VI Всебелорусское народное собрание подтвердило уверенность власти в выбранном курсе, но не стало историческим подобно съездам КПСС. Большинство острых актуальных вопросов осталось без ответов, реальные пути решения проблем не были намечены. Какие изменения нужны Конституции и политической системе страны? Обо всем этом и многом другом ведущему "Правды.Ру" Игорю Шатрову рассказал доцент кафедры политической теории МГИМО Кирилл Коктыш.
Читайте начало интервью:
Что показало Всебелорусское народное собрание
Белорусские протесты: гремучая смесь разных сортов национализма
— Кирилл, что всё-таки стало основной причиной прошлогодних белорусских протестов?
— Я думаю, что главный фактор протестов — ситуативный, он связан с пандемией.
— Ах, всё-таки пандемия?
— Это все решило. Дело в том, что по иронии судьбы в Белоруссии ведь никогда не проводилось оптимизации медицинских фондов. Там никогда не было никаких либеральных сокращений, урезаний зарплат врачей, сокращений койко-мест и так далее.
В этом плане Белоруссия вполне могла преодолеть и в итоге преодолела пандемию коронавируса без чрезвычайных мер. Просто потому, что запасов прочности медицинской системы хватило, чтоб обойтись без всяких особых мер и запретов. Это была сильная сторона.
— А слабая?
— Слабая сторона была в том, что про это никто даже не говорил. Говорили про экономические потери, про многие другие трудности, в том числе достаточно острые проблемы. Говорили про что угодно, только не про это.
— То есть — говорили наоборот про более опасные вещи, по большому-то счету.
— Конечно. Но в результате люди считали непринятие карантинных мер за готовность власти пренебрегать здоровьем населения. Тогда возник народный карантин, когда люди сами дистанцировались по мере возможности и так далее.
Статистика подтвердила, что нет принципиальной разницы по потерям между Белоруссией и любыми другими странами, применявшими чрезвычайные меры. Поэтому решение было не провальным, а вполне разумным.
Другой вопрос, что это был абсолютный провал PR-политики, потому что говорили о чём угодно, только не об этом. Только не о том, что запас прочности достаточен. Именно поэтому доверие населения к власти тогда очень сильно поколебалось.
Всё это наложилось к тому же на падение доходов, которое произошло и вследствие пандемии, и вследствие глобального кризиса. Если бы все эти события случались по отдельности, то они ни к каким бы протестам не привели. А здесь всё как-то сосредоточилось во времени и сбежалось в одну точку.
— Очередное Всебелорусское народное собрание является для Белоруссии достаточно привычным делом, его даже сравнивают со съездами КПСС. Но от этого Собрания ждали каких-то прорывных предложений, идей, решений. После протестов все говорят о необходимости изменения Конституции, потому что это стало очевидным.
Там об этом тоже говорили, но в общем ряду, и ничего конкретного не решили. Так же дежурно говорили и о Союзном государстве, о взаимоотношениях России и Белоруссии. Но серьезно повестка нашего Союза не рассматривалась. Это ли не странно?
— Нет, конечно, это странно. Оно должно было прозвучать, наверное, в гораздо большей степени. И это как раз-таки — тоже серьезные недоработки. С другой стороны, там получилось много таких недосказанностей, включая сам статус этого мероприятия.
Всебелорусское собрание вообще получилось таким партизанским. Хотя все ждали от него прорывов, ведь это Собрание — всенародное, но в тоже время оно не имеет конституционных полномочий.
Соответственно, если бы оно объявило о каких-то конституционных реформах, то их легко можно было бы делегитимировать. В этом плане ситуация получается такая, что Всенародное собрание состоялось, но оно прошло как сбор партхозактива. Там просто собрали самые разные предложения.
А дальше, видимо, на референдум будет вынесен новый проект Конституции.
Я очень хорошо понимаю причину задержки. Любая конституционная реформа по большому счету будет сводиться к созданию институтов и в политической сфере. Белорусская реальность очень сильно институализирована именно в социально-экономической сфере.
Когда человек обращается к государству, это обращение фиксируется, потом быстро и эффективно устанавливается обратная связь. На низовом уровне это работает просто блестяще.
На уровне политического согласования интересов — всё гораздо сложнее. По той простой причине, что всё-таки белорусская экономика образуется главным образом крупными предприятиями, которые завязаны на российский рынок.
Эти компании традиционно решают свои вопросы напрямую через власть без всяких партийных посредников. Так комфортно и для власти, потому что Александр Григорьевич, являясь монопольным брокером доступа на российский рынок, обговаривает условия и по сути лично несет ответственность за состояние российско-белорусских отношений.
Поэтому создать партийную прослойку сейчас сложно. Это нужно делать постепенно по той простой причине, что нет такого опыта, нет такого представительства. Партии-то в Белоруссии есть. Но как создать настоящую партийную систему, пока не совсем понятно.