В нынешней сложной для России ситуации Москва получила весомую поддержку из Пекина: он, как сообщают осведомленные источники, вот-вот предпримет реальные шаги для запуска недолларовой системы расчетов за нефть. Будучи крупнейшим покупателем черного золота в мире, КНР по понятным причинам заинтересована в переходе с американской валюты на свои юани. Есть интерес и у России, сырьевой экспорт которой страдает из-за западных санкций.
Но это серьезный проект, и рулят им китайцы. Не получится ли так, что Россия, борясь с американским влиянием, попадет из огня да в полымя? Чего добивается Поднебесная — и насколько это опасно для РФ, "Правде.Ру" объяснил руководитель Школы востоковедения Научно-исследовательского университета Высшей школы экономики Алексей Маслов:
— Большинство людей воспринимают отмену ограничения сроков полномочий председателя КНР как шаг назад от демократии, которая складывалась в Китае. Эта отмена скрывает большие изменения внутри китайской политической машины.
В конституции сказано, что теперь фундаментом, ядром этого социализма с китайской спецификой является именно политика Компартии Китая. Формально, конечно, раньше так и было — Компартия определяла все, — но теперь это занесено в конституцию.
Что такое социализм с китайской спецификой? Это и есть управление государством при помощи Компартии Китая. Отсюда вытекает другой вопрос — партия не может управлять время от времени. Партия может управлять вечно. И, как следствие, отменяется ограничение по двум срокам — это тектонический сдвиг для Китая.
Откуда он произошел? Я напомню, что Мао Цзэдун находился у власти с 1949 года по 1976 год, до смерти. Названия его должностей несколько раз менялись, он был председателем КНР, генсеком ЦККПК, но формально находился у власти до бесконечности. И когда к власти пришел Дэн Сяопин, одной из его задач было сделать так, чтобы элиты все-таки менялись, а партийное управление оставалось. Поэтому все, кто следовал за Сяопином, — а это такие известные лидеры как Цзян Цзэминь (с ним Борис Ельцин очень активно развивал отношения), потом Ху Цзиньтао (с которым и Ельцин, и Путин общались), — правили по два срока.
В Азии сменяемость лидеров — стандартная история. В Южной Корее президент пребывает у власти один срок и после этого даже не может выдвигать свою кандидатуру на выборы. В Японии премьер-министр переназначается. И вот Китай берет и фиксирует Си Цзиньпина (пока что его, а дальше на этой должности может быть кто-то другой). Связано это вот с чем: те фундаментальные задачи, которые ставятся перед Китаем, не укладываются в два срока, в 10 лет, которые Си Цзиньпин себе наметил. И ему, как любому находящемуся у власти человеку, кажется, что если он не доведет дело до конца, то начнется обрушение и размывание Китая.
А сейчас главная задача КНР (это, собственно, зафиксировано в уставе Компартии и ее планах) — сделать так, чтобы к столетию образования республики, к 2049 году, она стала передовой страной мира, не просто догоняющей, на втором месте, а именно передовой. Должно быть построено общество всеобщего благоденствия.
Путь к этой цели разбит на несколько этапов. Первый — это 2021 год, столетие образование Коммунистической партии Китая, потом промежуточный 2035 год и, наконец, 2049 год — общее счастье.
И Си Цзиньпин хочет, чтобы та команда, которая вокруг него сейчас, осуществила этот переход. Помимо изменений в сроках правления полностью реорганизованы 8 министерств, 7 государственных ведомств, образована комиссия по проверке дисциплины — новый антикоррупционный орган (раньше она занималась партийной дисциплиной и проверяла в основном членов Компартии, то сейчас ее полномочия распространились на всю страну).
Си Цзиньпин сосредоточил в своих руках абсолютно все органы власти, под ним находятся несколько комиссий — от комиссий по Тайваню до комиссий, например, по экономической и даже образовательной реформе. Он стал абсолютно авторитарным лидером. Характер у него, может, и не авторитарный, но концентрация власти, которой он обладает, — именно такая.
Отмена двух сроков управления страной — это ответ на те вызовы, на которые Китай не мог дать никакого другого ответа. Он объявляет новую политику, которую обозначает как "Один пояс, один путь". По сути дела это выход Китая за собственные рубежи, покупка или переподчинение основных секторов мировой промышленности, инфраструктуры, логистики, транспортной сферы и т. д. Китай этим занимается крайне активно, он влезает в экономику Латинской Америки, Африки, Европы, в США попытался залезть (в феврале заморозили его сделку по покупке Чикагской биржи).
В прошлом году КНР пыталась купить самого крупного производителя полупроводников в Германии, ее остановили. Где-то он влезает, где-то его останавливают, идет настоящая борьба за выживаемость. И не потому, что Китай такой агрессивный или лично Си Цзиньпин такой агрессивный — он пытается решить те проблемы, которые накопились внутри страны: проблему роста, разрыв между бедными и богатыми, истощение старых драйверов развития, усталость промышленности… И поэтому надо идти за рубеж.
И оказалось, что Китай, наверное, питал иллюзии относительно самого себя. Он ждал, что весь мир с радостью скажет: давайте, приходите к нам, покупайте наши сектора промышленности, наши железные дороги. И некоторые страны так говорили. Говорила и говорит Центральная Европа, говорит Латинская Америка… Китай на волне кризиса 2008-2009 годов, когда упали нефтяные цены, скупил нефтеперерабатывающие предприятия в Эквадоре, в Колумбии, очень плотно влез в Казахстан. И думал, что так и дальше будет продолжаться потихонечку.
Но вдруг оказалось, что многие страны начинают спрашивать: стоп, инвестиции — хорошо, но должен соблюдаться суверенитет национальной экономики, так можем ли мы ее контролировать при таких инвестициях? Возник вопрос о так называемом скрининге, то есть о просмотре совокупных инвестиций, которые Китай вносит и в какие сферы, контролирует или не контролирует целые области промышленности — например. в Европе или отдельных странах, скажем, в Германии?
И оказалось, что чем больше Китай продвигается вперед, тем больше ему противодействуют. Это нормальная история, но китайцы к ней как-то не привыкли, они очень искренне обижаются.
Внутри страны тоже происходят очень серьезные изменения. Во-первых, Китай подорожал: увеличилась оплата труда, начали выдавать пенсии и социальные пособия, как в нормальной капиталистической стране, — и все эти расходы закладываются в себестоимость товаров. Например, средние зарплаты по 15 крупнейшим городам Китая сейчас составляют около 80 тысяч рублей. Все это "подтягивает" цены на товары, они стали дорогими, и КНР уже не может так много поставлять на экспорт, потому что конкуренция в мире большая.
Китайцы начинают говорить: как это мы раньше платили за ту же самую коммуналку, например, 200-300 юаней, а сейчас должны платить до 600 юаней? То есть расходы за коммунальные услуги возросли почти до 7-8 тысяч рублей.
Вдобавок изменилась еще одна интересная вещь. Когда идет первоначальное накопление капитала, люди покупают массу ненужных вещей, потому что дорвались — и все, что зарабатывают, тратят на покупку чепухи. Но это, как ни странно, запускает промышленность, потому что она все время производит какую-нибудь там новую модель телефона. Но теперь китайцы стали грамотнее: они поняли, что деньги надо хранить в банках, пускай они там растут. А рынок внутреннего потребления, соответственно, замедляется.
Колоссальный рост ВВП, который Китай всегда показывал (даже в прошлом году показал 6,9%, что очень неплохо), идет от капиталовложений в основные фонды — те, которые осваиваются формально — например, строятся новые заводы, но они пока еще не успевают производить продукцию. То есть по цифрам получается очень хорошо, но если посмотреть ВВП на душу населения, то он не растет. Разрыв между бедными и богатыми увеличивается. И выходит, что рост Китая породил массу социальных проблем.
Официально китайские власти заявляют, что средний класс в стране насчитывает 270-275 млн человек. Это семьи, которые живут в своих отдельных квартирах, имеют машины, учат детей в престижных университетах за рубежом или в самом Китае (но за это, кстати, тоже надо платить). Их отличает уровень потребления — от марки телефона до ресторанов, в которых они едят. Но главное — у них другие запросы (в том числе к прессе, по поводу доступа к информации), но многие из них не удовлетворяются.
В Китае, как известно, перекрыт доступ к Facebook, ко всем сервисам Google от самого поисковика до почты, к различным "облачным" хранилищам типа Dropbox, к которым привязан целый ряд программ. Получается разрыв между ростом доходов населения, формированием среднего класса и очень на самом деле консервативной структурой государства.
С Советским Союзом была похожая, но немножко другая история. Тогда не было интернета и, соответственно, доступа к такому гигантскому потоку информации, поэтому многие вещи, которые рассказывали диссиденты, — это была мечта о свободе, которая просто переносилась на Запад, чтобы просто найти себе место. Всем было понятно, что в этой структуре, которая ограничивает чтение литературы, доступ к информационным потокам, жить дальше нельзя.
Но была другая история, которая сейчас и в Китае может повториться. Он сейчас действительно решил победить весь мир, и сейчас главный вопрос — а хватит ли финансовых и интеллектуальных ресурсов? Потому что одно дело развивать свою экономику (у Китая с этим в общем и целом все нормально) и совсем другое — вспомните Советский Союз, его африканскую политику, латиноамериканскую политику, помощь братским странам, на которую уходили гигантские деньги. На китайскую программу "Один пояс, один путь" сейчас уходят точно такие же деньги.
Кто-то подсчитал, что Китай по своим обещаниям должен вложить около 276 млрд долларов, кто-то говорит о 900 млрд долларов, потому что есть еще и обещанные инвестиции, есть вложенные и не вложенные, прямые и непрямые. Предположим, до 1 трлн долларов может дойти. Выдержит ли китайский бюджет? Ведь по сути дела Китай говорит: "Давайте мы будем содержать весь мир?" Даже если он вдруг и реконструирует Транссибирскую железнодорожную магистраль, она же не даст доход сразу (перевозки дают доход через десятилетия), а может быть, и вообще не даст — будет косвенная прибыль за счет обеспечения свободы передвижения.
В Китае есть еще одна внутренняя вещь, которая извне воспринимается как коррупция. Но это не та коррупция, какой мы ее понимаем, — это не взятка и не "распил" бюджета, а по сути обособление ряда элит, которые говорят властям: "Вы же центральное правительство, вас все поддерживают, у вас свои дела, а у нас — своя игра, не влезайте к нам".
У нас в России существует такая патерналистская клановая структура, а вот Си Цзиньпин ее терпеть не может, потому что для рывка нужна консолидация сил — а тут какой-то южный клан, в Чунцине (самый крупный город Китая, там проживает 30 млн человек) центральный китайский клан, там двух подряд генсеков местной партийной организации арестовали и посадили с большим скандалом; они замыкались на руководителя гражданских спецслужб, члена Политбюро Чжоу Юнкана — его тоже арестовали и посадили. То есть Си Цзиньпин борется с кланами, они мешают ему двигаться вверх. Идут постоянные споры. Есть опять-таки, как у нас в СССР, приписки в сельском хозяйстве.
И вот для рывка нужна консолидация. Как консолидировать? У Китая есть идея — она так и называется "Китайская мечта" — восстановить страну в тех политических и экономических рамках, которые она заслуживает. Но идеи мало, надо напрячь население, которое разбогатело и расслабилось, обросло жирком.
Я помню: еще лет пять назад сидели эти местные партийные чиновники, чувствовали ответственность за государство — но у одного ребенок учится в Англии, доучится — поедет в Германию, жена небольшой бутик в США открывает. В Китае, где еще жива марксистская идея, все это не работает. Си Цзиньпин прекрасно изучил опыт Советского Союза, косыгинских реформ и провала Горбачева. То есть китайцы сделали выводы, они прекрасно понимают, что крах страны начинается с разложения ее элиты.
И вот теперь китайскую элиту надо напрячь. Представим, если бы Леонид Брежнев с 1982 года стал бы потихоньку развивать частное производство, дал жизнь цеховикам, при том что партия по-прежнему оставалась бы сверху, — не было бы развала СССР, не откалывались бы Казахстан с Узбекистаном. Может, и Прибалтика бы не откололась. То есть потихоньку страна стала бы а-ля современный Китай. Но поскольку элита разложилась, она сказала: все, ни шагу назад, партия — рулевой, и мы не отойдем. Частная собственность на средства производства практически отсутствовала.
В 1991 году был предложен новый экономический договор между советскими республиками, который по сути разграничивал полномочия и реализовывал понятие конфедерализма, при котором республики сами передают часть своих прав наверх (а не мы им сверху приказываем, как при федерализме), и мы руководим единой финансовой системой, что, наверное, по тому времени было бы очень правильно. Но время было упущено.
А ведь в Китае проблемы те же самые. Есть Тибет, который постоянно бузит, есть Синьцзян, его приходится кормить, и едва ли не 90% процентов Синьцзяно-Уйгурского автономного района держится на госдотациях, а полностью самоокупаемы только южные провинции — из нескольких десятков, входящих в состав страны. Там есть такая же история, как у нас: когда мы говорим "хватит кормить Кавказ", в Китае говорят: "Хватит кормить Синьцзян". Но вопрос другой — ни у кого, кроме Китая, нет управления страной, где проживают 1,5 млрд человек.
Кроме того, у Китая есть проблема с климатическими зонами — такая же как у нас, если мы сравним, что у нас может расти в Сибири, а что в Краснодарском крае, это как разные планеты. В КНР та же самая история: в Харбине ничего не растет, холодно, это практически Дальний Восток, а на юге Китая растет все что угодно, и миграционные потоки населения перемещаются за работой.
Есть целый ряд регионов — например, тот же Синьцзин, центральный регион, — которые опустели из-за отсутствия работы, и власти дают им огромные послабления по налогам (-30%). Открываете какое-то свое предприятие — сразу минус треть налогов, а если это высокотехологичное предприятие, то вообще освобождаетесь от налогов на пять лет.
Вот в этом как раз проблема между Китаем и США. Ведь почему первый так возмутился по поводу протекционистских мер вторых? Американцы на протяжении десяти лет объявляют протекционистские меры против него — то шины запрещают возить, то узлы для автомобилей.
Но сейчас Китай сказал, что США чуть ли не разрушают мировую торговлю. Это понятно: Китай, по-моему, производит едва ли не половину мирового алюминия. Он поставлял в Штаты не слишком много стали, хотя они потребляют ее 37 млн тонн в год (из них 6 млн тонн идет из Азии, если не ошибаюсь, — не только из Китая, но и из Кореи, и других стран), и КНР очень рассчитывала пролезть на этот рынок и там работать, когда вдруг были объявлены все эти протекционистские меры.
Китай сразу начал говорить, что США лишают своих же граждан рабочих мест (потому что у них на производствах, связанных со сталью и алюминием, трудятся едва ли не 6 млн американцев). Получается, Трамп решил пойти ва-банк, потому что единственный способ остановить Китай — это сделать китайскую продукцию такой же по стоимости, как продукция любых других развитых стран, чтобы она стала неконкурентной. И что получается? С одной стороны, Япония договаривается с Европой о снятии всех таможенных барьеров для поставки туда ее товаров, а барьеры для китайской продукции сохраняются. И оказывается, что более раскрученная японская продукция может стоить столько же, сколько и китайская. Что купит потребитель? Конечно, японские товары.
В реальности — и это очень важный момент — хотя Китай и входит в ВТО, его экономика не признана рыночной, потому что многие сферы производства (включая, прежде всего, алюминий и сталь) являются убыточными и дотируются правительством. Американцы прекрасно понимают, что пытаются сделать китайцы: звучит цинично, но "первый укол бесплатно" — они влезут на мировые рынки с дешевой сталью и алюминием, а потом начнут поднимать цены.
Задача Трампа, который сам является бизнесменом, — не дать Китаю подсадить на эту иглу хотя бы США. Китайцы, конечно, могут на это ответить — например, ограничить работу американских компаний на своей территории. Но американцы и сами начали выводить бизнес из КНР, потому что сейчас выгоднее работать в Мексике, в Аргентине, в Малайзии, в Индонезии.
Пекин начинает давить на американские компании, но они гибко подстраиваются. Фирму Apple практически заставили перевести в Китай серверы iCloud, и сейчас идет очень много разговоров о том, не изменили ли таким образом американцы принципам недоступности информации. В Китае, к сожалению, слишком колоссальна слежка — но это попытка обеспечить гражданам стабильность. Хотите работать там — идите на китайские условия, не хотите — до свидания. Google не захотел работать, Facebook не захотел, Instagram не работает. Apple хочет работать в Китае, и ему пришлось пойти на эти условия. Это и есть китайская тактика очень жесткой "мягкой силы".
Между тем не только отдельные бизнесмены, но даже целые страны не могут понять, что Китай не изобретает ничего нового. Если бы кто-нибудь ради интереса открыл даже самую популярную книжечку по его истории и прочитал, как Китай исторически работал с окраинами и вообще рос, какова была его международная политика — она была точно такой же, хотя и в других терминах формулировалась.
То есть Китай сначала со всей душой идет к так называемым варварам, вкладывает деньги, действует очень обаятельно, принимает национальных послов и потихоньку формирует свое лобби в этих странах, свои преданные группы из людей, которые, может быть, не очень его любят, но живут за счет китайской торговли и должны его поддерживать. И вот как только Китай разбогател, стал посильнее, он вернулся к старой матрице политической культуры, которая уже была в его истории.
И что у нас происходит? Мы смотрим: в прошлом году КНР закрывает сделку по покупке греческого порта Пирей. Корабли ходят, вы приезжаете, там живут греки, но как только начинается голосование по вопросу о том, надо или не надо проводить мониторинг китайских инвестиций в Евросоюзе, выступает Греция и говорит: "Не надо". Не потому что Греция так уж любит Китай, но она живет с китайских инвестиций.
Пекин активно идет на Украину с инвестициями, предлагает гуманитарную помощь Сирии. То есть очень грамотно подсаживает на эту иглу. И когда кто-то начинает обвинять Китай, китайское руководство говорит: не хотите — не берите, если у вас есть свои деньги и источники финансирования.
И оказалось, что эта "мягкая сила" — очень жесткая, а мир не готов не то что противостоять ей — даже реагировать на нее. Вряд ли потоки китайцев хлынут в Грецию или на территорию российской Сибири — по крайней мере, я не вижу, что так должно произойти. Вопрос в другом: чтобы купить предприятие, не нужен приезд даже одного китайца.
Никто не приедет, но предприятие станет китайским, там будет китайский менеджмент, оно станет управляться из Китая и, в конце концов, работать на Китай. Это и есть понятие неоколониализма — когда империя приходит в какую-нибудь страну и делает массу очень полезных вещей, строит школы, развивает образование, но при этом начинает качать ресурсы. И сейчас у каждой страны есть выбор — готовы мы поступиться своим экономическим суверенитетом или нет? Россия, судя по всему, не готова.
Байкал, с глубины которого Китаю перепродали пресную воду и ее производство, — это абсолютно отдельная история. Конечно, можно делать совместные предприятия, но продавать другой стране эксплуатацию своих ресурсов нельзя — это утрата контроля. Но виноват тут не Китай: если есть дырочка, он туда залезает — и молодец.
А вот администрации краев и областей — им вообще кто-нибудь рассказывал, как работать с КНР? Видимо, нет, и в этом главная проблема. Там сидит много умных людей, я встречаю все больше классных молодых экономистов, которые прекрасно считают, — но у них нет никакого опыта и понимания, как работать с Китаем, Кореей, Японией.
Приезжает китайская делегация и говорит: слушайте, вы недофинансированы, давайте мы вам поможем? Разумный губернатор говорит: супер, в регион придут инвестиции, хорошо для отчетов, хорошо населению… Так, может, надо ему объяснить, как проверять эти инвестиции и компании, которые приходят в регион? Как составлять договоры, чтобы сохранить контроль? Как вообще проводить переговоры, как сравнить русский и китайский тексты договора?
Мы недавно столкнулись в одном регионе с такой ситуацией: договор был подписан на территории Китая, поэтому попадает под китайскую юрисдикцию по решению спора, а местная версия документа отличается от русской несколькими существенными иероглифами. И это еще один момент, про который мы говорим, что мир — абстрактно — не готов к Китаю. Не хватает экспертов (хотя в США их больше, чем в России, хотя это у нас самая протяженная граница с КНР, это к нам китайцы лезут).
И еще один парадокс: многие до сих пор воспринимают изучение Востока как некую абстракцию — древние тексты, китайская поэзия, индийские танцы… Это хорошо, но ведь Восток пришел на Запад, Китай пришел сюда, арабские страны — во Францию. Есть чудовищный разрыв между тем, кого мы готовим на университетской скамье, и теми людьми, которые реально нужны для работы. Если мы его не преодолеем, это будет продолжаться — с научными работами, написанными в 1980-х годах.
Я недавно смотрел экспертизу по Латинской Америке — как туда проникает Китай — и с ужасом удивился, что рассказы об обоих регионах навеяны 1980-1990-ми годами. Тот фундамент, который был наработан, — понимание истории, культуры, психологии — надо подключить к решению проблем сегодняшнего дня, и это делается не одним человеком и не одним решением (даже хоть Путина), это делается выстраиванием системы, но на него требуется время, а оно ушло — Китай уже здесь.
У нас в России колоссальное количество региональных и центральных групп, которые между собой борются за власть, ведь российская власть — это система сдержек и противовесов при наличии одной властной группы. Сталкивание лбами, попытки реорганизовать и организовать министерства всегда замыкаются на кого-то.
Китай тоже так делал прежде, но для Си Цзиньпина эта мышиная возня уже напрасна. Он сделал так же, как сделал товарищ Сталин — взял и подавил группы, может быть, и неглупых людей, но они между собой спорили, и это было допустимо во времена НЭПа, а потом все нужно было сосредоточить все в одном кулаке, и все эти спорившие между собой группы моментально порубили под липовыми предлогами.
Сталин добился фантастической концентрации власти и воспользовался так, как считал необходимым. Поэтому мы, с одной стороны, имели развитую промышленность, построенную в 1930–1940-е годы, а с другой — отсутствие широкого слоя интеллигенции, которой пришлось пожертвовать.
В Китае сейчас, по сути дела, та же самая история: народ доверяет государству, и это не лозунг — если поговорить с простыми людьми, они все считают, что Си Цзиньпин делает правильные вещи, страну наверх, и это хорошо, так пусть он будет у власти подольше. При авторитаризме, пока тебя лично не сажают, не арестовывают, — у тебя жизнь прекрасна. Есть прекрасные формы, правила, зеленый свет — иди, на красный — стой, и китайцу, может быть, хорошо. Но если машина начнет давать сбой, то Си Цзиньпин окажется виноват во всем — даже в том, чего не делал. Тот, кто отвечает за всю власть, — всегда бывает съеден этой властью.
Просто надо понимать, что Китай — это не про нас, это не про мир, он заботится о себе и отрабатывает свою повестку дня, а срединный вариант, который всех удовлетворяет, невозможно отработать, потому что мир — это открытая система, где-нибудь да рванет.
Посмотрите: рвануло в Северной Корее, и все системы ООН, механизм запугивания — не сработали. Если одно государство, самое немощное в экономике, начинает диктовать свою волю только благодаря ядерному оружию и задает повестку дня, начинает эту бузу и само же заканчивает, — значит, механизмы не работают. А работает принцип силы.
Как прийти к равновесию? Если говорить очень обобщенно, тут три момента должны идти параллельно. Во-первых, образование населения, чтобы оно понимало наработанный опыт и уязвимость мира. Во-вторых, гражданское общество, которое само за себя отвечает и понимает, что кого оно выбрало, тот и будет руководить. И, в-третьих, наличие дискуссий в обществе (не "долой правительство" — это не дискуссия). Например, экономических.
Разваливать Китай Америке не очень выгодно — она до сих пор производит там много своих продуктов, идет перекрестный обмен акциями между китайскими и американскими предприятиями. То есть главная задача США — не дать Китаю стать крупным политическим игроком. Вашингтон устраивало, пока КНР была мировой фабрикой.
Но как только Китай пошел вовне — это уже пересечение красных линий. Самое главное — Китай не угрожает Америке с военной точки зрения, он пытается победить всех экономикой, а не военной силой.
А вот с Россией немножко другая история. РФ экономически не угрожает США, не угрожает Китаю, но является enfant terrible — ужасным ребенком, который часто говорит Вашингтону то, что Пекин, может быть, хотел бы сказать, но по разным причинам молчит.
Что мешало Си Цзиньпину, у которого экономика в 10 раз больше российской, выступить, как Путин — показать ракеты (а они там действительно летают, противоспутниковые). Но зачем? Российское руководство пугает американцев вместо Китая, и тот говорит: видите, а мы не так себя ведем.
Для России очень важно переналаживать связи с Китаем и Западом, потому что экономическое развитие КНР в любом случае затронет Россию, это такой монстр, который живет рядом с нами и, как слон, может случайно задеть. Поэтому нам сейчас очень важно ребалансировать экономические связи в мире — и тогда мы по-другому сможем диктовать свои просьбы. Надо составлять свою повестку дня, а уже в ней определять место и Китаю, и США.