С социальным и экономическим развитием Советского Союза мир заполонили русские слова "спутник", "пятилетка", "матрёшка". В 1960-е годы в английских обычных школах вводится обучение русскому языку. Не говоря уже о преподавании русского языка в странах социалистического лагеря.
Сегодня молодёжь из бывших республик СССР русский язык практически не знает. Нормальная эволюция, когда слабые уступают дорогу сильному. Ни для кого не секрет, что Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан уже вошли в сферу интересов Китая. Надо ли расстраиваться? Как и на войне, в языке побеждает сильнейший.
Хорошо известно, что народы воюют не только на полях сражений, но и в области мысли. В первую очередь, единоборство идёт на уровне человеческого языка. Когда ваш родной язык пасует перед иноземным. Чаще всего, войны меняют это соотношение. На первое место выходит язык победителя. Он — хозяин, он даёт работу и деньги.
Благодаря победам русской армии, Наполеон отправляется на задворки истории. Меняется не только карта мира, но и положение языков. На наибольшую высоту поднимается английский язык, после него идёт русский, затем немецкий. Любовь к французскому заметно падает. Это прекрасно иллюстрирует русская художественная литература XIX века. Англомания перевешивает галломанию, а русский язык был запечатлён в названиях тех же "бистро". Как у нас ещё недавно "макдональдс". Даже в постсоветской России русский язык отошёл на второй план, который нередко ассоциируется на Западе с банальной матерщиной.
Языковая агрессия — всегда главная сила при "оккупации", нежели грубая победа силой железа и крови. Здесь больше симпатий, чем ненависти. Кстати, чтобы объясниться в любви, надо знать язык партнёра. Но иногда это поздно приходит, когда вы уже попали под влияние инородного языка.
Как писал редактор французского журнала "Revue des Revues" Жан Фино, язык — это река, которая соединяет и сближает народы. И чем больше людей говорят на одном языке, тем больше у них будущего. А когда "наш" язык исчезает из газет, ТВ, соцсетей — это значит, что по кому-то уже "стучит колокол". Как этого избежать — вопрос истории и властей. А у последних нередко сложно было с родным языком ещё в начальных классах.
Вопрос преобладания языка в мире очень важен и отвечает государственным амбициям.
Когда-то на конференции в Гааге в 1899 году, где шла речь об ограничении роста вооружений, выработки мирных способов решения международных споров, а также кодифицировании норм, относящихся к ограничению вооружения, возникновению и ведению войны, даже на этой почве произошёл скандал. Американцы не желали никакого другого языка, кроме английского. Они также воспротивились переводу своей делегации на французский. Итальянский посланник также запретил использование французского. Но и сегодня французский язык до сих пор доминирует наравне с английским на международном уровне. Ведь кто-то когда-то принял это решение. И тут есть свои доводы. Немало "аборигенов" во всём мире говорит по-французски.
Вот мы и подошли к другой важной составляющей продвижения языка — колонизация. Надо ли напоминать о "португальской" Бразилии, "испанской" Южной Америке или "английском" Британском Сообществе, где ступала нога лондонских колонизаторов. Если бы не итоги Первой мировой войны, часть населения Африки и Океании говорила бы по-немецки. Так же можно сказать и о российском Дальнем Востоке. Если бы не успешное освоение этих земель царской Россией, как и советской, местное население сегодня говорило бы по-японски или по-китайски.
Это дело прошлого, но когда-то лингвисты давали фору только трём языкам — английскому, русскому и немецкому. Сегодня время вносит свои коррективы. И русский язык уже давно не так популярен, как в годы мечтания о панславянизме.
Для России это огромный урон, но как правильно было сказано: "Не мы выбираем, нас выбирают". Это об истории. И здесь уместно вспомнить редактора чешского ежемесячника "Цветы", издававшегося в Австро-Венгерской империи, И. Голечка. Побывав в России на пушкинских днях, он высоко отзывался о движении панславянизма, представители которого делали ставку на внедрение русского языка в Восточной Европе.
По его словам, только русская литература может приобрести характер всеславянской. И только русская культура может подняться до общеславянского значения. Но он также отмечал, что долг всякого образованного славянина — освоить русский в языке и в письме. И в то же время — "народные массы не могут быть подвергнуты этой повинности". Им также отмечалось, что русский язык должен стать общим языком для славянской интеллигенции вместо чужих языков. Особенно немецкого.
Главное, что чех Голичек отметил (как это вписывается в нашу непростую русскую историю), что некоторые "славянисты" видят в России только дойную корову. Говорим по-русски, забираем всё у русских, а паспорта немецкие.
Так что, если уже полтора века некоторые считали утопией распространение русского языка хотя бы на наших "славянских" соседей, сегодня, когда мы отнюдь не являемся примером для подражания, это стало явью. А если ещё рядом есть более сильные соседи, но уже с другой стороны, — русский язык становится табу. Как, например, в нынешней Украине, даже на законодательном уровне.
А что сделать, чтобы русский язык снова стал уважаемым в мире? Снова стать сильными.