Общество потребления вместе со своими мегамоллами, супермаркетами и бутиками взяло нас всех в заложники. Все сделано для того, чтобы мы жили ради потребления различных благ: вкусных продуктов, красивой одежды, косметики и развлечений. Кстати, эксперты считают, что эпидемия разводов и эмансипация — это тоже часть большого маркетингового заговора.
Начиная с 1780 года человечество вошло в новый цикл, о котором мы можем без преувеличения сказать, что он может быть последним, предшествующим исчезновению или окончательной трансформации привилегий нашего вида (имею в виду трансгуманизм). Французская революция отметила собою появление человека-метронома, свободного ослепленного гражданина, подчиненного силам идеи и конституции. Как пишет самый известный обозреватель истории революционного феномена Огюстен Кошан, "вместе с появлением нового режима люди исчезают, а в самой нравственности открывается эра бессознательных сил, сил человеческой механики".
Кроме того, Кошан объясняет, почему мы, приверженцы правых сил, всегда отступаем, побежденные перед лицом мобилизованных левых сил с их проклятиями: "Анархия преподает урок дисциплины партии порядка, которая спасается беспорядочным бегством. Становясь патриотом, вся масса французов, кажется, обретает единую невидимую нервную систему, и малейший инцидент заставляет ее содрогаться в унисон, что делает из нее единое огромное тело".
Уничтожение нервной системы — это, конечно же, ключ. Созидательное разрушение…. Силам идеи соответствуют силы рыночные, усиленные иной неудержимой революцией — революцией индустриальной. Рынок зиждется на продаже товара массам. Что нужно делать, чтобы заставить нас покупать? И вот писатель Эмиль Золя в своем романе о дарвинистском развитии больших магазинов описывает появление новой тоталитарной силы крупной торговли, этого бича для целого мира.
Читайте также: Обман потребителей: от ОСАГО до кредитов
Вот как описывает Золя неотразимую силу магазина "Дамское счастье" и устройство торговой машины: "В помещении стоял непрерывный гул, точно от машины, находящейся в движении, покупательниц сбивали в кучу перед прилавками, одурманивали товарами, а затем перебрасывали к кассам. И все это — с механической точностью, с силой и логикой передаточного механизма, захватывающего целые толпы женщин".
Главная цель тут — привлечь внимание, сделать так, чтобы товар продавался, разрушить сопротивляемость индивидуумов. Золя не дожидался торговых центров Катара или Шанхая, ни биржевых котировок Apple или LVMH, чтобы написать следующие строки:
"Значительно расширяя продажу, делая роскошь общедоступной, эти магазины превращаются в ужасный стимул расходов, опустошают хозяйства, работают заодно с неистовством моды, все более и более разорительной".
А женщина? Золя сравнивает завоевание клиентки с сексуальным обольщением. Даже скромная героиня романа Дениза покорена сверкающей мощью магазина и его товаров… "Дамское счастье", сверкавшее, как раскаленный горн, окончательно покорило девушку", — пишет Золя. Да еще она влюбляется в патрона!
А Муре, хозяин заведения, сравнивается, между прочим, с бабником: "Но затем, опустошив ее карманы, измотав ее нервы, он за ее спиной проникался к ней затаенным мужским презрением — как мужчина, которому женщина имела глупость отдаться…. Всем известны были ее безумные траты, ее бессилие перед искушением, ее безупречная порядочность, которая не позволяла ей уступить настояниям поклонников, и в то же время ее беспомощность, ее податливость, лишь только дело касалось тряпок".
Читайте также: На крючке у общества потребления
Через пятьдесят лет теоретик советской пропаганды Чахотин писал о насиловании толпы. В ту же эпоху, в 20-е годы, племянник Фрейда Берне поощряет женщин к публичному курению с известным нам успехом (во имя, конечно, же их освобождения). Но Золя, превосходный наблюдатель за своей эпохой, уже дает описания действенных рецептов для психологической обработки прекрасной клиентуры: "Великой силой особенно была реклама. На нее Муре умудрялся за год тратить триста тысяч франков на каталоги, рекламные объявления и плакаты…. Он узнал, что женщина бессильна перед рекламой".
Теперь нам прекрасно известно, что отупение народа распространяется вместе с фоновой музыкой, посредством шума — "нуаз", как называли его на старофранцузском. Итак, Муре хочет шума, экспериментируя с психологией толпы: "Всюду он требовал шума, скопления людей, жизни; потому что жизнь, говорил он, привлекает жизнь, создает и приумножает ее. И этот закон он прикладывал ко всему. Во-первых, чтобы войти, нужно было пройти через давку, нужно было бы, чтобы при взгляде с улицы казалось, что тут устроен мятеж".
Золя играет и с другой метафорой, религиозной. Золя употребляет эту метафору к торговле: "У Муре, при всей его лощеной любезности, прорывалась иногда грубость торгаша-еврея, продающего женщину за золото: он воздвигал ей храм, обслуживал ее целым легионом продавцов, создавал новый культ; он думал только о ней и без устали искал и изобретал все новые обольщения".
При написании этих строк Золя не думал о библейском змие. В его обмирщенном разуме программирование мозгов одинаково — что в религии, что при покупке тряпок. "Храм торговли" всего лишь занял место бывшего храма! Вот что пишет Золя: "Его создание привело к жизни новую религию. Церкви, которые все больше и больше пустели, были замещены базаром".
Читайте также: Снэки, или Индустрия суррогатного счастья
Великие мыслители также предвосхищали, что вместе с развитием торговли придут и разводы. Переформированная или разрушенная семья более рентабельна — вот и все. А освобожденная женщина, как говорил один известный американский бизнесмен, наконец, будет платить налоги!
Утешимся Вергилием, вспоминая о его девственной воительнице Камилле (и это прямо перед тем, как она окажется убитой): "Она сгорала от присущего женам желания — желания добычи, наживы!"
Читайте самое интересное в рубрике "Общество"