Участие Турции в карабахском конфликте — может ли оно привести к сближению России с этой страной? Есть ли вообще надежные стороны, которым могла бы Россия относительно доверять? "Правде.Ру" высказывает свои соображения доцент кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ Алексей Фененко.
Читайте начало интервью:
Нагорный Карабах: "классическая война нашего времени"
Игорь Шатров: По поводу карабахского конфликта. Россия сейчас довольно в сложном положении — неужели она не могла это увидеть? Активное участие Турции…
— Оно не настолько активное, не будем преувеличивать. Никаких турецких армий мы там не видим. Возможно, отдельные военные были, а где гарантия, что на армянской стороне не было французских, натовских, европейских служащих? Учитывая уровень сотрудничества Армении с НАТО. И что должна была предвидеть Россия? Мы предложили план мирного урегулирования — плохой или хороший, но стороны его подписали, он существовал.
— Россия не должна была допустить Турцию так глубоко в регион.
— А чем допуск Турции отличается от допуска США в регион? Они сидят и в Грузии, и в Армении. Надо еще подумать, чье внимание хуже.
— Многое зависит от того, как кого воспринимать в общественном сознании. Американцев мы считаем заблудшими овцами, но это христиане в массе своей, а вот турки — другая цивилизация.
— Гитлер тоже был христианин, и что? Турция, кстати, единственная страны из НАТО, не введшая против нас санкции в 2014 году. Вспомните 2008 год, войну с Грузией, когда Турция закрыла Босфор для прохода американского флота. И чье влияние на нас лучше?
— То есть может даже возникнуть альянс Турция-Россия?
— Почему бы и нет? Такой альянс будет выгоден обеим. Турция обложена странами, имеющими к ней территориальные претензии. Болгария — на Адрианополь, Греция — на спорные острова и Измир, с Кипром непросто, Армения, Иран, Курдистан на юге. И в такой ситуации альянс с Россией мог бы очень укрепить турецкие позиции. Но для этого турки должны сильнее дистанцироваться от НАТО.
— Тогда на основании этой истории с Нагорным Карабахом отношения могут укрепиться?
— Не исключаю такого варианта. Вопрос о совместном мониторинге обсуждался, переговоры шли постоянно. А переговоров с Парижем я что-то не видел открыто…
— Как минимум они не были результативны, значит.
— Или просто их не было. Кто говорит, что американское влияние нам лучше диалога с Турцией — я напомню 2008 год. Что-то тогда мы слышали другие песни.
— Значит, много противников русско-турецкого альянса?
— Есть и противники, конечно, есть определенные моменты, которые нас беспокоят в турецкой политике. Но я думаю, это вполне можно решить на уровне диалога. В США, конечно, спят и видят, чтобы столкнуть нас лбами. Напомню бухарестскую речь нынешнего президента Штатов Байдена, который сетовал на господствующие позиции России на Черном море.
И надо найти противовес — сперва Румыния, потом Турция, чтобы запечатать русских в этой акватории. Альянс России и Турции, то, что, кстати, понимал Ленин.
— Наша поддержка Турции была при Ленине больше геостратегическая, не столько искали друзей по идеологии, сколько вот это понимали.
— Ленин решил то, чего не мог решить ни один русский император — контроль над проливами не войной, а союзом с Турцией. В итоге белая армия Врангеля, только иммигрировавшая в Константинополь, через год сразу бежала еще дальше от Мустафы Кемаля и его советника, товарища Фрунзе. Возможность их высадки у берегов Черного моря была ликвидирована.
Также дополнительное отвлечение ресурсов Антанты и выбрасывание англичан из региона. Кстати, Ленин этого не скрывал, он открыто говорил — они нам поддержку Колчака и Деникина, а мы им экспорт революции, а мы им поддержку коммунизма в Венгрии, в Баварии, мы тряхнем, как говорил Владимир Ильич, весь Восток.
— Но потом были сложные отношения все равно…
— Да, после смерти Мустафы Кемаля к власти пришла прогерманская партия.
— Все равно мы в состоянии смены вектора, не видно надежности в партнере.
— А с кем видно? С Японией, которая имеет к нам открыто территориальные претензии? С Германией? Ха-ха.
— Получается, мы создали себе образ врага.
— Почему? С чего вы взяли, что конфликт — это ненормальное состояние? Опять это базируется на философской какой-то посылке — мы считаем, что конфликты ушли в прошлое со Второй мировой войной.
— Получается, конфликты только придают динамику. Страдает наше известное индуистское восприятие мира, когда после Ганди не с кем поговорить.
— Ганди-то на других позициях стоял. Так тряхнул Индию, что было, кстати, выгодно Ленину. Еще неизвестно, какой конфликт страшнее.
— Я, конечно, шучу, просто это вошло в учебники, в наш мир. Все это происходит на уровне разрушения системы международной безопасности. Никаких не осталось почти договоренностей, сдерживающих великие державы.
— А перед Первой мировой войной был подписан целый комплекс Гаагских и Женевских соглашений о правилах и обычаях ведения войны. Это кого-то удержало от войны? Перед Второй мировой тоже — "Планы Тардье" и "Планы Макдональда" по разоружению. Чем дело кончилось, все помнят.
— Тревожные вы аналогии проводите…
— А почему мы — исключение. Что если мы просто повторяем путь всех предшествующих мировых порядков?
— Но прежний мировой порядок разрушился аномальной, по вашему мнению, Второй мировой войной.
— А перед этим Первой и наполеоновскими войнами. И мне близка точка зрения ученого Косолапова, который предположил, что это то время, которое нужно современной индустриальной цивилизации на подготовку к крупной войне.
— Вы же сами говорите, что война была аномальной, другая такая нас, видимо, не ждет?
— Так и Вторая мировая не была похожа на наполеоновские войны, все они разные. Возможно, нас ожидают какие-то другие тотальные войны.
— Если уж заниматься такими апокалиптическими прогнозами, надо пробовать представить.
— Самое страшное в апокалипсисе то, что он не сбудется — давняя фраза Станислава Лема. Я вот прикинул, сколько войн было в 1989-96 годах? Потомки наверняка скажут: "Ох, и воинственное время было!" А мы сейчас об этом не особо и помним.
— Это мир после Второй мировой войны.
— А вспомните мир XIX века, середины? Австро-прусская война, опиумные войны параллельно идут, бомбардировки флотами Британии и США японских портов в 1864 году, Гражданская война в США. Мы ведь это называем долгим миром. Он не отрицает количество крупных конфликтов.
Может ли быть сейчас крупная война — почему нет? Ну да, ядерная война пока кажется мало реалистичной. Но и химическое оружие никто не применял во Вторую мировую.
Или, например, то, что писал Оруэлл. Весьма интересна его модель войн между вполне ядерными державами над океанами и в Африке с локальным применением атомных бомб.
Беседовал Игорь Шатров
Подготовил материал Михаил Закурдаев