В последние годы национальные проблемы в России переросли бытовой уровень, став фактором, который во многом определяет внутриполитическую обстановку. В чем причины обострившейся межэтнической вражды? Как справиться с подобными ситуациями и можно ли считать, что у преступности нет национальности? Об этом размышляет известный писатель Лев Вершинин.
— Вы в 1996 году написали книгу, в которой практически предсказали конфликтный сценарий отношений между мигрантами и жителями России.
— Не сказать, что России конкретно, дело происходит в вымышленном государстве. Действительно, в романе "Сельма не любит чужих" был и такой эпизод, как серьезный конфликт в крупном населенном пункте между мигрантами и коренными жителями, во всех его проявлениях, что-то вроде памятного бирюлевского конфликта, когда, напомню, азербайджанец зарезал русского парня. Но, хотелось бы сказать, что я-то ладно, я раб божий, после меня, тоже не бесталанный человек, Мартин Скорцезе, снял фильм "Банды Нью-Йорка", и в нем очень четко показана схема того, что происходит сейчас в Москве, в России. Подобное, когда-то происходило в Америке, когда, допустим, шли новые и новые волны мигрантов, и их не переваривали местные. "Банды Нью-Йорка" все видели, эти чудовищные побоища, это же не придумано.
— Если я не ошибаюсь, в "Бандах Нью-Йорка" речь идет о становлении американского государства в самом его зародыше.
— Не совсем. В "Бандах Нью-Йорка" речь идет о том, как в конце 50-х пошел массовый наплыв ирландцев. Это еще не были Кеннеди, не были Рейганы, это были босяки, выгнанные с зеленого острова лютым голодом, лютой нищетой, драчливые, не принимающие правил игры, по которым уже научилась играть Америка, и их на американской земле встретили такие же отморозки, но местные, сказав, что мы вам не отдадим Америку, и резня на улицах шла страшная. Потом пошла волна с итальянцами, дошедшая до того, что итальянцев в Нью-Орлеане в 90-м году, 1890, просто вешали на столбах.
Вообще, это проблема называется становление новых волн миграции в сложившемся социуме. Это я уже говорю не как литератор, это я уже говорю как историк и политолог. И это проблема очень непростая, прямо будем говорить.
Вспомним Бирюлево, рынок — очевидны экономические интересы. Рынок, насколько я успел прочитать, очень сочный, вкусный, вокруг него не может не быть драки. Но двое суток, 48 часов, народ раскачивался, собирался, созывался. И когда народ начал уже бунтовать, среди этого народа показались лица достаточно известных людей, которые просто профессиональные провокаторы. Очевидно, что помимо экономической составляющей, есть политическая. Кто-то очень заинтересован в том, чтобы были беспорядки. И сегодня есть какие-то социально-политические структуры, другие группы по интересам, которые готовят на случай, если будет скомандован час Х, серьезные беспорядки и в Москве, тренируют личный состав.
— Так, как случилось в Киеве, на Евромайдане, где главной движущей силой стал национализм, обостренный чувством социальной несправедливости.
— Я уверен, что и в Москве готовят основные точки для конфликтов, фитильки поджигают, на профессиональном сленге говоря. Как удобнее всего это делать? Безусловно, играя на национальном интересе. Я очень плотно этим вопросом занимаюсь, в том числе, некоторые коллеги в России просят с этим разбираться, присылают самые разные материалы.
Можем ли мы говорить, что вопрос с национальными трениями надуман? Нет, не можем. Почему? Потому что, если, допустим, в том же Советском Союзе, который почему-то принято ругать, было очень четко отработано. Любой гражданин Советского Союза, живи он на Чукотке, в Дагестане, в Башкирии, мог приехать в Москву, но он приезжал и занимал то место, на которое мог претендовать. Он мог стать писателем, как чукотский мальчик Юрий Рытхэу, мог стать милиционером, грузчиком, не важно, но он приезжал один. Он чувствовал в себе силы состояться. И никакой роли не играло, какой национальности этот гражданин.
Сейчас иначе. Сейчас происходит именно наплыв, идет волна мигрантов. Один, уцепившись, вызывает семью, подчиненных, формируются параллельные государству диаспоральные структуры, подчиняющиеся, в первую очередь, своим клановым законам, и во вторую, государственным. И еще, слава богу, если государственным, потому что, если государство слабо, а российскую государственность я не рискну назвать сильной, то ей приходится достигать каких-то договоренностей: ты мне — я тебе. И в этом смысле, естественно, чувствуют за собой особую защиту, а люди, уже приехавшие к родственникам, но не нашедшие своего места в Москве, естественно, начинают отбивать себе место под солнцем, например, ножом, отбивать кулаками, отбивать всеми путями.
Вот говорят, что они своего места не знают. Не знают, они его ищут. И никто не хочет быть вторым, и никто не хочет быть третьим. Они хотят быть под московским солнцем первыми, и добиваются они этого, кто-то копит копейку к копейке, честь и хвала таким людям, кто-то честно работает в офисе, и таким честь и хвала, а кто-то, извините, сбивается в параллельные структуры, в теневые структуры.
И может быть этническая преступность, если посмотреть на общую картину преступности, темная точка в самом уголке, но она бросается в глаза именно своей спецификой. Скажем, русские гопники могут побить ногами, в крайнем случае, не будут резать, не в московских традициях просто так зарезать человека, а тут наоборот, нож — продолжение руки. То есть, проблема огромная и к огромному сожалению, все сплетено вплоть до такого яруса, что во многих, сейчас я уточню, что говорю не о России, но, допустим, во Франции поощряются эти диаспоры, как правило, левыми социалистами, но только, потому что в нужный момент за все эти поблажки руководители диаспор выведут своих на выборы и они дисциплинированно проголосуют, как надо. Ни как коммунисты, ни как социалисты, ни как голисты, а как велел какой-нибудь Мухамед Ибрагимович.
Но надо помнить, что национализм — это не дубинка и не звериный оскал, это очень серьезный вопрос, который так или иначе надо, как минимум, обуздать. Я возьму на себя смелость утверждать, что в России существует четкая тенденция подчеркивать кавказскую, центрально-азиатскую преступность, и эта линия очень хорошо раскручивается, существует группа профессиональных и почему-то не преследуемых провокаторов, которые в социальных сетях и всеми иными доступными им средствами, раскручивают именно противостояние. Я не сторонник той идеи, что преступность не имеет национальности. Преступность национальность имеет, но в историко-традиционном смысле, она вырастает из особенностей жизни и этики того или иного этноса.
К примеру, не будем упоминать конкретные народы, какой-нибудь ахалтекинец скорее схватится за нож, чем Вася из Пскова. Кровь горячая, нож, как национальная традиция. Культура ножа, это тоже достаточно большая культура. У них, действительно, пырнуть, как пальцем ткнуть. То есть с этой точки зрения преступность национальность имеет. Но этническими правонарушениями должны заниматься соответствующие структуры, сверхквалифицированные кадры, как в ведомстве внутренних дел, так и в разного рода социальных службах. А у меня есть ощущение, что далеко не всегда взаимоотношения между, допустим, полицией и какими-то диаспорами складываются строго в рамках закона. Я готов допустить, что возможно есть какой-то элемент коррупции.
Нет, нужна серьезнейшая профилактика, нужны честные и очень хорошо оплачиваемые люди в милиции, дорожащие своим местом и боящиеся его потерять. Возможно, нужна муниципальная милиция, напрямую получающая большое жалование от района или от города, и от него же зависящая. И необходима профилактика и, возможно, позитивная дискриминация в отношении тех или иных диаспор. Это означает, что, допустим, ахалтекинец, попавшись на преступлении, получает по максимуму, закон предусматривает. Но автоматически под раздачу пускать всех — это абсурд, чреватый развалом.
Я допускаю, что может быть где-то в неких лабораториях, мозговых центрах, уже есть план развала России, но я не готов допустить, что он утвержден на российских верхах. Я пока еще не готов, констатировать, что кто-то в Москве сказал "ладно, решили, будет Россия, Сибирь и Дальневосточная республика". Я думаю, что Россия намерена существовать и дальше становиться на ноги, а развалить ее можно только с помощью национализма, назначив главные и второстепенные, подчиненные нации. Никто не хочет быть изгое по национальному принципу.