Способны ли правоохранительные органы противостоять преступности и как нам победить коррупцию? О необходимости обеспечения равенства всех россиян перед законом и об истории с хулиганами на "гелендвагене" в прямом эфире видеостудии Pravda. Ru рассказал генерал-полковник полиции, государственный советник юстиции 1 класса Владимир Колесников.
— Реалистичен ли принцип равенства людей перед законом в принципе? Ведь доходило даже до того, что в начале 1990-х годов начальник милиции Москвы требовал от сотрудников защищать богатых. Изменилась ли ситуация?
— Это была инициатива не начальника главка, а Михаила Сергеевича Горбачева. Была команда правоохранительной и судебной системе не вмешиваться в деятельность нарождающегося молодого капиталистического класса. Мы видели процессы, которые происходят, и серьезнейшие злоупотребления. Но была установка, и мы ее старались соблюсти в надежде на то, что нарождающийся класс кардинально изменит ситуацию, поднимет экономику, защитит объекты безопасности и выведет Россию на качественно новые параметры в мире. К сожалению, это оказалось утопией.
Люди, которые завладели собственностью, преследовали, конечно же, другие цели. И как результат — мы имеем то, что имеем. Особенно ужасные события происходили в период до 2000 года. Перед этим был уничтожен Советский Союз, и мы столкнулись с тем, что государство Россия тоже практически распадается.
Чтобы сохранить страну и вывести ее на новые рубежи, от молодого президента и его команды потребовались титанические усилия. Удалось достичь определенных результатов, хотя работы еще очень и очень много.
Принцип равенства граждан перед законом — совершенно верный. Я полностью с этим согласен, и считаю, что спецсубъектом должен быть только президент. А все остальные должны нести одинаковую ответственность: что простой гражданин, что сотрудник органов внутренних дел, что депутат и все прочие.
Сейчас у нас есть спецсубъекты в разрезе уголовно-процессуального закона. Я считаю, что это требует соответствующих изменений. У руководителей различного ранга и сотрудников силовых структур есть все права, но если нарушили закон — несите полную ответственность. Такое изменение очень серьезно повлияет на законопослушание, на исключение коррупционной составляющей, прежде всего, в правоохранительной системе.
— Сейчас это представляет из себя жуткое зрелище.
— Да. Едешь по Новорижскому, Рублевскому, Алтуфьевскому и видишь совершенно шикарные дворцы, а там, например, полковник внутренних дел, который работал в безопасности дорожного движения. И вот у него дворец! Все-таки не настолько большая зарплата у полковника, чтобы такой себе построить! А он даже не стесняется. У него дети есть, внуки в школу ходят, все соседи все видят и понимают, — и ему не стыдно…
На Западе генералы полиции воруют точно так же, только они прячутся. А у нас все на виду, открыто.
К сожалению, такие примеры имеют место на сегодняшний день. Но за последние 15 лет внесены серьезные коррективы в деятельность правоохранительной и судебной системы. В органах внутренних дел произведена чистка, заработали соответствующие структуры собственной безопасности. Поднята роль прокуратуры, создан единый Следственный комитет. Все это позволило нам очень серьезно ударить по нуворишам правоохранительной системы.
Очень многие были просто уволены через ротацию, потому что дискредитировали себя. Многие были привлечены к уголовной ответственности. Все должны быть равны перед законом. Это серьезно скажется в том числе и на деятельности правоохранителей.
Кроме того, нужно создать элемент творчества в этой системе. Это когда сотрудник органов понимает, что результаты его работы позитивно сказываются на абсолютно всех процессах в обществе. Если человек видит, что его труд значим, важен и соответствующим образом оценивается, то он и относится к нему со всей душой. Порой даже забывает поесть, потому что стремится к лучшей реализации задач, которые перед ним стоят. Так можно сделать.
— Как это выглядит на практике?
— Когда следователь, поднимает трубку, звонит одному из вице-премьеров и говорит: "Вам уже повесточка отправлена, вы будьте, пожалуйста, любезны завтра к нам не опаздывать", то вице-премьер понимает, что если он виноват, его никто не защитит. Что вот есть УК, УПК, адвокат, — все, что положено каждому, потому что перед законом все равны… Это накладывает огромную ответственность и на того, кто отправил повестку, и на того, кого приглашают.
Я приведу пример из своей практики. Мы расследовали несколько дел в отношении ряда руководителей регионального уровня, в том числе президента республики. Его делами занималась, естественно, администрация. Ее глава думал, что деньги в стране решают все, и совершенно не скрывал доходов. Но правоохранительная система работала в соответствии с законом под контролем соответствующих институтов. Он ясно почувствовал, как эта петля сдавливает его шею. Он — туда, там не принимают, он — в другое место, там говорят: нет, ничем помочь не можем… Это очень страшная ситуация для тех, кто нечист на руку, и очень хорошая — для общества. Создать такую систему можно и нужно. Это совершенно точно.
— Но в реальности у следователя на работе- многочисленные нераскрытые дела, начальство требует улучшения показателей, а дома — жена, дети… И приходит к нему по делу высокого должностного лица и миллиардера лучший адвокат, который может бросить против этого следователя многочисленных оппонентов… И если следователь проявит принципиальность, то еще предстоит суд. Что должен сделать суд, установить истину или обеспечить равные условия для защиты?
— Когда 10 авторов в конце 1990-х писали концепцию судебной реформы, они преследовали, конечно же, не цель развития правоохранительной системы. Они хотели дать возможность нуворишам безнаказанно захватить собственность. Там были такие перлы! Вплоть до того, что надо лишить суд функции устанавливать истину по делу. Готовилось просто ристалище, на котором победит нувориш, просто потому что у него очень много денег и против каждого эксперта он выставит 10 экспертов. По сути, наш действующий УПК даже не ставит перед правоохранителями задачу раскрыть преступление, установить лицо, совершившее преступление и так далее.
Вот сейчас мы разбираемся с очень циничными ребятами, гонявшими на "Гелендвагене". На меня это произвело крайне негативное впечатление. Во-первых, я осуждаю родителей: они посадили в это техническое совершенство своих отпрысков, которые палку не вбили в землю, дерева не посадили. Все таки человек должен сам добиться в жизни определенных результатов, набраться опыта… Они не доросли ни до машины, ни до всего остального. Родители просто подставили своих детей.
Но, как бы там ни было, есть соответствующая статья. И прав прокурор города, который говорит: "Я не могу ничего сделать, я сам возмущен, но я не могу, используя эту статью, привлечь их…" Поэтому нужно вносить соответствующие изменения.
— Почему он не может?
— Потому что диспозиция статьи и квалифицирующие признаки не предусматривают их ответственность по этой 213 статье. Вот была ст. 206 УК РСФСР, — по этой статье они бы уже лес рубили. Там были все квалифицирующие признаки, и их деяние под них подпадает. А здесь этих квалифицирующих признаков нет.
Два предыдущих состава Госдумы уже внесли очень много изменений в ту концепцию, которая разрушила правоохранительную и судебную системы нашей страны. Я думаю, что новая Дума внесет нужные коррективы. Нужно исправить не так уж много: порой несколько слов имеют решающее значение.
Иногда даже одно слово может оказаться решающим. В 1920 году советское правительство на подавление тамбовского мятежа отправляло регулярную армию, применяло газ, пушки, расстреливало без суда и следствия, а восстание расширялось. И кто-то Владимиру Ильичу подсказал: если ты внесешь в декрет одно слово, то его разрешающая способность будет мощнее, чем у твоей армии. Слово "продразверстка" заменили на "продналог". Сразу после этого один из лидеров восстания, эсер Антонов собрал своих приближенных и сказал: "Мудрое решение. Крестьяне завтра отойдут от нас, а послезавтра нас повесят". Он ошибся только на 30 дней. Действительно, крестьяне тут же отхлынули, потому что они увидели свет в конце тоннеля — они стали понимать, сколько они получат, сколько отдадут и сколько у них останется.
— Все-таки станут ли правоохранительные органы в нашей стране такими, какими должны быть?
— Это зависит прежде всего от политической воли высшей власти. У нас практически нет времени на раскачку. Осталось максимум год-два. Серьезное решение надо принимать срочно.
Интервью к публикации подготовил Юрий Кондратьев
Беседовал