Как в процессе подписания Конвенции о статусе Каспийского моря, создалась анекдотическая, но очень острая и опасная ситуация, "Правде.Ру" рассказал виновник этих событий, генеральный директор Центра изучения современного Ирана Раджаб Сафаров.
Читайте начало интервью:
Зачем правительство Ирана повысило цены на бензин
Беспорядки в Иране инспирированы Западом
— Раджаб Саттарович, что вы думаете о статусе Каспийского моря? Каков он сейчас?
— Я из собственного опыта приведу один пример, как я сам под жернова этого процесса попал. В Астане в сентябре прошлого года была принята Конвенция о правовом статусе Каспийского моря. Именно этот день, 12 сентября, я очень хорошо запомнил, потому что такого массового и масштабного обсуждения моей персоны не было нигде и никогда. Так вот, по BBC, вещающем на фарси, я имел несчастье прокомментировать значение этого исторического документа.
И как-то случайно, никто меня не спрашивал об этом, я вдруг вспомнил, что мы вначале (когда назревал процесс и надо было сесть рабочим группам, чтобы начать обсуждение положений о правовом статусе Каспия) думали, какая позиция будет у Ирана. Это я говорю в прямом эфире по BBC. Хотя никакого прямого отношения это уже не имело к обсуждаемому вопросу, потому что было 24 года тому назад.
Я сказал, что если исходить из банальной логики (такой очень плоскостной логики), то Каспийское море было внутреннее между Исламской Республикой Иран и Советским Союзом. Два государства. Четкого разделения тогда не было. Не было как-то распределено, что у кого-то, может быть, 70 процентов, а у кого-то — 30 процентов.
Никто не акцентировал на этом внимание, и это море было внутренним водоемом, которое было в совместном использовании. Два договора урегулировали все это. Поскольку всего два государства, а никаких разделений долей не было, получается, что они могли на равных пользоваться — 50 на 50. Словосочетание "50 на 50" я имел несчастье произнести в эфире BBC.
И что вы думаете? Я даже не подозревал, что это может запустить взрыватель бомбы замедленного действия в Иране. Я еще продолжил в интервью BBC, что когда мы первый раз пришли, то подумали, что Иран вполне может предложить: распад Советского Союза — это чисто ваша проблема, было одно государство, стало четыре государства, но будьте добры, разбирайтесь в рамках ваших 50 процентов.
Мы думали, что они могут просто предложить такое, не исходя из количества километров по периметру, не считая, сколько там границ с Каспием кто имеет и т. д. и т. п. Но когда в первый раз собралась рабочая группа, иранская делегация сказала: из соображений, что эти новообразованные республики нуждаются в поддержке, это море может стать базой для развития их экономики, давайте поделим Каспийское море поровну по 20 процентов.
Мы были в шоке и считали это вообще Божьим даром, поскольку мы готовились к проблеме, что 50 на 50 будет предложено Ираном, а тут иранцы предлагают по 20 всем. И мы так обрадовались. Обо всем этом я рассказал как о забавной уже далекой истории. Но через два часа шеф-редактор BBC мне звонит из Лондона и говорит: "Господин Сафаров, что вы натворили?" И я тогда понял, что произошло что-то очень ужасное.
Оказывается, по социальным сетям эти 12 минут, которые я выступал, разошлись. И все забыли уже про то, какое историческое значение имеет эта Конвенция, которая была принята. Не услышали, что я считал ее победой в первую очередь России и Ирана, потому что там уже зарубежных стран не будет, военного контингента других стран не будет, третьи страны, которые не имеют отношения к Каспию, вообще там не могут присутствовать.
Иран и Россия практически обеспечили безопасность свою и соседей, поскольку эти новые республики могут нуждаться в помощи. А под видом помощи западные государства могли бы там разными способами проводить разрушительную работу, но теперь они этой возможности были лишены. Это действительно большая победа и России, и Ирана, и остальных прикаспийских стран. Но это все забыли напрочь… А мои слова про 50 на 50 (пять-шесть минут интервью) расходились по Сети.
— По иранской?
— Да, в основном по их социальным сетям. Поскольку это было на фарси, на персидском языке. И редактор говорит: "Поскольку вся страна обсуждает только эту часть, мы хотели бы завтра вас пригласить, чтобы в центральной нашей программе побольше, поподробнее рассказали об этом". Я понял, что я наломал дров совершенно мощно, раз вся страна обсуждает.
И я представил себе, как сторонники изменения ситуации воспринимают это. Для них я был флагом: вот видите, что творится, сам российский эксперт, "советник Путина", "министр иностранных дел России", там какие угодно должности назывались…
— …предложил нам 50 процентов, а мы отказались.
— Да. "В свое время они готовы были нам дать 50 процентов Каспия, а наши продажные чиновники согласились на 20 процентов. Наверняка, там коррупционное дело имеет место, поскольку такое количество продать невозможно просто так. Это там что-то было обязательно". И все они наехали на свое правительство. Там уже сотни материалов появились. Сотни!
Я не знал, как оправдаться. Там такое дикое давление было на правительство, что правительство не имело право подписать такое. На следующий день я сказал: "Ребята, вы не так поняли. Какие 50 процентов? Мы просто предполагали, что могут быть такие требования, и думали, что придется долго спорить. Смотрите, у Ирана 13 процентов всего границы с Каспием. Если 50 процентов дать Ирану, то другие вообще не получат ничего, ведь Россия является правоприемником СССР. Поэтому это невозможно. А потом, где написано, что 50 процентов? Ни в одном документе такого не написано. Вы не так поняли. Я просто сказал, что было общее, совместное пользование этим морем".
И вот эта часть людей так расстроилась, они подумали, что я уже подкуплен правительством, поэтому изменил свое мнение. И те, кто был обижен, теперь бросают камни в мою сторону, говорят, что я защищаю это правительство.
Читайте продолжение интервью:
Санкции гнетут, но Иран держится
Американцы никогда не поймут иранских ценностей
Беседовала Любовь Степушова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев