"Клановость" Северного Кавказа давно стала одним из любимых штампов СМИ. Что бы ни говорилось о северокавказских регионах, клановый принцип организации власти в них считается незыблемым и безальтернативным. Между тем, реальность кое-где начинает явно расходиться с такими представлениями, хотя эту реальность почему-то предпочитают не замечать.
Смена правительства Кабардино-Балкарии стала в октябре одной из самых популярных новостей с Северного Кавказа, однако обсуждалась она почти исключительно в "уголовном" контексте — в связи с делами, возбужденными против чиновников КБР. В этом хорошо просматривается, прежде всего, дань моде: слишком много отставок и прочих сюжетов в нашей стране разворачиваются сейчас при участии правоохранительных органов. И все же в случае с правительством КБР реальный сюжет, видимо, принципиально иной. Действительно, отношения между руководством региона и местным МВД уже давно близки к конфликтным, что признал даже глава республики Арсен Каноков. Но судя по тому, как жестко последний реагировал на действия местных правоохранителей, причем реагировал публично, трудно предположить, что смена правительства стала результатом давления на власть этого субъекта РФ.
Более того, есть все основания думать, что смена правительства не была экспромтом. На это указывает следующее обстоятельство: Руслан Хасанов, ставший премьером, не относится к тем фигурам, которые Каноков может "отправить в бой" одним взмахом руки. Проще говоря, Хасанов — не человек команды главы КБР. После того, как Каноков возглавил республику, Хасанов работал за ее пределами в федеральных органах власти. Очевидно, что его возвращению в регион предшествовали достаточно длительные переговоры.
Поэтому смену кабинета в КБР следует рассматривать в более широком контексте, не сводя ее к конъюнктуре, заданной отношениями главы региона и местных силовиков. Назначение Хасанова стало довольно заметным вызовом "клановым" традициям Северного Кавказа, требующим, чтобы все региональные чиновники входили в ближний круг главы и не имели самостоятельного ресурса влияния. Почему же слом традиций начался именно с этого региона?
Первая причина, видимо, состоит в том, что сама ситуация в КБР требует от ее властей максимально "европейского" подхода к кадровой политике. В регион достаточно активно заходят инвесторы, как российские, так и зарубежные. Итальянцы вкладывают средства в высокотехнологичное овощеводство, британцы — в строительство высокогорного отеля. Формируется пул инвесторов под создание транспортно-логистического узла в Нальчике, а также крупного технопарка на востоке республики. Выстраивание взаимоотношений с инвесторами — прежде всего задача правительства. Видимо, такая ситуация задала жесткие условия "естественного отбора" чиновников на пост премьера, в которых личные связи с главой региона не имеют первостепенного значения. Важнее экономическая грамотность и опыт деловых коммуникаций.
Во-вторых, даже беглого взгляда на новейшую историю северокавказских регионов достаточно, чтобы понять, какой истощающий эффект имело для них межклановое противостояние. За исключением Чечни с ее "особым путем", во всех республиках СКФО оно приводило, как минимум, к вовлечению силовиков в борьбу местных чиновников со всеми вытекающими из этого последствиями. Запрос общества на смену политических "декораций", на переход к иным принципам распределения высоких постов на Кавказе очень велик, что видно хотя бы из анализа местной блогосферы.
Поэтому нельзя исключать, что смена правительства Кабардино-Балкарии, сама по себе будучи событием локального характера, станет важной вехой в политической истории северокавказских республик. Но чтобы это произошло, важна готовность к переменам не только региональных властей, но и федерального центра. Ведь не секрет, что центральные власти во многом сами способствовали формированию клановой системы управления, считая, что она позволяет поддерживать на Кавказе определенный уровень стабильности. Вопрос в том, насколько Центр окажется способен адаптироваться к меняющейся реальности.
Читайте самое интересное в рубрике "Общество"