1 ноября в Турции пройдут парламентские выборы. Какой их исход выгоден России? Почему в последнее время президент Турции позволяет себе негативные высказывания по отношению к России? О чем он говорил с нашим президентом во время своего краткосрочного визита в Москву, якобы на открытие Соборной мечети? Обо всем этом рассуждает эксперт Pravda.Ru.
Cкоро, совсем скоро, уже 1 ноября, турецкий народ определит свое политическое будущее на внеочередных парламентских выборах, и это очень важный элемент реализации того, что министр иностранных дел России Сергей Лавров называет новой ближневосточной инициативой российской дипломатии, поскольку Турция, как известно, с самого начала сирийского кризиса была очень активно вовлечена в него — преимущественно на стороне мятежников, которые воюют против законного правительства Сирии.
В дипломатических кругах России поговаривают, что выборы, скорее всего, закончатся подвешенным парламентом, то есть новое правительство Турции, видимо, будет все-таки коалиционным, что по факту будет означать поражение долговременного лидера Турции Реджепа Тейипа Эрдогана, потому что ему для сохранения своего доминирующего положения в турецкой политике нужна победа безусловная. И в этой связи очень многие в России высказывают озабоченность теми, можно даже сказать, агрессивными по отношению к нашей стране высказываниями, которыми Эрдоган отметился во время предвыборной кампании, особенно в ее завершающейся стадии.
Но так ли это? Действительно ли Эрдоган делает ставку на ссору с Россией? Мне кажется, что все-таки нет. Мы помним, как совсем недавно, 23 сентября, Эрдоган приезжал в Москву на открытие большой Соборной мечети и о чем-то говорил с президентом Владимиром Путиным. Несомненно, реконструированная (а на самом деле, практически полностью перестроенная) Московская соборная мечеть — это очень красивое здание, которое должно быть интересно туристам и паломникам и россияне всегда рады видеть президента Турции у себя в гостях. Но все-таки удивительно, что в разгар ожесточенной избирательной кампании, которая, возможно, предопределит не только судьбу Турции, но и политические перспективы самого Эрдогана, у него хватает свободного времени посещать исламские достопримечательности Москвы.
Президенты — это такие вечно занятые люди, которые очень не любят безрезультатно встречаться между собой, когда эти встречи не приводят ни к каким договоренностям. У них работа такая — вести судьбоносные (не побоюсь громкого слова) переговоры. И многоопытнейшие политики Путин и Эрдоган отлично это знают. Между тем, о чем они договорились в последний раз в Москве, до нас не довели ни российский, ни турецкий президенты.
И хотя встреча явно прошла в дружеской (хотя и слегка таинственной) атмосфере, Эрдоган по возвращении начинает ругаться на Россию — и в части Крыма, и в части Сирии, и в части строительства газопровода и ядерной электростанции и вообще. И вопрос должен стоять так: следует ли понимать выражение Эрдоганом недовольства политикой и позицией России буквально?
Тут важно помнить, что вообще не только у политиков, но и у любого человека язык — это не средство доводить до собеседника то, что говорящий думает, но средство донести до собеседника то, что человек (и особенно политик) считает целесообразным довести, для того чтобы побудить слушающих к той или иной коллективной деятельности. И я думаю, что Эрдоган лукавит. Мне кажется, что во время встречи на открытии мечети он достаточно откровенно спросил: не обидится ли Россия и президент Путин, если Эрдоган в период предвыборной кампании позволит себе несколько жестких выражений по отношению к нашей стране?
Что мог ответить Владимир Путин? Ему к нелицеприятным выражениям в свой адрес не привыкать — это вообще планида любого успешного политика в демократической стране, и со стороны внутренней оппозиции, и со стороны "наших иностранных партнеров". В международных делах брань на вороту не виснет, а злопамятство вообще категорически противопоказано большой политике. И поэтому, думаю, наш президент ответил, что мы все понимаем: выборы — вещь очень непростая (Путин это знает не понаслышке). И, наверное, вполне не противоречит интересам России, если Эрдоган все-таки получит свое большинство.
Более того, эта агрессивная по отношению к политике России риторика Эрдогана (в случае его поражения, если правительство сформирует оппозиция) будет помогать нашей стране защищать свои интересы (прежде всего, в части "Турецкого потока"), просто потому что нынешняя оппозиция, придя к власти, будет, в силу самой природы своей оппозиционности, делать противное тому, что говорил Эрдоган. Если же победит правящая "Партия справедливости и развития", то вряд ли что-нибудь изменится по сравнению с тем, что было раньше, потому что политическое будущее Эрдогана (как и его политическое прошлое) связано с экономическими достижениями и тем многолетним десятипроцентным ростом экономики Турции, который совпал (или был порожден) с деятельностью администрации Эрдогана. Для него политический успех и экономическое развитие — синонимы.
Он будет вынужден развивать российско-турецкие отношения и в части русского туризма, и в части нефтегазового и ядерного сотрудничества, и в части экспорта на емкий русский рынок, и во многих других отраслях. И в этом смысле, я думаю, нам не следует буквально понимать угрозы, недовольство, ворчание и бурчание Эрдогана. Это только слова, и брань, действительно, не виснет на вороту.
Тут надо помнить еще тот момент, что слишком мало времени остается у Эрдогана до выборов, и он практически наверняка не сможет повлиять на людей, имеющих устойчивые политические предпочтения. То есть, есть люди (преимущественно во внутренней Анатолии, в азиатской части Турции), которые будут неизбежно при любом варианте голосовать за партию Эрдогана, и сейчас ему нет срочной необходимости обращаться именно к ним. Есть и иные люди, которые будут в любом случае голосовать против Эрдогана (например, многие жители Стамбула и Румелии — европейской части Турции). На них уже повлиять Эрдоган не успеет. Однако существуют люди (пусть их и не очень большое число), на чье решение можно повлиять. И в сложившейся электоральной ситуации именно они будут играть решающую роль в определении политического будущего Турции. То есть, вся эта агрессивная риторика Эрдогана нацелена не на весь турецкий народ, вполне дружески настроенный к русским, не на всех турецких избирателей, а именно на неопределившихся людей. И только так мы должны относиться к его электоральной риторике.
Если же отвлечься от предвыборной риторики и посмотреть, что делает (а не говорит) Эрдоган в Сирии, то видна еще более странная вещь в части той неожиданно выскочившей европейской проблемы с резким наплывом сирийских беженцев (молодых, здоровых людей военнообязанного возраста, вполне способных носить оружие) в Европу. Тут важно понимать, что они рванули на Запад не непосредственно из раздираемой войной Сирии, а, как говорят в кругах сирийской оппозиционной эмиграции, из лагерей беженцев в Турции, причем из глубины страны к морю их вывозили на грузовиках турецкой армии.
Иными словами, Эрдоган лишает сирийских мятежников мобилизационного резерва, пушечного мяса для финансируемых богачами боевиков. То есть, президент Турции помогает сирийскому правительству обеспечить условия для политического разрешения кризиса: если неоткуда брать пополнение, если воевать больше некому, то придется замиряться с президентом Башаром аль Асадом. И после выборов в случае победы и у Эрдогана, и у оппозиции в кармане будет дорогой подарок для сирийцев, да и для нас — возможность довольно быстро перекрыть турецко-сирийскую границу. Конечно, и благодарность — категория неполитическая, но ведь любая война рано или поздно заканчивается, и, кажется, пришло время заканчивать и сирийский конфликт.
В итоге мы получаем интересную ситуацию, в которой Россию, в ее попытках ближневосточного урегулирования, устраивает любой исход внеочередных выборов в Турции. Если к власти придет оппозиция, то они будут вынуждены делать по сирийскому вопросу противоположное тому, что делал Эрдоган, то есть фактически начнут примирение со всеми соседями — от Сирии до Греции. Если победит Эрдоган, то его будущее, я еще раз подчеркну, слишком сильно связано с перспективами турецкой экономики, для чего нужно дружить с Россией. Ну, а подвешенный парламент — это подвешенный парламент и есть — там всегда можно торговаться.
Так что, конечно, нам будет интересно наблюдать за турецкими выборами: сумеет ли Эрдоган, сработают ли его электоральные технологии и методы. Но, по большому счету, для нас это не жизненный вопрос хотя бы потому, что Турция и Россия просто обречены географией на партнерство и взаимное сотрудничество.
Читайте также:
Эрдоган угодил в курдистанский котел