Волынка — один из самых древних музыкальных инструментов. Она ассоциируется с Шотландией, но распространена у многих народов. Русское название, кстати, происходит от Волыни, куда инструмент пришел из Румынии. Об удивительной судьбе волынки и о том, легко ли на ней играть, рассказал руководитель Союза оркестров волынщиков Москвы Артемий Воробьев.
— Как появилась волынка, в чем ее отличие от других народных инструментов?
— У древнего человека возникла мысль, как сделать звучание музыки постоянным. Есть музыкальные духовые инструменты, на которых это делается перманентным дыханием, — то есть исполнитель, когда выдыхает в инструмент, часть выдоха отправляет в щеки, и в тот момент, когда делают вдох, он из щек выжимает воздух, и запускает заново кольцо. Но когда у тебя во рту большая дудка с четырьмя игровыми трубами, это сделать очень сложно. Поэтому появилось "третье легкое" — резервуар "pipe bag", то есть сумка, мешок, меха.
Если обратиться к самым древним временам, то во время археологических раскопок нашли некий резервуар с трубами, который внешним видом сообщает нам, что это волынка. Датируется эта археологическая находка трехтысячным годом до нашей эры, и найдена она была в городе Ур на территории бывшего царства Шумер.
Вся музыкальная культура в Европу пришла, в принципе, с Востока. И большинство музыкальных инструментов очень сильно видоизменились, изменился внешний вид и исполнительская традиция. У каждого региона она своя. То есть в России играют русскую музыку, в Шотландии шотландскую, в Ираке иракскую, и так далее. До сегодняшнего момента в Европе сохранилось около тридцати видов волынок. Это инструменты таких стран, как Польша, Франция, Чехия, Белоруссия, Украина.
— Самый близкий инструмент к волынке — это орган?
— По смыслу да, но волынка гораздо древнее, потому что орган — это уже механика, это клавишные, — это все связано с прогрессом человеческой мысли… А на волынке всё, на самом деле, очень просто! Из этих трех труб, которые называются "дроны", две звучат в унисон — си-бемоль малой октавы и си-бемоль большой октавы бас. Они никогда не меняют свой звук, они все время звучат постоянной нотой, постоянным тоном.
Мы, перемещаясь пальцами по отверстиям, меняем мелодию. Получается, мы слушаем некий каскад интервалов на фоне этого постоянного дронового тона. Иными словами, есть что-то, что нас держит, есть основной тон, от которого мы уже "пляшем".
— А зачем тогда нужен оркестр волынщиков?
— Оркестр — это хорошее, красивое шоу, но главное, звук становится не просто мощным, но еще и очень широким. Оркестру место в больших залах, на больших площадках, на улице. Для этого, собственно, он и создан группой энтузиастов, которым было интересно попробовать играть здесь у нас, в России.
— Мне кажется, что на волынке очень тяжело научиться играть, и при этом у нее довольно ограниченные возможности. Вам никогда не хотелось отложить ее и сесть за орган, у которого девять клавиатур, мануалов, и возможностей в сто раз больше?
— Тут есть один сложный и простой момент. У волынки из 12 нот 11 можно изменить. И, казалось бы, что это одна октава диапазона, то есть можно сыграть натуральный мажор, микс, индийский мажор, натуральный минор и уйти в параллельные тональности. Казалось бы, не так много, но бравым парням в Шотландии в течение последних 800 лет хватало этого диапазона, чтобы играть свою музыку.
— По бедности. Шотландия была очень бедной страной.
— Я не думаю, что это связано каким-то образом. Общий музыкальный опыт Шотландии не ограничивается только волынкой, есть и другие инструменты. Но есть один нюанс — она настолько завораживает своим звуком и воздействует на человеческую психику, что ничего больше не надо. Если бы она могла, как саксофон, улететь в несколько октав и играть любую хроматику, то этот инструмент перестал бы быть собой.
Именно в этом узком фрагменте, именно в этой тональности, именно в этом тембре он радикально узнаваемый. Если человек хоть раз в жизни его живьем услышал, он сразу же его идентифицирует. Я когда первый раз услышал, меня это убило насмерть, я понял, что я обязательно должен этому научиться, у меня должно это быть. Так, собственно, и получилось.
— Что касается оркестра, то вам ведь нужно сделать так, чтобы ваши волынки одинаково звучали. Как вы этого добились?
— Они сходу звучат одинаково, мы их настраиваем между собой. То есть мы должны "напарить трости", есть такой термин. Трости деревянные, из тростника, на них надо какое-то количество времени подышать, подышать в мешок, чтобы создался внутри конденсат, некий влажный микроклимат, чтобы все игровые детали, все тросточки немножко повпитывали эту влагу, и тогда инструмент начинает лаконично звучать.
— А дерево не разбухает везде по-разному?
— Нет, это черное дерево, африканское, называется оно гренади и произрастает, в основном, на острове Мадагаскар. Оно имеет такую плотность, что тонет в воде. В нем много природных масел, и оно пуленепробиваемое, условно говоря.
— И древние шотландские волынки делались тоже из него?
— Древние шотландские и многие другие древние европейские инструменты, как правило, делались из самшита, который растет в Испании, в Италии, в южных, морских регионах. Либо из древесины плодовых деревьев — это груша, абрикос, слива.
Как появилось черное дерево? Британцы пошли завоевывать Африку и открыли для себя этот чудесный материал. Остальные народы тоже поняли его пользу и стали делать из него многие вещи: и кларнеты, и гобои, фактически все деревянные духовые инструменты, академические в том числе.
— Я знаю, что вы еще учите людей. За какое время человек может освоить игру на волынке?
— Есть такая шотландская поговорка: "Хорошим волынщик становится за десять лет практики". Я играю, наверное, уже лет 15 и могу сказать, что это примерно правда. Волынщик осваивает волынку и начинает на ней играть так, чтобы это не резало ухо слушателю, где-то через год-полтора.
То есть сначала он учит аппликатуру, потом все приемы. Здесь их достаточно количество, и это самое сложное. В Шотландии проходят чемпионаты, в которых состязаются волынщики и pipe-бэнды, то есть оркестры волынщиков. Это уже квалификационный уровень, это другая музыка, другая насыщенность теми же мелизмами. И композиции сложные, начиненные разными ходами. То есть не так все просто, как кажется.
— А по каким критериям оценивают игру волынщиков на чемпионатах?
— Тайминг — самое основное. Самое главное у волынщика — это ритм, тайминг. Если волынщик не ритмичный, его можно прилюдно расстрелять и сразу здесь же закопать. Поэтому, если человек сольно играет, оценивается, насколько он качественно чувствует время. Это самое главное у волынщика, потому что волынка не динамический инструмент, она всегда на три фортиссимо, на крещендо звучит, на ней нельзя сыграть чуть тише или чуть громче, выразив тем самым эмоцию. Эмоция вся выражается длительностью. То есть, если мы передерживаем ту или иную ноту, значит, мы показываем ее как более главенствующую. Если мы недодерживаем, значит, она у нас идет как проходная. И внутри текста, оставаясь в едином каком-то метрономе, мы все время движем этот такт. То есть у нас одни ноты больше других. Это называется "кач".
Подготовила к публикации Мария Сныткова
Беседовал