Обозреватель "Правды.Ру" Игорь Буккер обсуждает с кандидатом биологических наук и историком Федором Лисицыным последствия коронавируса и существование защиты от бактериологического оружия. Почему в отличие от Первой мировой войны во время Второй широко не применялись боевые отравляющие вещества?
— Вы энциклопедически образованный человек, в вас сочетаются и историк, и биолог. Как вы думаете, есть ли "Ноев ковчег" от бактериологического оружия?
— Пожалуй, нет. Единственный "Ноев ковчег" от бактериологического оружия, биологического оружия, потому что не только одними бактериями жива наша биологическая, генно-инженерная и молекулярно-биологическая наука плюс какие-то промышленные производства. Потому что мы натыкаемся на один момент: либо мы строим какое-то сверхзащищенное убежище с циркуляцией воздуха, фильтрами, очисткой и так далее, и тем просто убиваем свое качество жизни напрочь, либо мы просто отвечаем на всякий вызов своим ответом, как сказал бы Тойнби, здесь и сейчас.
Теоретически пока ни одно биологическое оружие не обладало не то что стопроцентной, а сколько-нибудь значительной эффективностью. Самой сильной частью биологического оружия, кстати, как и во многой степени химического, является паника. Паника, неадекватные действия, опасность неотвратимости и так далее.
— То есть психология, прежде всего?
— Психология, психология, психология. Эпидемия Covid-19 дала потрясающий пример на раздумья для того, чтобы понять, как ведут себя массы в условиях изоляции, в условиях непонятной опасности, как ведут себя даже ученые. Если раньше беда была в нехватке достоверной информации, как эпидемия испанки в 1918 году, то сейчас переизбыток и огромное количество недостоверной информации.
Наверное, первая пандемия — потому что в 1968 году все-таки была немножко по-другому, хотя тогда с гонконгским гриппом уже ходили слухи — первая пандемия в условиях прямого эфира, прямого интернет-вещания и переизбытка недостоверной информации:
Вот это бы все психологам сесть и продумать. Я думаю, очень надеюсь, что это будет продуманно, потому что самый страшный эффект от биологического оружия, кстати, как от химического, это не прямое воздействие, а паника. Классический пример с зарином в токийском метро. Прямое воздействие погибло 12 человек, а паникой город был дезорганизован.
— Это Аум Синрикё?
— Да.
— Очень часто во время пандемии и на удаленке мы брали интервью у самых разных людей: биологов, эпидемиологов, врачей скорой помощи и даже представителей шоу-бизнеса. У всех свое мнение по поводу того, что происходит. Главный вопрос, является ли это биологическим оружием или это все-таки случайно выскочило. Поэтому я и спросил вас про "Ноев ковчег", потому что было мало жертв. Биологическое оружие не может быть — это был один из доводов — потому что жертв мало. Вы с этим тезисом согласны?
— Это неправильный довод, как бы химическая война даже в Первой мировой, где газы применялись массово, дала меньшее число жертв, суммарно за всю Первую мировую, чем утонуло, допустим, в болоте и прочих несчастных случаях. Общее число жертв химической войны за Первую мировую — это единицы процентов, то есть от холодного оружия и то больше пострадало. Но психологическое воздействие, необходимость таскать противогаз.
Недаром говорили, что химическое оружие газом лучше всего действует на вражескую артиллерию. Каково грузить снаряды в пушку еще и в противогаз? Это выматывает все силы и так далее. Есть куча примеров в истории, когда оружие основным своим воздействием делало не прямое воздействие на человека, а нравственное воздействие на всех.
— Еще и экономика.
— Экономика — это отдельный большой пласт. Неотвратимость, неуязвимость ударяющего. Ну как первые самолеты, бомбардировки с воздуха, когда там кидали гранаты, маленькие бомбочки по 10-15 килограмм. Бомбежка в Париже в 1914 году, два самолета прилетело и скинуло по 4 килограмма бомб, а психологический эффект был огромный. Оружие может быть неэффективным, лишь бы оно приносило психологический эффект. Оно не будет таким неэффективным, если у всех появится, и начнется гонка вооружений, вот тогда оно становится эффективным. Но на первых порах первые пушки больше пугали грохотом и дымом, чем непосредственным воздействием на человека. Замки-то они разрушали, а вот в людей попадать на первых порах плохо умели.
— Я не ошибусь, если скажу, что во время Первой мировой войны от той же испанки погибло больше людей, чем на фронтах?
— Не ошибетесь совершенно. Я бы сказал, что еще и от тифа погибло еще больше, то есть не больше, а примерно сопоставимо с испанкой.
— Такая ситуация вообще характерна для войны? Допустим, возьмем поход Александра Македонского.
— Во время испанки и тифа в Первую мировую больше погибло в тылах, в отличие от похода Александра Македонского. До XIX века армии в 6 раз больше теряли от болезней, чем от боевых действий. В среднем по сотням войн в Европе, это немножечко сомнительно, некоторые говорят, что всего в 4 раза. Ну понимаете разницу между 6 раз больше или в 4 раза больше. Фронта нет, тыл — это и есть фронт. Экономические возможности важнее политических.
Экономические последствия коронавирусной эпидемии сейчас гораздо важнее медицинских последствий. Пандемия гонконгского гриппа унесла минимум 370 тысяч человек в 1968 году, но она не имела таких экономических последствий, как эта, которая унесла примерно столько же людей.
Беседовал Игорь Буккер