Предложение минтруда: награда за взятку
В российском обществе вновь оживились разговоры об усилении мер по борьбе с коррупцией. Одно из самых громких инициатив — предложение конфисковывать имущество не только у самих коррупционеров, но и у их родственников. Но проблема, в общем-то, не с законодательными инициативами и даже не с законами, а с законоприменительной практикой.
Одной из наиболее заметных законодательных инициатив последнего времени стало предложение депутата Госдумы от фракции КПРФ Вадима Соловьева. Он предложил конфисковывать имущество не только у самих коррупционеров, но и у их родственников.
Подробнее о сути и примерах такой антикоррупционной борьбы чуть позже — пока же стоит заметит, что инициатива Соловьева, к сожалению, далеко не первая даже в текущем году. Так, еще в мае сходный законопроект в Думу внес коллега коммуниста, "справедливоросс" Олег Нилов. В нем также говорилось о необходимости проверять законность приобретения имущества у родителей, детей, дедушек, бабушек, внуков, братьев, сестер, а также "иных лиц", близких коррупционеру. Жаль только, что этот документ доселе похоронен в кулуарах российского парламента.
Впрочем, возможно судьба предложений Соловьева (или подобных ему — от других депутатов) на этот раз окажется более счастливой. Некоторый оптимизм на этот счет внушает тот факт, что о неэффективности существующих методов борьбы с коррупцией заговорили уже не только народные избранники, особо охочие до популизма, но и высокие государственные чиновники. Как, например, председатель Следственного комитета России Александр Бастрыкин, выступивший в МГУ с лекцией "Актуальные вопросы деятельности Следственного комитета РФ на современном этапе".
"С коррупцией пытались бороться с помощью штрафов. Предполагалось, что если украли 1 млн, заплатят 500 млн. Прошло два с лишним года, подвели итоги реализации этого вида наказания: 1 процент из тех, кто привлечен к ответственности за коррупцию, заплатили этот штраф… Мы лишились института конфискации имущества. Я считаю, что он в полной мере должен быть восстановлен. Логика даже не юридическая, а простая: украл — верни", — заявил главный следователь России.
Увы, совершенно ясно, что даже при восстановлении в полной мере института конфискации имущества (который, впрочем, и так существует, хоть и с оговорками, в России) наладить его эффективную работу без учета "родственно-дружеских связей" коррупционера практически невозможно. Поскольку мало-мальски осторожный взяточник "не кладет все яйца в одну корзину" — предпочитая диверсифицировать вложения средств в адрес родных, друзей, и даже юридических лиц.
Вообще, в мире процесс отъема "бакшиша" от его "хранителей" в настоящее время стараются предельно упростить. На основании, в частности, статьи 20 Конвенции ООН против коррупции "Незаконное обогащение", гласящей: "Каждое Государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т. е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать".
Соль этих несколько витиеватых формулировок в том, что чиновник, живущий не по средствам, сам должен доказывать законность приобретения наличного имущества, свою невиновность. То есть, в данном случае превалирует "презумпция виновности", а не наоборот, когда вину обвиняемого должны доказывать следователи и прокуроры.
Виктор Костромин, руководитель Центра противодействия коррупции в органах государственной власти, член подкомиссии ОП РФ по противодействию коррупции, член рабочей группы комиссии по социальной политике ОП РФ, так комментирует европейский опыт:
"Предположим, у чиновника есть определенный доход и он его куда-то потратил, его годовой доход не соотносится с его годовым расходом. В Европе, если есть реальные доказательства криминальности этих денег, но нет доказательств, чтобы открыть дело и посадить его, детектив идет к судье, предъявляет доказательства, и чиновник сам объясняет добропорядочность приобретения этих средств. Откуда эти деньги взял? Если не может членораздельно ответить, как они к нему поступили, и заплатил ли с них налоги, то эти деньги конфискуются в доход государства".
А, скажем, Норвегия пошла на этом пути еще дальше — введя "презумпцию виновности" нечестно полученных средств и на родственников коррупционера.
Самое интересное, что подобные эффективные меры уже имеются в наличном российском законодательстве. Как, скажем, cтатья 235 ГК РФ "Основания прекращения права собственности", пункт 8 которой допускает "обращение по решению суда в доход Российской Федерации имущества, в отношении которого не представлены в соответствии с законодательством Российской Федерации о противодействии коррупции доказательства его приобретения на законные доходы".
Другое дело, что, как замечают правоведы, этот мощнейший инструмент пока что используется в России далеко не в полную силу. Увы, пословица "жестокость законов российских компенсируется лишь необязательностью их исполнения" появилась далеко не на пустом месте.
Взять тот же штраф за коррупцию, о неэффективности которого говорил глава Следственного комитета России. Ну так лично меня, вообще, удивило, что даже 1 процент российских взяточников согласился заплатить эти штрафы. А зачем — если "все, что нажито непосильным трудом", давно переписано на детей, жену, любовницу, друзей.
А вот если бы взяточник, приговоренный к штрафу этак в сотню миллионов рублей, "удовлетворял жизненные потребности" в "казенном доме", за государственный счет, пока те, кого он облагодетельствовал не выплатят всю сумму штрафа, вот тогда бы ситуация изменилась радикальным образом.