Наша страна перестала участвовать во втором этапе "Киотских протоколов". Зачем сейчас российское правительство так стремительно ратифицировало "Парижское соглашение"? Возможно, это стало разменной монетой для участия в другом проекте? Но в каком?…
И как нужно было поступать, когда против России вводились совершенно не обоснованные и явно противоречащие правилам ВТО санкции? Почему до сих пор этого не сделано? Какой тогда вообще был смысл так долго и трудно пробиваться в ВТО?
Об этом "Правде.Ру" рассказал профессор Финансового университета при правительстве РФ, руководитель Центра экологии и развития Института Европы РАН Сергей Рогинко.
Читайте начало интервью:
Кому выгодно "Парижское соглашение"
Какую выгоду получает Россия, подписав "Парижское соглашение"
Эксперт: минприроды не дало России заработать на экологии
— Сергей Анатольевич, в итоге, исходя из всех факторов, какую-то выгоду Россия может извлечь из "Парижского соглашения"?
— Да, если все правильно оформить, довести дело до ума, то мы сможем продавать единицы поглощения тем странам, у которых идет рост производства и рост выбросов не компенсируется модернизацией производства, а увеличивается. В результате им нужно как-то все это дело зачесть.
— Но нам постоянно предъявляют претензии, даже самые нелепые. Возможно, что и в этом какие-то санкции будут к нам выдвигаться, потому что, по их мнению, мы что-то там не выполняем. Пока создается механизм, невыгодный нам, но мы подписываем, и сразу безо всякого обсуждения правительство ратифицирует это соглашение. Почему?
— Давайте начнем с истории. Климатическая тема в новейшей истории всегда была некой разменной монетой в большой политике. Давайте вспомним Киотский протокол. Почему мы его ратифицировали? Мы его ратифицировали, потому что у нас на тот момент были хорошие отношения с Францией и Германией, конкретно с Шираком и со Шредером.
И была такая тройка стран, Франция, Россия, Германия, которая очень серьезно, например, противостояла американской агрессии в Ираке. Ну и, кроме того, там были еще и другие темы, в том числе наше членство в ВТО, которое непонятно по каким надуманным причинам блокировалось Евросоюзом.
Конечно, ЕС тоже блокировал не просто так. Ему нужно было какую-то разменную карту в колоде иметь. В итоге, такой вот был размен. Мы ратифицировали Киотский протокол, но там все-таки очень грамотно было все сформулировано. Очень грамотно.
Там было сказано, что, во-первых, мы ратифицируем Киотский протокол исходя из общего духа международного сотрудничества. Во-вторых, там было сказано, что Киотский протокол создает определенные риски для нашего экономического развития. И, в-третьих, что самое главное, мы будем смотреть, как повернутся обязательства в будущем. Вот на первый период у нас есть сто процентов — от 1990 года. Если, условно, пойдет какое-то ужесточение, то мы оставляем за собой право выхода из режима обязательств Киотского протокола.
— То есть там оговорили все риски?
— Да. Что мы успешно и сделали в 2012 году, когда пошел разговор об обязательствах второго периода. Мы решили в это дело уже больше не влезать и спокойно оттуда вышли. И никто во всем мире, по большому счету, нас не прижимал по этому поводу, потому что мы вовремя и грамотно обозначили условия выхода.
— А что сейчас нам нужно от Европы? Теперь какая разменная карта? Снятие санкций? Возвращение России в Совет Европы, то есть какая-то такая разрядка отношений с Европой? Или что?
— Я не знаю. Понятно, что в основе всего этого лежат отношения с той же Францией и с той же Германией. Опять-таки, других более серьезных интересантов в членстве России в "Парижском соглашении" так глобально не просматривается.
— У противников присоединения к этому соглашению есть такой аргумент. Наш экспорт может упасть, потому что европейские страны скажут: "Вы не подписали "Парижское соглашение", у вас загрязнение идет, поэтому мы не будем покупать вашу сталь, электроэнергию и т. д.". Такое возможно?
— Те, кто так говорит, плохо знают правила международной торговли. Достаточно посмотреть на нормы ВТО, которые однозначно блокируют любые санкции против конкретных стран. Санкции могут быть только против товаров и — конкретно — против субсидируемых товаров. Другие санкции ВТО запрещает.
— Скажут, что "металл произведен на оборудовании, где нет улавливателей СО2, производство и сам продукт экологически вредные, мы не будем покупать этот товар". Или что-то еще могут придумать…
— Отлично! Добро пожаловать в суд ВТО, который вас выдерет и на просушку повесит. Вот если субсидируется производство стали, какие-нибудь серьезные субсидии идут сталеплавильным компаниям, можно открывать антидемпинговое законодательство, демпинговые правила ВТО и приглашать виновных в соответствующие процессы. Но это, опять-таки, адресуется к конкретным продуктам и к конкретным производствам, но не странам.
— Но там говорится, что если затрагиваются интересы национальной безопасности какой-то страны, то она может накладывать санкции. Вот против нас санкционная война идет исходя как раз из этого пункта.
— Опять-таки, надо обращаться с иском против тех, кто так поступает. Можно выиграть или проиграть в каком-то случае. Но все равно можно и нужно подать на нарушителя в суд ВТО. А дальше уже как получится. Но пока все эти вещи идут на уровне каких-то чистых хотелок и страшилок, которыми почему-то пугают наши промышленные и энергетические корпорации.
Читайте окончание интервью: