Как готовили советских офицеров? Что во все времена самое важное для избравших профессию Родину защищать? И почему военных готовят как искусствоведов и философов? Об этом главному редактору "Правды.Ру" Инне Новиковой рассказал генерал-полковник, участник Великой Отечественной войны, один из руководителей Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского флота Борис Уткин.
— Борис Павлович, ваш бывший курсант Олег Криволапов, который учился у вас в 50-е годы, написал книгу, в которой вспоминает, что вы уже тогда были генералом строгим, суровым. Курсанты вас очень боялись, но и очень любили.
Он пишет: "Борис Павлович философствовал по любому поводу, но при этом говорил очень складно, доходчиво и слушал очень внимательно, общался просто. И говорили мы с ним о музыке, о поэзии, о литературе, о театре".
Удивительно, что вы постоянно говорили с курсантами об искусстве, а не только об артиллерии и воинской службе в целом. Вы считаете для будущих офицеров это важно?
— Ответ вы уже практически дали. Между прочим, артиллеристы до сих пор руководствуются основным документом, он называется "Правила стрельбы наземной артиллерии" за 39-й год. А я поступал в 41-м. Конечно, они менялись и дополнялись, но основа осталась та. Тогда это были очень богатые правила стрельбы.
Больше того, наука уже в то время достигла такого уровня, что к "Правилам стрельбы" — очень масштабному тому — прилагалась пояснительная записка еще в два раза толще их. Каждое слово, понятие и формула там были пояснены, то есть отвечали на вопрос, почему именно так нужно делать.
А в эпиграфе ко всему этому богатству, который был напечатан в "Правилах стрельбы" на титульной странице, было написано, что быть хорошим артиллерийским командиром значит быть всесторонне развитым офицером. Никакой род войск и оружия не требует такой смелости, организованности ума и мастерства, как артиллерия.
Эти слова принадлежат руководителю Красной Армии Клименту Ефремовичу Ворошилову. Также и в других наставлениях часто употребляются его перлы, заветы, очень правильные и четкие высказывания.
Ворошилов был культурный, образованный, начитанный и отлично танцевавший офицер, владевший очень хорошей библиотекой, порицавший того, кто не играет на музыкальных инструментах. И когда в командировке в Турции ему пришлось быть на бале, он прекрасно показал, что такое русский офицер.
Нарком с 25-го года сделал так, чтобы искусство танца было доступно для офицеров. Таким образом, стать всесторонне подготовленным офицером для артиллериста Булата Окуджавы, для Бориса Уткина и для всех других, кто этому посвятил свою жизнь, было нормой.
— Это была обязательная норма для офицеров дореволюционной России. В советское время, как считается, больше все-таки напирали на науки и боевую подготовку.
— Такие традиции сохранились. И то, что было в старой армии, мы хорошо знаем. Можно обратиться к книгам графа Игнатьева, к тому же самому Брусилову. Я могу назвать десятки книг, они все у меня есть. Да, действительно, это так.
Там сказано обо всем: о знании языков, когда можно давать и как исполнять клятвы, что нельзя входить в политические партии, и про танцы. Офицеры всегда руководствовались письмом Чехова к брату, в котором говорится про восемь признаков интеллигента.
Один из этих пунктов гласит об отношении к женщинам. Есть там и про недопустимость карточных долгов. Наличие карточных долгов было невозможным для офицера, он должен был подать в отставку.
Конечно, каждая эпоха, каждый канонический строй, требует офицеров с определенными чертами, знаниями, навыками. Но одно должно быть у всех всегда неизменным — это любовь к Отечеству. И честь офицера понимается всегда и везде примерно одинаково, поскольку это внутреннее чувство, которое должно быть везде.
Мы старались сделать лучше, придумать что-то новое. Курсанты воспроизводили кое-что из наших того времени нововведений. Я прочитал много в поисках, как улучшить подготовку будущих офицеров во всех отношениях.
У нас было 14 кафедр, каждая кафедра имела кафедральный класс, в котором были тысячи книг — история, математика, физика, скажем, танковое дело, философия, литература…
Преподавалось 44 предмета, в основном — теория, и в частности — философия. Ведь надо лучше и глубже понимать, что самое главное. Поэтому мы и Канта, и Гегеля, и многих других философов изучали.
Я узнал, что в Тбилиси профессор Мамардашвили принимает экзамены не методом предложения билетов с вопросами, на которые получит ответы и даст им оценку. Он, наоборот, предлагает именно студентам задавать вопросы. И на основании глубины этих вопросов делает вывод об их уровне и подготовке.
Я тоже применил этот метод в соответствии с нашими условиями. На экзаменах мы ставили самовар, клали баранки. Я разрешил всем тем, кто экзаменуется, пользоваться любой книгой, которая ему потребуется для сдачи экзамена.
— Перед экзаменом?
— Нет, именно во время сдачи. Курсант пришел на экзамен. У него 20 минут. Он за эти 20 минут может задать мне вопрос, а если будет беседа, он возьмет любую книгу, прочитает там и со мной будет разговаривать.
Это курсант думает, что преподаватель не знает, что он только что прочитал. А у меня это знание — профессиональное. Например, трансцендентальная апперцепция Иммануила Канта.
Курсанты не могли понять, что их держат в дисциплине. Также они не могли первое время понять, почему оружие не запирается на замок, почему шинели и другие предметы одежды висят прямо рядом с ними, никто не туркает их бежать в какую-то каптёрку, на склад.
А это в этой голове начальника училища называлось — рассматривать поступившего мальчика уже офицером. Раз он сказал, что хочет стать офицером и уже поступил, то он стремится быть, как мы. И, соответственно, к нему уважение и доверие. И по мере возможности какие-то материальные блага — обуем, оденем, накормим. Я запретил клеенки на столах, были только белые скатерти. И пусть попробует курсант — будущий офицер — поставить локти.
Он будет сидеть, а вся рота будет видеть, что он локти поставил на белоснежные скатерти. Как я сам учился в московском училище, так я и перенес это в свердловское училище.
Я еще тогда говорил: зачем забор в училище? Забор нужен у вас в голове. Для того, чтобы уйти в самовольную отлучку, для курсанта перемахнуть через забор — удовольствие. А вот удержаться от этого — уже сознательность и победа.
— Они ваше доверие оправдывали?
— Конечно.
Беседовала Инна Новикова
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
По теме:
Режиссеры оболгали поэта Окуджаву
22 июня. Страшная война и цена Победы
Когда говорят пушки, музы молчат?
Генерал-полковник УТКИН: Война — это наука, а не поэзия. ВИДЕО