Насколько возможна современная трактовка классических пьес? Это достаточно сложный вопрос — наверное, здесь все зависит от режиссерской и актерской работы. Впрочем, постановка Евгении Дмитриевой "Зойкиной квартиры" Булгакова, премьера которой прошла 16-17 сентября в Доме Высоцкого на Таганке, говорит о том, что это возможно, хотя дорогой ценой.
Следует заметить, что "Зойкина квартира", пожалуй, самая необычная и загадочная среди всех пьес Михаила Афанасьевича Булгакова. Вопреки своему обычному подходу в этом произведении автор не дает однозначной оценки большинству персонажей — из-за этого сложно понять, сочувствует он им или насмехается над ними (пожалуй, только к председателю домового комитета Аллилуйе он совершенно не испытывает теплых чувств — но это потому, что Булгаков таковых вообще недолюбливал). Такая неоднозначность авторской оценки, без всякого сомнения, играет "на руку" режиссерам-постановщикам, поскольку открывает широкий простор для их собственных трактовок произведения.
Вот и постановка "Зойкиной кваритры" режиссером Евгенией Дмитриевой, которая также известна, как актриса театра и кино, предполагала совершенно особенную трактовку произведения. По словам самого режиссера, эта: "Пьеса очень временная — в Москве жилищный кризис, люди стремятся убежать из страны… Жанр "Зойкиной квартиры" абсолютно совпал с сегодняшним временем, которое можно определить как трагифарс. Только и остается, что хохотать над какими-то событиями. Этот спектакль — скорее возврат к старому".
Иными словами, Дмитриева собиралась "осовременить" эту пьесу, ставшую уже классикой отечественной драматургии и одновременно показать зрителям, что данное произведение универсально — оно совершенно вневременное. Насколько же этот замысел удалось реализовать на сцене? Автор этих строк, посетивший премьеру спектакля 17 сентября нынешнего года (она состоялась в Доме Высоцкого на Таганке), не может однозначно ответить на этот вопрос. Впрочем, скорее ответ таков: замысел удался, но достаточно дорогой ценой, а именно — ценой разрушения самой пьесы.
Читайте также: В театре собрались умирать от любви
В версии Дмитриевой "Зойкина квартира" шла на сцене полтора часа без антракта — это при том, что в классической постановке Вахтанговского театра (для которого Булгаков исходно эту пьесу и писал) спектакль длился более двух часов. Как же такое могло произойти? На самом деле все просто — из новой "Зойкиной квартире" было выброшено примерно треть картин, и, соответственно, исчезло довольно много второстепенных персонажей с их диалогами. Такое упрощение пьесы привело, по моему мнению, к ее обеднению. В итоге "за сценой" остались многие сюжетные повороты и побочные линии, которые как раз и создавали богатую и сложную картину "нэпманского" мира Москвы 20-х годов.
Впрочем, если исходно планировалось перенести действие "Зойкиной квартиры" в наше время, то подобный подход вполне оправдан, ведь современной мир не отличается подобной сложностью и многогранностью. Он более прост, груб и прямолинеен — именно поэтому-то актеры на сцене произносят не длинные и витиеватые исходные булгаковские монологи и диалоги, а преподносят зрителю их сокращенный вариант. Иными словами, говорят просто, "по делу" и без всяких там "буржуазных приличий" и "старорежимных условностей". И это-то хорошо демонстрирует отличие сегодняшней реальности от той, в которой жил и творил Михаил Афанасьевич.
Несколько неприятно поражает и манера игры — все персонажи не разговаривают, а просто орут друг на друга (и на зрителей тоже), не ходят — а носятся, их мимика достаточно резкая, а движения — утрированные. Честно говоря, поначалу складывается ощущение, что действие происходит не в квартире Зои Денисовны Пельц, а в отделении для буйнопомешанных психиатрической клиники профессора Стравинского из "Мастера и Маргариты". При такой игре совершенно исчезают полутона и некая авторская недосказанность, которую актеры по его замыслу должны были передать тонкой "невербальной" игрой — отточенными жестами и богатой мимикой. Однако ничего этого в спектакле не осталось, из-за чего возникает ощущение какой-то нарочитой прямолинейности.
Тем не менее, если говорить о данной постановке как о попытке "осовременить" классическую пьесу, то все это вполне логично. Из нашей реальности ведь давно уже исчезли такие вещи, как галантность, намек, недосказанность — все стало резким, грубым и каким-то до одержимости откровенным. И мы, в отличие от жителей Москвы начала века, уже давно не ходим, а мчимся, не общаемся, а орем друг на друга. Так что неудивительно, что персонажи спектакля ведут себя именно так — в современной квартире Зои Денисовны другого от них ждать было бы сложно.
Следует заметить, что данная постановка богата различными находками (как режиссерскими, так и актерскими). Например, сцена в прачечной, когда китайцы Ган-Дза-Лин и Херувим выясняют свои отношения, сыграна совершенно в духе Пекинской оперы — актеры совершают немыслимые акробатические упражнения, обмениваясь при этом репликами на непонятном языке (зрители, наверное, должны считать, что они говорят по-китайски, однако автор этих строк, владеющей языком жителей Поднебесной, может с уверенностью сказать, что это не так).
Интересно так же и то, что на сцене постоянно присутствует некий персонаж во фраке, который в паузах читает стихи поэтов начала прошлого века и иногда комментирует действие, декламируя авторский текст. Его наличие способствует погружению зрителей в ту атмосферу двадцатых годов, когда и происходит действие пьесы. Находкой также можно считать и то, что актеры постоянно общаются со зрителями — так, председатель домкома время от времени журит их за то, что "за свет не платят". Подобный ход создает ощущение вовлеченности тех, кто смотрит спектакль, в происходящее на сцене, подчеркивая этим ту самую универсальность "Зойкиной квартире" — эта история не ограничевается театральном залом, мы все являемся участниками плутовства и мошенничества, подобного тому, что затеяли песонажи, и нам также близки их стремления, надежды, мечты и страхи.
Кстати, о страхах — создается впечатление, что именно на этой теме пьесы режиссер решила сконцентрироваться, отбросив все остальное. Всех, кто посещает квартиру Зои Пельц, объединяет, по сути дела, одно — страх перед реальностью. И от него они хотят спрятаться самыми разными способами: граф Обольянинов топит страх в наркотическом угаре, Зоя Денисовна и Алла Вадимовна — в попытке создать "Париж на Тверской", а коммерческий директор Гусь-Ремонтный — в бессмысленных кутежах и безответной любви. Актерам очень хорошо удалось передать то, что по-настоящему является двигателем всего сюжета пьесы — это та самая боязнь враждебной им реальности, что начинается за дверью уютной квартиры (которая является и ателье, и "веселым домом" одновременно).
Читайте также: "Август" — время надежд, которые не сбываются
Вообще, нельзя не отметить, что данная постановка очень похожа на ту (которой не было в реальности), что мог бы создать во времена Булгакова великий экспериментатор и авангардист Всеволод Мейерхольд. Для нее свойственна поистине мейерхольдовская эклектика — классическая игра сочетается здесь с акробатикой, декламацией стихов и музыкальными номерами. Не исключено, что Михаил Афанасьевич, посмотрев бы "Зойкину квартиру" в трактовке Евгении Дмитриевой, смог бы оценить по достоинству такую подачу материала — она была популярна и в его время. Впрочем, скорее всего, спектакль бы не понравился автору — ведь Булгаков, тяготевший к классическому театру, недолюбливал эксперименты своего гениального современника.
Одним словом, можно сказать, что режиссеру все-таки удалось воплотить свой замысел и создать некую "машину времени", которая перенесла героев "Зойкиной квартиры" в современный мир. Жаль только, что при этом от замечательной пьесы Булгакова мало что осталось — по сути дела, лишь "основная линия" сюжета…
Читайте самое интересное в рубрике "Общество"