В чем судьбоносный итог заключенного российско-турецкого меморандума? И где в этом торге место США? Играет ли какую-нибудь роль в конфликте интересов нефть Сирии? Не втянется ли Россия в конфликт большими ресурсами — людскими и финансовыми? И не будет ли теперь Россия кормить Сирию? Или, наоборот, теперь надо срочно инвестировать, иначе хлебные места займут другие?
Об этом "Правде.Ру" рассказал востоковед-тюрколог Евгений Бахревский.
Читайте начало интервью:
Политические игры: кого считают террористами?
Россия — Турция — Сирия: новая ось?
Самая большая проблема курдов — отсутствие единства
О каких деталях договорились Путин и Эрдоган?
— Евгений Владиславович, каков, на ваш взгляд, первый промежуточный итог последних договоренностей по Сирии. Это все-таки был многосторонний договорной процесс или все решали только Турция и Россия?
— Сирийские власти, конечно, ввели в курс дела. И курдов, похоже, известили в последнюю очередь. Они так посопротивлялись для вида, но тоже уже знали, что пора заканчивать. Теперь, в общем-то, Америка ушла, потому что все-таки у нее уже нет лимитирующего фактора нефти. Поэтому и ее политика, проводимая на Ближнем Востоке, меняется.
И в результате, конечно, нам предоставлена возможность спокойно сделать там систему безопасности, как-то организовать эти территории, чтобы не было какой-то исламистской угрозы, чтобы и там, и нам было спокойно.
Во что нашей стране выльется все это? Мы должны будем, конечно, увеличить там численность наших армейских подразделений Потому что патрулирование такой территории — это не патрулирование вокруг Манбиджа.
— Во что нам это выльется — действительно очень серьезный вопрос. Мы будем вовлекать сюда ресурсы? Откуда они будут взяты и т. д. и т. п.? Как-то это рассматривается сейчас?
— Я думаю, конечно, рассматривается. Я не думаю, что будет какое-то серьезное увеличение численности нашего военного контингента в Сирии, потому что людей на земле хватает именно самих сирийских, а также иранских и всех этих проксисил. Именно в бойцах недостатка там нет.
Но российские военные сейчас выполняют прежде всего такую символическую миротворческую роль. Потому что мы действительно (это огромное, я считаю, достижение) стали таким символом стабильности для всех сторон: и для Турции, и для Ирана, и для Сирии, и для Израиля, и для Иордании, и для всех остальных, кто там вокруг действует.
И то, что Россия стала для всех державой, приносящей мир и стабильность, — это очень важно. Сейчас там если входит куда-то, условно, сирийский полк и с ним небольшое количество российской военной полиции, это значит, что Россия пришла и здесь обеспечивает безопасность. Я думаю, что будет и дальше все примерно в таком виде проходить.
— То есть никто не поднимет руку на нас?
— Конечно.
— И если мы поставили свой флаг, то там мир и безопасность?
— Да, конечно.
— Это важно. Но способна ли Сирия сама себя прокормить? Не придется ли нам теперь содержать Сирию? Нужно будет вкладывать для восстановления ее экономики?
— В связи с восстановлением экономики, конечно, там предполагаются огромные инвестиции. И пока совершенно неизвестно, откуда они возьмутся. Как раз, как я слышал, самые большие опасения со стороны наших аналитиков касаются того, что мы разгребли всю эту кучу, так скажем, жар загребали, а теперь придут китайцы и спокойно воспользуются всеми этими плодами, просто принеся деньги и построив там дома, дороги, мосты и т. д.
Они, кстати, судя по всему, готовы это делать. Потому что, опять же, участие Китая в этом процессе всегда было, но оно было крайне ограниченным. Они интересовались, насколько я понимаю, преимущественно уйгурскими боевиками, которые там воевали. В остальном они открыто ждали, когда ситуация успокоится, когда можно будет прийти и спокойно все взять.
Поэтому теперь у нас дилемма. С одной стороны, мы можем успокоиться и дать возможность воспользоваться ситуацией тем же китайцам, соседним богатым арабским странам и другим силам, которым это захочется, вкладывать туда и укрепиться там. Или мы можем все-таки получить все экономические выгоды от восстановления Сирии, которые, несомненно, будут, если этим заниматься.
Но это дело, конечно, такого хорошего экономического стратегического планирования. Я не уверен, что мы на высоте в данной ситуации. Но то, что у нас там есть средиземноморские военно-морские и военно-воздушные базы и вокруг них будет вся инфраструктура и в принципе нормально живущая часть Сирии вокруг этих баз, это нам очень выгодно. Я думаю, что экономические проекты там тоже можно будет успешно делать.
— Просто сейчас в самой России не очень стабильная, даже напряженная обстановка в плане социальных вопросов.
— Социально-экономическая — да, конечно... Но все-таки средства есть, их можно выделить и на внутренние потребности, и на эти проекты. Тем более, что это разные источники и направления финансирования. И ведь туда мы будем вкладывать не просто так, а финансировать конкретные экономические проекты, чтобы потом получать дивиденды. Если мы этого не сделаем, то ситуацией с удовольствием воспользуются другие инвесторы.
Читайте окончание интервью: