепринятой нормой сегодня является обезболивание даже животных, которым не дано объяснить, что с ними происходит. Но вправе ли мы признать адекватной просьбу измученного человека лишить его жизни?

Стремясь избавиться от болей и душевных переживаний, один раковый больной глушил их спиртным. В конце концов, он попросил умертвить его. Но когда врач подобрал препараты, облегчившие страдания, тот же больной заявил: "Это не я говорил. Это говорил алкоголь".

Нам далеко до стран, где природа боли и способы справляться с ней изучаются специальными институтами. У нас наперечет хосписов — учреждений, где неизлечимым больным помогают справиться с муками и достойно покинуть этот мир. Но права на истинное милосердие Россию никто пока не лишил.

Группа москвичей, например, требует прекратить эвтаназию бездомных животных. Участница акции так выражает свою позицию: "Человек — не Бог. Он не вправе распоряжаться жизнями животных, которых сам же выбросил на улицу".

Вот именно — не Бог!