Сергей Лавров сказал: "Россия никуда не уходит из Европы. Будет развивать отношения с ее отдельными странами". Это хороший путь для нас или нам стоит все же с Европой попытаться помириться?
Об этом в программе "Точка зрения" Любовь Степушова поговорила с Владимиром Оленченко, старшим научным сотрудником Центра европейских исследований Института мировой экономики и международных отношений РАН.
Читайте начало интервью:
Почему предстоящая встреча глав МИД стран ЕС волнует Россию
История с Навальным показательна: кому выгодна двойная мораль в политике
— Я бы не воспринимал заявление Лаврова как некое пародическое высказывание или стихийный всплеск. Дело в том, что существует концепция внешней политики России, которой мы твердо следуем, а Министерство иностранных дел ее материализует. Там как раз прописаны и принципы, и наши подходы.
В частности, там и говорится, что наряду с поддержанием отношений с организациями они не должны девальвировать наши двусторонние отношения.
Эта история идет с 1957 года, когда еще не было Евросоюза. А Германия, Франция, Италия и другие страны были. И отношения их с Россией исчисляются сотнями лет.
Вот мы и хотим сказать, что если Евросоюз не способен обеспечить нормальные отношения, мы будем реализовывать этот потенциал через формат двухсторонних отношений. И это понимают политики этих стран. Они люди здравые и хотят поддержания диалога с Россией.
- А как же быть с тем, что западная пресса все время ставит на какой-то дворцовый переворот в России, на смещение президента? И муссирует тему — Россия хорошая, а Путин плохой. Почему ставится опять на возвращение России в эпоху 90-х годов?
— К сожалению, это вопрос к западным СМИ. Они предоставляют свою площадку для генерирования таких, я бы сказал, неумных заявлений.
Да, справедливо наш президент Путин говорит, что мы прошли много испытаний, но всегда выходили на правильную дорогу. Поэтому все вот эти попытки предположить, что это зависит только от одного человека, я думаю, что это очень глубокое заблуждение.
Это непонимание того, что называется "российский менталитет", "русский дух", непонимание российской истории, непонимание того, что Россия многонациональная и многосторонняя. И поэтому попытка ее загнать в какое-то прокрустово ложе, скажем, западного мышления, конечно, тупиковое.
— А мы как-то доносим эту точку зрения? Я, например, не слышу, чтобы мы как-то доносили до европейцев, что они нас не переделают, что если они хотят нас победить в войне, они могут попробовать, но нужно с нами договариваться, а не воевать санкциями…
- Дело в том, что постоянно наша внешняя политика и наша дипломатия как раз направлены на то, чтобы помочь европейцам нас понять, помочь им взять верный тон в разговоре с нами и не прибегать к какому-то диктату, ультиматумам, самое главное, поучениям.
- Сейчас только стали отвечать: не поучайте нас, займитесь своими делами. А то ведь все время была другая картина: давайте искать компромиссы. Все время ищем-ищем компромиссы, а их нет и нет.
— Нам надо исходить из того, что политический мир и общественное движение на Западе неоднородно. Поэтому здесь я не вижу какого-то внутреннего противоречия. Истина всегда конкретна. По конкретному вопросу мы высказываемся конкретно. Я думаю, что это наиболее эффективно и наилучшим образом работает.
— Вообще, может быть, на Европе свет клином не сошелся, может быть, нам надо как-то больше с Азией договариваться, строить там что-то? А Европу как-то отставить.
— Я бы не стал замыкаться ни в одну сторону, ни в другую, ни в третью, ни в четвертую. У нас по периметру, насколько я помню из географии, 12 стран, с которыми мы граничим. И мы с ними как раз стремимся строить уникальные двусторонние отношения.
Мне нравится та линия, которую использует наш президент — мы отдельная цивилизация.
И поэтому хорошо бы, чтобы все соседи понимали это. Пока это немногим удается, уж слишком наш мир российский многообразен и многословен. Может быть, Китай и Индия могут нас понять.