Информационный шлейф убийства своей юной возлюбленной доцентом СПбГУ Олегом Соколовым продолжает открывать удивительные грани человеческого сознания.
Для кого-то доцент-историк стал исчадием ада, для кого-то остается непревзойденным гением и примером для подражания.
Многочисленные публикации, посвященные чудовищному событию, рассказали аудитории о многих нюансах в технологии сокрытия преступления. Если обобщить все знания о процессе, то можно смело выпустить пособие для начинающих людоедов.
Аудитории было рассказано, где и как хранить тело жертвы, как прятать отсеченные конечности в городском пространстве, чем купировать стресс и усталость при реализации инфернального плана. Даже обратили внимание на то, какие конечности требуют особых трудов при их отсечении.
Полагаю, что изуверские подробности, распространяемые информационными источниками, не прибавили морального и физического здоровья родителям погибшей девушки. Наверняка и люди, которые лично знали жертву реконструктора, ее друзья и коллеги, вряд ли оценили такую транспарентность следствия.
Реакция публики, которая зачастую воспринимает трагедии как трейлеры к фильму ужасов, тоже оказалась если не удивительной, то весьма нездоровой. По крайней мере, она мне представляется именно такой.
Рассказы о гениальном преподавателе, на мой взгляд, абсолютно неуместны в контексте события. Кто-то считает доцента Соколова выдающимся — это личное оценочное суждение, на которое любой человек имеет полное право. Вот только никакая репутация никогда не сможет стать оправданием жестокого убийства. Вот этот момент, увы, улавливается не всеми.
Человек может прожить достойную и даже героическую жизнь, но одним своим поступком поставить себя по другую сторону добродетели и восторженности от признания былых заслуг. Понимаю, что для кого-то та самая ложка дегтя не является определяющей, но тем не менее.
Теперь уже бывший коллега инфернального доцента по Российскому военно-историческому обществу, министр культуры России в свое время торжественно открыл в Санкт-Петербурге мемориальную доску бывшему генералу русской армии и финскому фельдмаршалу Карлу Маннергейму. Даже не смутило, что тот обеспечивал блокаду Ленинграда со стороны Финляндии во время Великой Отечественной войны.
Кому-то пришла в голову идея увековечить память атамана Петра Краснова, генерала казачьих войск SS, и установили ему памятник. Пытались оправдать атамана заслугами в белом движении. Участие в зверствах гражданской войны, которых не стеснялись по обе стороны фронта, видится мне сомнительной заслугой перед Отечеством.
Тем временем в социальной сети "ВКонтакте" образовалось сообщество поклонников Олега Соколова, которые требуют его освобождения. Сочиняют приободряющие посты в его защиту и задорно подписывают соответствующего содержания петицию.
Бросились в глаза и разговоры о том, что жертва "сама виновата". Мол, аспирантка вела себя не так, как кому-то хотелось. Все суждения в ключе известного тезиса, что все изнасилованные женщины "виноваты" в том, что они — красивые.
Разумеется, любой гражданин невиновен, пока не доказано обратное. В этом смысле у адвоката Александра Почуева незавидная роль, особенно на фоне общественного резонанса и осуждения убийства. Однако замечу, что его комментарий показался мне довольно неуместным, хотя в профессиональном плане, может, и вполне приемлемым.
"Человек провел 40 минут в ледяной воде!… Он мог утонуть или умереть от переохлаждения. Господь оставил его в живых, чтобы он имел право на защиту, которую мы активно реализуем", — предложил пожалеть своего подзащитного Александр Почуев.
Вероятно, после его слов адекватный человек должен пустить скупую слезу и переосмыслить в позитивном ключе обстоятельства произошедшего. Подзащитный, который нечаянно попал в воду, когда пытался избавиться от отрубленных им конечностей несчастной девушки, мог простудиться или даже погибнуть.
Повторюсь, что у адвоката такая работа — защищать клиента и оппонировать стороне обвинения всеми законными способами, чтобы обеспечить состязательность судебного процесса. Осуждать его и препятствовать выполнению им его функций так же неприемлемо, как и влиять на следствие и тем более на суд. Даже если клиент уже сознался в содеянном.
Я не стал бы касаться этой трагической истории, если бы не одно сообщение из культурной столицы России. В Санкт-Петербурге провели реконструкцию беды, случившейся с аспиранткой. В реку Мойку нырнула петербурженка, на голове которой была бумажная треуголка в цветах французского флага. С бравым возгласом Vive la France! ("Да здравствует Франция!") девушка погрузилась в пучину реки.
"Мы решили как-то мифологизировать, реконструировать это событие. Потому что через метафору можно ощущать боль как-то по-другому", — объяснила идейная продолжательница дела петербургского реконструктора. Однако замечу, что для петербурженки все-таки не пристало путать метафору с аллегорией.
Как и полагается, прыжок девушки засняли на видео, чтобы выложить в интернете. Теперь кто-то, возможно, может решить, что для рождения крепкого мифа о героическом историке-расчленителе подобный уровень перформанса недостаточен. Подумает, что боли, как говорила девушка в треуголке, маловато для достоверности реконструкции, и добавит реалистичности, от которой и черти вздрогнут.
Ведь может же у кого-то хватить ума, чтобы на знаниях подробностей трагедии жестко хайпануть на теме. Это же вроде как игра, реконструкция, где доминируют образы, с которыми срастается сознание одержимых историческими фигурами.
Я понимаю, что язык делопроизводства довольно скуп в формулировках. Увольнение доцента из СПбГУ с формулировкой "за аморальный проступок" все-таки предпочтительнее, чем "за утрату доверия", как это принято в высоких кругах, чтобы не называть вещи своими именами.
Тем не менее это режет глаз и слух, как и инфернальные перформансы на крови убитой девушки. Деликатность и такт, к сожалению, пока мало кто стремится исторически реконструировать.