Роман "Доктор Живаго" является самым монументальным произведением Бориса Пастернака. При его написании не обошлось без несчастной любви. Так, по одной из версий, прототипом Лары была Фанни Збарская, к которой Пастернак питал нежные чувства, но та была замужем. Збарская тоже была влюблена в Пастернака. Эта любовная история закончилась печально.
Исследователями романа Б. Пастернака "Доктор Живаго" высказывалось пять версий о том, кто был прототипами Лары: Ида Высоцкая, Елена Виноград, Зинаида Нейгауз, Евгения Лурье и Ольга Ивинская. Но была еще одна Лара — Фанни (Фрейда) Николаевна Збарская.
Вспомним текст романа. В конце 1921 года Юрий Живаго с Ларой и ее дочкой Катей жили в Варыкино. В декабре Лариса Федоровна и Катенька уехали с Комаровским в Юрятин, а потом на Дальний Восток.
"С Юрием Андреевичем творилось что-то несообразное. Он медленно сходил с ума….
Он пил и писал вещи, посвященные ей (Выделено нами — прим. Ред.)… За этим плачем по Ларе он также домарывал до конца свою мазню разных времен о всякой всячине, о природе, об обиходном".
Более нигде в романе не говорится об активной поэтической деятельности Живаго. Юрий Андреевич "юрятинского периода", несомненно, сам Пастернак. Нами установлено, что имение Крюгеров в Варыкино — это Бондюжская усадьба купцов Ушковых (Бондюг, Тихие Горы и Камашево — ныне город Менделеевск, Татарстан) и Всеволодо-Вильва (Александровский район Пермского края).
Кому же посвятил Борис Пастернак свои самые известные стихи "На пароходе" и "Марбург", написанные во Всеволодо-Вильве? Фанни Николаевне Збарской. Вероятно, и в описании любовных отношений Ларисы Антиповой и Юрия Живаго есть что-то и от чувств Пастернака и Фанни Збарской.
Эта романтическая история началась во Всеволодо-Вильве в январе 1916 года. Борис Ильич Збарский, пригласивший Пастернака на работу в уральский поселок, писал в своих воспоминаниях: "Привольная жизнь, отсутствие материальных забот, обилие прислуги (у нас были горничная, кухарка, няня, кучер и дворник). Все это давало много свободного времени Ф[анни] Н[иколаевне], я же мало бывал дома и не мог, поэтому, составлять ей компанию для времяпровождения. Вот почему Ф[анни] Н[иколаевна] особенно настаивала на приглашении к нам проживать друзей". Так в поселке появились литератор Евгений Лундберг и поэт Борис Пастернак.
Из воспоминаний Збарского: "Большое удовольствие мы получали, когда вечерами Лундберг и Боря читали свои произведения. Боря часто играл на рояле, блестяще импровизируя. Все это было очень мило, трогательно и скрашивало мою душевную тоску в это время. В личной жизни я пережил за время пребывания во Всеволодо-Вильве первую, хотя и небольшую, трещину, так что она явилась первым сигналом последующего краха".
Фанни Николаевне не нравилось, что муж слишком предан своей работе, думает о "прозаических вещах". Збарская и Пастернак все больше времени проводили вместе: катание на лыжах, поездки в санях… И вот — первые стихи для Фанни:
Улыбаясь, убывала
Ясность масленой недели,
Были снегом до отвала
Сыты сани, очи, ели.
Мы смеялись, оттого что
Снег смешил глаза и брови,
Что лазурь, как голубь с почтой,
В клюве нам несла здоровье.
В романе "Доктор Живаго" есть похожий эпизод. Юрий Живаго в кошовке вез Ларису Федоровну и Катю из Юрятина в Варыкино.
"Кошовка лодкою взлетала вверх и вниз, ныряя по неровностям разъезженной дороги. Катя и Ларавскрикивали и смеялись до колик, перекатываясь с одного края саней на другой и неповоротливыми кулями зарываясь в сено. Иногда доктор нарочно, для смеху, переворачивал сани набок и, без всякого вреда для них, вываливал Лару и Катю в снег. Сам он, протащившись несколько шагов на возжах по дороге, останавливал Савраску, выравнивал и ставил сани на оба полоза и получал нахлобучку от Лары и Кати, которые отряхивались, садились в сани, смеялись и сердились".
Этот эпизод вполне можно было бы закончить фразами из стихотворения: они "смеялись, оттого что снег смешил глаза и брови", "были снегом до отвала сыты сани, очи, ели".
В мае 1916 года Борис Леонидович и Фанни Николаевна побывали в Перми. Они проговорили всю ночь, сидя в судовом ресторане. Вернувшись во Всеволодо-Вильву Борис Пастернак написал стихотворение "На пароходе" и посвятил его Фанни Збарской. Это стихотворение стало первым, которое Леонид Осипович Пастернак отметил, как художественную удачу сына.
Держа в руке бокал, вы суженным
Зрачком следили за игрой
Обмолвок, вившихся за ужином,
Но вас не привлекал их рой.
Вы к былям звали собеседника,
К волне до вас прошедших дней,
Чтобы последнею отцединкой
Последней капли кануть в ней.
Это — строфы из последнего варианта стихотворения, сложившегося после "вычеркивания", "вымарок и замены одного слова другим". При переиздании книги "Поверх барьеров" в 1928 году были отредактированы строфы, передающие психологическую характеристику ночного разговора. Борис Пастернак, как и персонаж его романа Юрий Живаго, делал это, вероятно, "из соображений точности и силы выражения".
Первоначально по-другому звучали 7 и 8 строфа:
Сквозь грани баккара вы суженным
Зрачком могли следить за тем,
Как дефилируют за ужином
Фаланги наболевших тем,
И были темы те — эмульсией
Из сохраненных сердцем дней,
А вы — последнею конвульсией,
Последней капли были в ней.
Сохранился автограф первой редакции этого стихотворения с посвящением "Г-же Ф. Збарской", с указанием даты — "17 мая 1916 г." и места написания — "Всеволодо-Вильва". В этом автографе имеются еще две строфы между 6-й и 7-й:
Что он подслушивал? — Подслушивал,
Дыша на запотелый люк?
Тонула речь в обивке плюшевой.
Он понимал движенье рук?
И этих рук движеньем проняло
Его? И по движенью рук
Он понял: так на фисгармонии
Берут в басах забытый звук.
Этих строф, дающих повод к новому пониманию событий той ночи, нет в изданных сборниках стихов Бориса Пастернака. В личном архиве Збарской сохранилось подаренное ей Пастернаком стихотворение — первоначальный вариант "Марбурга", напечатанный на машинке на чистых сторонах четырех заводских бланков, с надписью: "Из Марбургских воспоминаний — черновой фрагмент. Фанни Николаевне в память Энеева вечера возникновения сих воспоминаний. Борис Пастернак. 10 мая 1916".
В стихотворении "На пароходе" Пастернак отметил: "Вы к былям звали собеседника, к волне до вас прошедших дней". Борис Леонидович (по просьбе собеседницы) вспоминал о поездке в Марбург, объяснении в любви Иде Высоцкой и ее отказе (1912 год). Разговор со Збарской поэт и назвал "Энеевым вечером возникновения сих воспоминаний".
В "Энеиде" повествуется о том, что после долгих странствий флот Энея прибывает в Карфаген. Царица Карфагена Дидона, влюбленная в Энея, устраивает большой пир в его честь. На пиру герой начинает подробный рассказ о падении Трои. Сравнивая себя с Энеем, а Фанни Николаевну с Дидоной, Борис Пастернак имел ввиду ту самую ночь на пароходе (с 9-го на 10-е мая 1916 года), когда он рассказывал ей о своих "странствиях" ("Из сохраненных сердцем дней").
В июне Збарские уезжают в Тихие Горы, а Пастернак — в Молоди, к родителям. В коллекции Фанни Збарской было еще одно небольшое стихотворение Бориса Пастернака, сочиненное, вероятно, в последний день пребывания во Всеволодо-Вильве "Уже в архив печали сдан":
Перед отъездом страшный знак
Был самых сборов неминучей —
Паденье зеркала с бумаг,
Сползавших на пол грязной кучей.
Заря ж и на полу стекло,
Как на столе пред этим, лижет.
О счастье: зеркало цело,
Я им напутствуем — не выжит.
Есть такая примета: если упавшее зеркало не разбилось, значит роковой разлуки с любимым человеком не будет. Пастернак женился на Евгении Лурье в 1922 году, с кем он был до этого времени, мы можем только догадываться.
В пятидесятые годы Борис Пастернак написал на оборотной стороне своей фотографии (Пастернак сидит на стуле на террасе дома Збарских), которую принес ему поэт Алексей Крученых: "Всеволодо-Вильва Пермской губ. начало 1916 г. (февраль-март). Алексею Крученых на добрую память об одном из лучших времен моей жизни".
Еще в мае 1916 года Б. И. Збарский писал родителям Пастернака о Борисе: "Мы стали считать его членом своей семьи. Когда я распределял квартиру в Тих[их] Горах, то я поймал себя на том, что назначал комнаты: это столовая, это для Эли (сын Збарских Илья — Авт.), а это для Бори". Борис Леонидович приехал в Тихие Горы в октябре 1916 года и стал работать в военно-учетном столе Бондюжского и Кокшанского заводов купцов Ушковых.
"Личная жизнь Бориса Ильича в эти годы не блистала счастьем, — пишет А. П. Штейн в повести о Б. Збарском "И не только о нем…" — Обаятельная каменец-подольская гимназистка (окончила гимназию с серебряной медалью — Авт.) с черным бантом была его любовью, первой и единственной, он относился к ней трепетно, надеясь обрести в ней не просто жену, но и единомышленника, человека, разгадавшего одержимость его натуры, требовавшей действия, непрерывного горения, поиска, страстного увлечения научным делом, которому он отдавал всего себя без остатка.
Этого не было. Взаимная их отчужденность сказывалась во многом и становилась все тягостней.
Приезд матери Бориса Ильича в Тихие Горы и брошенная ею фраза решили: все точки над "i" были поставлены. Однажды, поздно вечером, очень усталый, он вернулся с завода и спросил встретившую его с ужином мать:
— Где Фанни?
— В гостиной, — сказала она. И, помолчав, добавила — И, как всегда, с Борей. Он читает ей стихи.
В ее тоне ему послышалось нечто тревожное.
— Что ж тут такого? — Он пожал плечами. — Все поэты любят читать свои стихи. И Боря — тоже.
- Пэп, он предпочитает читать стихи ей одной. Пэп, неужели ты не понимаешь? Она в него влюблена".
В письме к родным 26 ноября 1916 года Борис Пастернак просил у родителей совета, как ему поступить в складывающейся ситуации:
"Дальше читай только папа; в крайнем случае мама еще. Есть и иные, слишком отрадные причины, именующиеся терминологически счастьем, которые делают для меня пребывание здесь — делом тяжелым для моей совести (вы догадаетесь) — и вот я прямо не знаю, как быть… ".
9 декабря 1916 года Борис Пастернак сообщал родителям, как всегда намеками, о том, что в романе с Фанни Збарской поставлена точка:
"Дорогие мои! Если до вас дошло уже сумасшедшее мое письмо одно, в котором я пишу о желании моем уехать отсюда и отдаленно касаюсь мотивов этого желания — прочтите его и предайте забвению. Когда-нибудь я вам расскажу про все то, что темными намеками вторгается в последнее время в мои письма к вам. Теперь я сделать этого не могу, да и не вправе. Вам важно знать сейчас, что ничего особенного не произошло и не произойдет…".
В середине декабря Збарский и Пастернак ездили в Елабугу, где Борису Леонидовичу предстояло пройти медицинское переосвидетельствование. Всю ночь накануне комиссии они проговорили. На следующий день Збарский похлопотал о том, чтобы Пастернака не взяли на фронт, то есть фактически спас ему жизнь.
В марте 1917 года Пастернак возвратился в Москву, а летом поселился в Нащокинском переулке в квартире Татьяны Николаевны Лейбович, сестры Фанни Збарской. В декабре Борис Леонидович получил посылку из Тихих Гор от Ольги Збарской, жены брата Бориса Збарского — Якова. В это же время в Москву приезжала Фанни Николаевна и Пастернак передал с ней письмо для Ольги Збарской, где есть такие строки: "… как только поулягутся события… — выйдет большая моя вещь, роман, вчерне почти целиком готовый. Так вот, попадется он Вам на глаза когда-нибудь, хоть не скоро это, знайте и запомните, что первую часть его подымать помогли мне Вы. Не шучу нисколько".
Местоимение "Вы" относится лично к Ольге Збарской, но можно с уверенностью сказать, что Пастернак в ее лице благодарил всю тихогорскую компанию, которая целиком присутствует в "Докторе Живаго". А тот роман, о котором упоминает Борис Леонидович, окончен не был, но его начало было опубликовано как повесть "Детство Люверс".
Есть и еще одно доказательство того, что Лара юрятинского периода — Фанни Збарская. Из текста романа следует, что Лара была на несколько лет старше Юрия Живаго. Ида Высоцкая, Еленa Виноград, Евгения Лурье, Зинаида Нейгауз, Ольга Ивинская и другие, любимые Пастернаком женщины, были моложе его. Старше Бориса Леонидовича (на шесть лет) была только Фанни.
Фанни Николаевна жила в густонаселенной коммунальной квартире на Арбате (дом № 51, 6 этаж). На Арбате и неподалеку от него жили многие персонажи романа и их прототипы. Кроме того, Фанни, как и Лара, работала в больнице.
Збарская помогла Пастернаку разобраться в самом себе. Именно во Всеволодо-Вильве Пастернак, наконец, решил, что он не музыкант, а литератор. За весну 1916 года Борис Леонидович сочинил полтысячи строк, и уже в декабре вышел сборник его стихов "Поверх барьеров". Нетрудно понять, кто был его музой.
Фанни Николаевна ушла от мужа в 1922 году. Один из потомков Ф. Збарской сказал мне, что в их семье фамилия Пастернака была под запретом. Борис Збарский женился во второй раз в 1928 году.
Знала ли Збарская о том, что это она — Лара? Наверное, знала, но хранила тайну. С таким же достоинством и простотой, как это делала бы Лариса Гишар.
Глава из книги "Возвращение в Юрятин" печатается в сокращении.
Читайте также:
Истории любви: царь и Лалла Рук
Истории любви: обручение в стиле Кафки
Истории любви: рок Владимира Маяковского