Слова нового президента США Дональда Трампа касательно ядерной сделки с Ираном всколыхнули СМИ по всему миру. К чему могут привести выпады Трампа в отношении Ирана? И какова точка зрения российского руководства в этом вопросе? Об этом "Правде.Ру" рассказал заместитель председателя комитета по международным делам Совета Федераций Андрей Климов.
Вы уже неоднократно высказывались насчет того, что Иран — это сосед Россиb и нас не может не волновать военная составляющая его ядерной программы. Что такое военное измерение ядерной программы Ирана?
Любая страна, которая имеет доступ к ядерным технологиям, в состоянии при небольшом усилии и при наличии политической воли заручиться военной ядерной составляющей. Причем это не означает, что Иран обязательно будет делать ядерную бомбу, или делает, или, тем более, имеет ее, как говорят наши зарубежные партнеры и оппоненты. Об этом речи нет.
Иран говорил многократно на различных международных площадках: "Нам нужны исследования в сфере ядерных изысканий исключительно для того, чтобы вести мирные процессы, ядерную энергетику в мирных целях, в исследовательских целях". Никаких иных заявлений он не делал.
Что касается Российской Федерации, мы всегда на официальном уровне говорили и говорим о том, что у нас нет достоверных сведений о том, что Иран начал такого рода разработки. Но то, что Иран, как и любое другое государство, имеющее необходимый научный, технический и технологический потенциал, способен при определенном стечении обстоятельств иметь и военную составляющую, это, я думаю, ни один серьезный эксперт не может отрицать.
Мы же понимаем, что Россия и Иран обречены жить рядом, мы должны принимать в расчет всё, даже гипотетические ситуации. И это, между прочим, касается не только Ирана. Это касается той же Северной Кореи, которая непонятно толком что сегодня имеет. Водородную бомбу вряд ли, но то, что она знакома с ядерными технологиями, — это сто процентов. И то, что она может их при определенном стечении обстоятельств применить в военной сфере, — это тоже не вызывает уже ни у кого сомнений. Хотя степень их продвижения в этом смысле по-разному оценивается из Москвы, из Вашингтона или из Сеула.
Поэтому, говоря об Иране, мы не можем его выделять как отдельную составляющую. Мы должны оценивать такого рода риски везде. И как раз когда наше государство заявляет официально о том, что мы за ужесточение режима, за нераспространение, речь идет об этом. И когда мы вместе с другими в Совете безопасности ООН в рамках "шестерки" занимались ядерным досье Ирана, мы добивались того, чтобы в опасных видах это никак не проявилось, в том числе в отношении нашего государства, которое находится буквально около его границы.
В этом контексте как можно расценивать заявление нового президента США Дональда Трампа о том, что он готов аннулировать или пересмотреть так называемую ядерную сделку с Ираном? Ведь иранцы однозначно на любые подобные намеки заявляли о том, что любое изменение этой сделки приведет к ее полному аннулированию.
США сделали в последние 25-30 лет свою ставку на монархии Залива, которые представляют собой суннитские общины. И после революции, которая произошла в 1979 году в Иране, когда пришел к власти аятолла Хомейни, страны Залива получили психологическую травму. И эта психологическая травма заставила их, помимо всего прочего, очень агрессивно относиться к Ирану. Если вы помните, некоторое время спустя, в 1988 году, они сбили пассажирский самолет, который как раз на юг летел, пресекал Персидский залив. Они его просто практически расстреляли и даже не извинились. Они не говорили, что это не мы. Они говорили: "Да, мы сбили, и дальше так будем делать". Это, конечно, в Тегеране не могли не запомнить тоже. То есть эта история не только про ядерное оружие, по большому счету.
В общем, с одной стороны — инвестиционные интересы, интересы нефтяные, связанные с этими монархиями суннитского Залива, с другой стороны — такие события морально-психологического и политического характера.
Играет роль и вовлеченность Ирана в определенные события недавнего прошлого, в том числе это Ирано-иракская война, потом конфликты на Ближнем Востоке иного рода. Это отношения Ирана с "Хезболлой", а там уже Израиль. Это и Ливан, потому что гражданская война в Ливане во многом была связана с процессами, о которых я только что сказал. Это недавний конфликт в Сирии. Это вторжение американцев в Ирак и близость Ирана и Ирака. Возникает автоматически группа интересов, которая уже отсюда исходит.
Таким образом, ядерное досье — это только часть проблематики в отношениях этой пары: Иран — США. Насчет того, насколько это легко будет дезавуировать и что тут ожидает господина Трампа, я не знаю, чем он руководствуется, никто не знает. Но любое решение, которое Трамп сегодня пытается принять, автоматически встречает противодействие со стороны Демократической партии и части республиканцев.
Решение по Ирану было принято Обамой и имело определенный консенсус в этой части американского общества. Я не скажу, что это был полный консенсус, но все-таки определённый. И Трампу здесь придется встретиться с не меньшим сопротивлением внутри США, чем по ситуациям, с которыми он сегодня сталкивается, — это визовые скандалы, это скандалы по поводу стены с Мексикой, там много чего. То есть просто так демократы ему это не дадут сделать, и часть республиканцев — тоже.
Второй момент, там задействован большой круг стран, я уже не говорю про ООН, которая была государственным спонсором этого отношения. Помимо России, это еще целый ряд государств, которые являются партнерами по НАТО и которые ближе к Ирану. В том числе и Китай, с которым он тоже пытается выстроить некие отношения. И это, конечно, очень серьезная проблема, потому что просто так это не решить.
И, наконец, последнее, о чем я хочу сказать, почему сегодня многие страны замотивированы на попытки то ли иметь ядерное орудие, то ли делать вид, что они его имеют, то ли делать вид, что они имеют доступ к так называемым ядерным технологиям военного назначения. Потому что опыт Ливии показал, что если у государства нет ядерного оружия, то там могут чуть ли не на кол посадить лидера. И Ирак показал то же самое, на самом деле. И если и есть кого упрекнуть за то, что происходит сегодня с испытаниями баллистических ракет в Северной Корее или испытаниями таких же систем в Иране, то только предшественников Обамы в Белом доме.
Сейчас складывается парадоксальная ситуация, когда арабские дела решают не арабские силы. Сейчас сложилась конфигурация, когда судьбу Сирийской арабской республики решают Сирия, Иран, Турция. На сто процентов уверен, что имеет там свои ставки и Израиль. А голоса арабов здесь не очень слышно. Как бы вы могли охарактеризовать роль Ирана в этом ближневосточном концерте?
В чем разница между монархиями Залива и Ираном? Над Ираном нет вашингтонского обкома. Я не могу сказать, что вашингтонский обком в полном виде есть в монархиях Залива, там все-таки не такие отношения, как между Белым домом и современным Киевом. В последнем случае это очевидный руководитель и некие подмастерья, они выполняют там какие-то функции, а здесь все-таки посложнее отношения. Но, тем не менее, это отношения некой связанности. А в отношении Ирана такого вообще нет. То есть нет такой силы, которая могла бы управлять Ираном сегодня или участвовать в управлении.
Наш министр иностранных дел Сергей Лавров говорил о том, что Россия в свое время и сейчас возобновляет предложение о некой российской инициативе по безопасности в Персидском заливе. Были также разговоры о возможности посредничества России между Саудовской Аравией и суннитскими монархиями одного берега залива и шиитским Ираном на другом берегу залива. Считаете вы подобное посредничество возможным, уместным, реализуемым?
Потенциал такого посредничества высок, и есть объективные тому предпосылки. Я на личном уровне ощущаю, как изменилось отношение к нам представителей арабского мира, который не относится к лагерю проиранских режимов или организаций. Они сегодня изменили, по крайней мере на тактическом уровне, свое отношение ко многим вопросам, потому что они увидели, что Россия оказалась верна союзническому долгу по отношению к Асаду.
И дело тут даже не в Асаде — они увидели, что мы готовы пойти против всего мира, если понадобится, для того чтобы отстоять то слово, которое мы дали кому-то. Американцы так себя не ведут, они меняют свою точку зрения на противоположную порой в течение одного года неоднократно, это арабские страны запомнили.
Второе, мы готовы это делать не только на уровне деклараций. И присутствие наших военно-космических войск, и присутствие подразделений нашей военной полиции, и работа наших центров по примирению — это тому лучшее свидетельство.