Закон о социальном патронате в его нынешнем виде может обернуться не только контролем за родителями, но и стать механизмом разрушения традиционной семьи. Об этом в интервью главному редактору "Правды.Ру" Инне Новиковой рассказывает Лариса Павлова, адвокат, член правления некоммерческого партнерства в защиту семьи и детства "Родительский комитет".
— Мы вас пригласили по очень важному и на самом деле горячему поводу. В Госдуме принят в первом чтении закон социальном патронате. Причем он прошел очень легко и спокойно, хотя были и обсуждения в обществе, и протесты. Насколько я понимаю, это одна из серьезнейших опасностей для миллионов россиян и для их семей. Что происходит в нашей стране? Мы решили отказаться от семьи?
Получается, что так.
— И чем так опасен этот пакет законов о социальном патронате?
— Вы знаете, этот разговор непростой. Потому что сказать, что большинство людей в России до конца понимают, что сегодня происходит в сфере семейного законодательства, к сожалению, нельзя. Имеются в виду те законы, которые сейчас находятся на рассмотрении в Государственной Думе, в частности, закон "О внесении изменений в отдельные законодательные акты".Там называются три законодательных акта: закон о безнадзорности и профилактике правонарушений, изменения в Семейный кодекс и в закон о нотариате. Все вопросы, которые решаются внесением вот этих изменений, относятся к введению понятия "социальный патронат". Там целая глава об этом — именно в законе о безнадзорности и профилактике правонарушений несовершеннолетних.
Можно с уверенностью сказать, что никто из родителей толком этот закон не знает и мало, кто к нему обращается, но этим законом давно уже пользуются органы опеки, различные социальные службы, органы полиции, ну и все, кто занимается вопросами семьи, сиротства, детства и так далее.
- А как именно пользуются? Что в этом законе такого опасного?
— Вот посмотрите, казалось бы, мы говорим о том, что вопросы безопасности семьи, сохранения семьи для ребенка и вопросы невмешательства в дела семьи — это ключевые вопросы жизни общества. Никто не хочет, чтобы учитель вас шантажировал тем, что он сможет каким-то образом наказать вашу семью, если вы имеете к нему претензии по системе обучения. Те, кто усыновил детей, не хотят, чтобы органы опеки имели к ним какие-то претензии. Но тем не менее в свое время по инициативе госпожи Лаховой в Семейный кодекс были внесены серьезные изменения, касающиеся изъятия детей из семьи. Очень негативные для развития ребенка и для семей вообще законодательные акты.
— Поясните, что вы имеете в виду?
Я говорю о том, что на сегодняшний день в нашем Семейном кодексе произошла самая настоящая трансформация. Когда-то это был Кодекс о браке и семье. То есть брак и семья — это два неразрывных элемента. Сегодня мы имеем Кодекс о семье. В чем разница, казалось бы. А в том, что уже даже законодатель не ориентирует население на брак, на ценность брака и семьи. Сегодня речь идет просто о семье. А какое, например, западное понятие о семье? Нам даже предлагалось в России внести новое понятие — альтернативная семья. Это какая такая альтернативная?
- Понятно, какая альтернативная.
— Значит, лесбиянская, гомосексуальная, неполная семья, еще какая-то семья — куча всяких типов семей.
— Шведская семья, наверное.
— Да-да. И тогда общественность высказалась резко против того, чтобы давать определение вот этих семей. Хотя нам говорилось — мол, ну, а что тут плохого, мы же должны всех по категориям разделить. Но нужно понимать, что это очень опасно в наше время, потому что за этим стоит возможность трансформации самого понятия семьи как присущей нашему обществу традиционной ценности.
— На Западе уже это давно все трансформировалось.
— Да, а у нас трансформировался закон под как бы западные какие-то аналоги — понятие семьи и брака у нас ушло. И посмотрите, у нас сократилось количество браков, огромное количество разводов, то есть мы пожинаем плоды. И вот самое страшное то, что законодатель сейчас пытается опередить то, что происходит в нашем обществе. Наше общество не готово к трансформации семьи в целом, у нас еще очень сильны традиционные ценности. Мы — страна, которая вышла из православия, из крестьянства, где понятие семьи, состоящей из отца, матери, детей, является приоритетным. Но нам предлагается сверху такое как бы иное понятие семьи — более расширенное.
Потом посмотрите, что еще происходило в нашем обществе. Где у нас осуществляется воспитание? Кто занимается воспитанием ребенка? Родитель по-прежнему. У нас родитель единственный законный представитель своего ребенка и он несет полностью ответственностьзаребенка, за его жизнь, питание, здоровье, вплоть до лишения родительских прав.
Никто другой, ни одна другая структура до сегодняшнего дня не несет никакой ответственности за ребенка. Вот сейчас органы социальной защиты, опека, школа, здравоохранение пытаются навязать нам свои какие-то стандарты, правила поведения для родителей, для семьи. Но, простите, а какую ответственность они несут за этого ребенка? Ну, в лучшем случае дисциплинарную. Нам предлагают какие-то социальные договоры, договорные отношения.
А кто ответственен-то за ребенка? По-прежнему родитель. И получается, что у нас сейчас в обществе внедряются нормативные акты, законы, которые возлагают на родителей какие-то дополнительные обязанности, весьма туманные — типа там нормальное воспитание, обеспечениежизненных условий и так далее. И усилились санкции в отношении родителей, именно лишение родительских прав, отбирание ребенка, это как крайняя санкция. Если ты не выполняешь то, что тебе дали, значит, ты не вправе быть родителем.
- Я так понимаю, что опасность в том, что отбирание детей уже не будет крайней санкцией, а будет достаточно простым методом. Сначала мы отобрали и отправили в приют, а потом уже разбираемся — правильно отобрали, неправильно, ну, если докажете, то, может быть, вернем.
— Мы с вами подойдем к этому. Я пока хочу дать общую картину трансформации. Чтобы было понятнее — откуда что пришло и что делать. Уже все констатировали, что за последние 15 лет школа вышла из сферы воспитания и вот только сейчас наше государство обратилось лицом к школе и говорит, давайте все-таки ребенка воспитывать. Буквально вот год или два начались серьезные разговоры о том, что воспитания в школе нет, а образование без воспитания — это немыслимо.
Но что произошло в системе образования? Вот была такая история, которую немногие знают, но которая стала ключевой во всем нашем образовании. В 1996 году наше Министерство образования Российской Федерации реализовало программу ЮНЕСКО "Половое воспитание российских школьников". В чем состояла суть этой программы? Введение в базовые предметы элементов полового воспитания. Что имелось в виду под половым воспитанием? Не просто: мальчик — это мальчик, будущий отец и муж, а девочка — это девочка. Там были программы фактически сексуального образования, то, что на Западе уже давно идет: беспорядочные половые связи, предохранение, половые партнеры, аборты, контрацепция.
— Что значит беспорядочные связи? Объясняли, как их упорядочить?
— Просто рассказывали детям о физиологии взрослых людей. Появились самые безобразные учебники буквально для первыхклассов. К сожалению, не было программ, которые были бы разработаны российскими, скажем, медицинскими органами профилактики, это были все переводные западные. В программы были внедрены элементы полового воспитания, то есть раскрепощения ребенка и передача ему знаний, несоответствующих возрасту. И одновременно из этих программ изымались те элементы, которые были в старых учебниках: ценности семьи, брака.
Об этой программе родители узнали совершенно случайно. Там по заказу вносились изменения прежде всего в учебники биологии, ОБЖ, граждановедения и даже химии. На уроках химии, допустим, начинают изучать историю алкоголизма в России. Я в свое время пришла работать в эту сферу, когда меня попросили защищать одного профессора русского языка и литературы, который написал критическую статью в Вологде. Он написал: то, что раньше было публичным домом, стало образованием для всех. И местный отдел медицинской профилактики и планирования семьи вчинил ему иск, и какие-то бешеные деньги с него требовал. И вот я впервые столкнулась с этой проблемой и увидела эту программу полового просвещения российских школьников. Там было 360 с лишним часов, по-моему, для пятого или для шестого класса. Вот представьте себе, 300 часов разделить — это каждый день или через день, по два часа. Это программа реальная, она приобщена была к материалам этого гражданского дела в Вологде.
Я поняла, что это не сказки, а реальная западная переведенная программа, дикая совершенно. Ну, слушайте, есть и безумные люди в этом мире, поэтому, что там говорить?
— Но когда безумные люди начинают править этим миром, когда они то, что для них кажется естественным, внедряют в жизнь других людей, которые не безумны…
— Я к чему рассказываю об этих программах? Там, например, история проституции в России. Я уже не говорю там о всяких контрацепциях и так далее. Там два часа истории проституции в России, шестой класс. Это вообще что? Я говорю только о том, что наша система образования, она изменила качественно школьные программы, включив в них элементы полового просвещения или сексуального образования школьников и отторгнув элементы семейных ценностей и брака. Поэтому сегодня, когда мы возвращаемся к вопросу воспитанияв школе, мы обязательно должныпонимать, чтопрограммы заточены уже на воспитание другого ребенка — того молодого человека, который не желает иметь семью, который больше заботится, так сказать, о своей собственной комфортности какой-то, и настроен на то, чтобы не иметь детей или иметь детей только тогда, когда, так сказать, он к этому придет в каком-то зрелом возрасте.
- А что, можно сказать, им удалось добиться успеха?
— Не совсем, все-таки общество сопротивляется. И сейчас огромное количество существует различных общественных организаций, родительских движений. Общество уже понимает, что такой подход ведет по сути к гибели человека как личности полноценной.
— Ну хорошо, общество сопротивляется — и в Европе демонстрации против ювенальной юстиции, и у нас Сергей Кургинян проводил большой митинг. Даже собрано то ли 100 тысяч, то ли 134 тысячи подписей против введения закона о соцпатронате. И что дальше? Васька-то слушает, да ест: депутаты принимают все эти законы.
— Подходя ближе к тем законодательным актам, которые сейчас принимаются. Вот все уже слышали такой термин "ювенальная юстиция". Нам пытаются сказать, что ювенальная юстиция — это нормы права, которые рассчитаны на малолетних преступников. Потом нам сказали, что вы ничего не понимаете, это просто рассчитано на детей, что должен быть какой-то ювенальный суд. И все сразу станет хорошо, дети будут счастливы и родители будут хлопать в ладоши.
— И у детей будут свои права, которые сейчас нарушаются.
— Да, да. И дети уже сейчас ходят и трясут конвенцией о правах ребенка и говорят, не буду мыть руки, я свободная личность.
— Дайте мне конфету вместо супа.
— Да, или я подам в суд. Все это происходит. Но у нас не было ключевых законов, федеральных законов, которые бы регламентировали всю эту ювенальную юстицию, ювенальный суд, трансформацию семьи и так далее. На сегодняшний момент можно сказать о законе, который дает стратегию развития общества в этом смысле. Этот документ, вот он у меня перед глазами, и он называется "Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012-2017 годы". Она подписана указом президента Путина в День защиты детей 1 июня 2012 года. Вот если с ним познакомиться, там есть вещи, которые вселяют надежду. Там есть ориентир на то, что ребенок должен жить в семье. Правда, хотя указывается, что должно произойти снижение изъятия детей из семьи, но, к сожалению, не указано, в какой семье должен жить ребенок — в своей родной или в приемной.
— Но это принципиально может изменить смысл вообще всего документа.
— Да, именно. То, что сказано про снижение изъятия детей из семьи, это уже слава богу. То есть как бы поставлена установка перед теми же чиновниками. И дальше тут описывается достаточно много аспектов, связанных с ребенком. Во-первых, это бедность: указано, что больше половины семей с детьми до 16 лет — самые бедные слои населения. Говорится, что необходимо бороться с бедностью среди семей, которые имеют детей. Это и вопросы, которые касаются обеспеченности детей алиментами. А также вопросы здоровья, образования, и воспитания детей. И вот здесь-то, в этой стратегии прописано в общих чертах, какие есть проблемы, но прописано не все. Например, совершенно не касается данная национальная стратегия того, о чем я вам только что сказала, — вопросов воспитания детей в школе и дома.
Тут написано, что мы должны трансформировать органы опеки, правда, непонятно в какую сторону, кем они должны стать. Кроме того, здесь говорится о принятии каких-то межведомственных, новых законодательных актов, которые помогут реализовать вот это все. Да, и самое главное, есть очень интересная вещь, на которую мы все должны обратить внимание, в этой стратегии написано, что необходимо сделать полный мониторинг законодательства в области и семьи, и детства. И вот правительство вносит ряд законодательных актов. Можно уже отчитаться, что по нацстратегии сделано уже что-то, внесены проекты именно правительством, вот тот самый закон, о котором вы говорите. А мы ничего не знаем. Поручено ли в правительстве кому-то работать в области мониторинга законодательства для того, чтобы дать какую-то оценку. Мы не знаем о том, кто занимается статистикой вообще — и детства, и инвалидности детской и изъятия из семьи и так далее.
Эта статистика практически закрыта для нас. Посмотрите, вот тот самый закон о социальном патронате, который очень серьезно критиковался на круглом столе, который проводила госпожа Мизулина. В итоге Елена Борисовна в заключение сказала "да, вы знаете, закон сырой и мне сейчас видно, что нет большинства "за", нет большинства "против", и вот надо думать, что со всем этим делать".
— Идет такая неофициальная информация по поводу того, что Россию якобы вынуждают принять этот закон в том виде, в котором он есть, причем самый жесткий вариант даже по сравнению с европейским, То есть это такая большая политика. И, судя даже по тому, с какой скоростью принимаются эти законы, судя по тому, что игнорируются 100 тысяч подписей против него. Путин же сказал, что если будет 100 тысяч подписей, это повод для рассмотрения в парламенте. В итоге 100 тысяч подписей есть, а закон все равно идет.
— То, что здесь есть политика, это совершенно однозначно. Естественно, эта вся политика уходит в международные договоры. И почему критикуется вот эта национальная стратегия? Потому что здесь нет ни одного слова об ориентире на национальные традиционные ценности, национальное законодательство. Если бы была хотя бы одна фраза о том, что она принимается с учетом международных договоров и традиционных ценностей. Ведь у нас две основные религии — православие и мусульманство — и они обе не приемлют западные ценности в том виде, в каком они сегодня есть на Западе. И получается, что этот закон не соответствует требованиям общества, того, которое есть. Поэтому эта национальная стратегия вызвала жесткую критику — именно из-за четких ориентиров на Запад.
Но если мы с вами говорим о политике, вы посмотрите, когда эта политика началась? Эта политика началась в 1994 году. На всемирной Каирской конференцией, которая называлась "О снижении народонаселения", в которой Россия участвовала и подписывала документы. Там были приняты программы, которые помогали стабилизировать население — как в Китае, и снижать народонаселение в странах третьего мира, в том числе в России. Каким путем?
— Насколько я понимаю, это изъятие ребенка из семьи, передача его в приют, а затем усыновление российскими, а, скорее всего, чаще иностранными родителями, это такая политика, мы своих детей там дарим.
— Вы понимаете, стабильность семьи предполагает желание иметь детей. И когда нет стабильности и когда у родителей есть угроза изъятия детей из семьи, это является определенным фактором, частью той самой программы как раз снижения народонаселения, потому что это все вопросы демографии в том числе. Но почему вот я говорю вам об этих программах, которые лежат в основе. Посмотрите, Россия подписала в 2010 или в 2011 году социальную европейскую хартию. То есть, казалось бы, европейская социальная хартия, но в ней заложены элементы, которые направлены на разрушение семьи. Это, в частности, обязательное сексуальное просвещение в школе, которое объясняет, как не иметь детей. Ты хочешь жить для себя или иметь детей, понимаете. А поскольку детей-то не хватает, и детей не рожают, поэтому детей частично изымают из семей. И у нас идет со всех сторон наступление на семью и поэтому так опасно то, что в национальной нашей стратегии нет указания на национальные ценности.
— Это случайно или это все-таки закономерно — такое наступление на наши традиционные ценности?
— Я думаю, закономерно. Дело в том, что и в той же самой Европе мы наблюдаем тенденции, которые говорят нам о том, что Европа далеко не пример и не делает счастливыми народы. Поэтому давайте вернемся к нашим законодательным актам и посмотрим, каким же путем они вносятся. Во-первых, их вносит правительство, а не просто группа депутатов. Правительство должно действовать в рамках национальной стратегии, которая уже утверждена. И нам предлагаются те законодательные акты, которые не являются ключевыми с точки зрения какой-то перспективы развития нашего общества и укрепления семейных устоев, а принимаются законопроекты, которые наиболее просто реализовать.
В этом законе, я думаю, много интересов сталкивается. Вот смотрите, закон о социальном патронате. Нам говорят, что надо работать с неблагополучными семьями. И дальше нам начинают рассказывать про насилие в семье по телевидению: видите — ребенка украли, ребенка избили и так далее и тому подобное. Говорят, что у отдела опеки должны быть механизмы, а механизмов нет. Ну как они будут работать, у них же нет механизмов. Вот давайте дадим механизм — социальный патронат. Это очень хорошо, говорят нам. Почему хорошо? Потому что социальный патронат — это форма работы органов опеки, органов социальной защиты и третьих неких уполномоченных организаций, которые, первое, что делают — выявляют неблагополучные семьи. Вот для того, чтобы с ними работать, они выявляются эти семьи (я чуть позже скажу, как именно они выявляют и какие семьи неблагополучные или находящиеся в тяжелой жизненной ситуации).
Потом они предлагают этой семье на добровольной основе работать с органами опеки и социальной защиты в рамках социального патроната. Только добровольно, говорят нам.
— А как работать-то? Что, они помогут найти работу, дадут денег или что?
— Работать будуттак: во-первых, помощь социальная. Во-вторых, медико-психологическая. В-третьих, иные консультации, например, правовые. Вот это форма работы с семьей. Давайте посмотрим конкретно. Вот, допустим, неблагополучная семья, она пришла, ей что предлагают? Заключить договор — с одной стороны опека, с другой стороны уполномоченный орган, и нам предлагают сейчас разные общественные организации…
А что такое уполномоченный орган?
— А тот орган, которому опека поручит с вами работать, с вашей семьей. Они будут к вам ходить и делать то, что они посчитают нужным.
- А курицу принесут для супа?
— А вот на курицу государство денег не выделило.
— Понятно. Они только должны рассказать, как нужно жить.
— Они должны рассказать, что вот, мамочка, если вы сказали ребенку: "я тебе сейчас наподдам за то, что ты нагрубил папе", за это, мамочка, вам будет то-то и то-то. Вот они вам объяснят. Или придет психолог и составит несколько рисунков ребенка, а после этого вам объяснят о том, что у вас в семье неблагоприятно, потому что ребенок что-то не то нарисовал и это свидетельствует о насилии в семье. Договорные отношения — услуга, которую оказывает государство этой неблагополучной семье. И дальше органы опеки, вот эта уполномоченная организация — это может быть и соцзащита, и какой-нибудь центр, любая организация — составляют план и по этому плану работают с семьей год.
— Они воспитывают родителей, воспитывают детей, рассказывают ребенку, как он должен учиться, не приносить двоек?
— А никаких критериев нет. Вот есть штат психологов — пять женщин в основном и половина из них окончила четырехмесячные курсы, особенно в глубинке — и вот они будут учить семью, как ей правильно жить.
— При этом сами могут быть не замужем и без детей.
— Это неважно. Главное — вот есть удостоверение о том, что ты, допустим, психолог или социальный работник. И дальше что получается? Допустим, вот эта семья, у которой нет жилья, ну, хорошо, кинут клич общественные организации, купят им там в три яруса кровати, поставят, а дальше что? Скученно, места для игры нет. Дальше что? Этим родителям дать бы вообще-то няньку и место в детском саду и отправить бы детей в какой-то санаторий. Правильно? И организовать их бесплатный какой-то досуг, но на это денег не выделяется. Когда мы были на круглом столе, то замначальника одного из управлений министерства образования докладывала про этот закон и даже говорила о том, что он не затратный, не требует дополнительного финансирования, потому что уже есть все эти органы, которые с семьей работают.
И вот я в этом усомнилась. Я говорю, простите, это введение в заблуждение и депутатов, и населения. Даже для того, чтобы заключать договор, надо увеличивать штаты органов опеки. Бумагу закупать, ручки, дорога, расходы на транспорт. Как это возможно без денег? И получается, что затратной части этого закона — того же самого социального патроната — ее фактически нет, а есть только незатратная часть. То есть социальный патронат становится формальной такой акцией со стороны государства. Значит, выявляется эта семья, с ней заключается договор, проходит год, семье дают две консультации психолога и, допустим, помогают как-то там трансформировать задолженность по квартплате. Все, не справились, и дальше что? Дальше вопрос о том, если не справились, то ребенок все равно отнимается. И формально все выполнено: вот мы год пытались вас реабилитировать, извините, мамаша, ничего не получилось. То есть фактически этот закон без его даже затратной части и без того, что в этом законе не указана цель, что социальный патронат направлен исключительно на сохранение для ребенка кровной семьи, он становится фикцией и становится механизмом для контроля над семьей.
— Но он становится еще механизмом для разрушения семьи. Потому что с одной стороны мы говорим, что семьи превыше всего. Даже были случаи, когда судья — ну, это уже вообще криминал — оставляла маленькую девочку отцу-наркоману, который ее убил. То есть у нас, с одной стороны, они оставляют детей бог знает кому, просто опасным элементам. С другой стороны, получается, что государство так и норовит, как бы там ребенка стырить из семьи.
Дело в том, что создаются механизмы и рычаги шантажа семьи и контроля над семьей.
— У нас много людей, которые неконфликтные, которые не могут за себя постоять, социально не защищенные, как мы говорим. Ведь приди к алкоголику ребенка забрать, так там и по голове можно получить соцработнику. А вот к матери-одиночке легко. Так можно еще пол-России изъять, отправить в приюты и потом раздать иностранцам, например, либо богатым людям бездетным.
— Внутриведомственную стыковку всех этих служб, которыенаправлены на семью,принимает каждый регион. И в Москве принят протокол межведомственный, и в нем расписано, какие службы в Москве что должны делать и как должны контролировать семью и неблагополучие в семье и случаи насилия над детьми.
- А как определить — семья благополучная или неблагополучная?
— Это все субъективно, критериев нет. Даже в национальной стратегии написано, что у нас нет никаких стандартов, у нас все субъективно.
— Все стандарты у соцработника в голове.
Да, его жизненный опыт. Но посмотрите, вот эта межведомственная комиссия, она дает ориентиры. Там сказано, например, о том, какие именно службы контролируют на сегодняшний день семью и положение ребенка в семье. Это органы здравоохранения — те же травмпункты. Если вы туда обратились, значит, об этом сразу же сообщают в полицию, там в течение часа телефонограмма идет. И тут же к вам приходит из полиции инспектор, который занимается детьми, разбирается, что с ребенком было. Первое, что он разбирается, не виноват ли родитель, потому что ключевой момент — насилие в семье. Второй момент — больницы. Уже есть реальные обращения, когда сами врачи-педиатры говорят родителю — я несколько таких случаев знаю: "если ваш ребенок отравился, не делайте глупостей, не идите сразу в больницу, решайте своими путями". Если у ребенка травма, как только вы попали в больницу, значит, сразу же вы становитесь на учет и выясняется, нет ли с вашей стороны ненадлежащего воспитания.
А если ребенок маленький и не может сказать, то возникает вообще большая проблема. У нас так было, когда ребенок учился ходить и шишек себе набил. А потом заболел живот и вызвали "скорую". И врачи сперва стали выяснять, почему шишки у ребенка.
— А это они обязаны. По межведомственному протоколу службы обязаны сообщать.
— А ребенок ничего не скажет — он же маленький.
— Но приоритет — виновность родителя, поэтому априори виноват родитель. Дальше. Поликлиники детские. И сейчас уже врачи и медсестры, и гинекологические всякие службы, те, которые приходят к вам в семью, помимо того, что они должны вашему ребенку помочь, они обязаны давать отчеты о посещении этой семьи. И они тут же пишут по своим определенным методикам, что в семье, какой состав, на что они обратили внимание и так далее — на вашу семью уже собирается досье.
То же самое, начиная со школы. Вот буквально недавно звонили по поводу платных курсов дополнительного образования, там тоже требуют данные о семье. То же самое жилищно-коммунальное хозяйство: если задолженность по квартире составляет больше 4-х месяцев, тут же сообщается о том, что семья неблагополучная, не может платить за квартиру. Разводы родителей и так далее.
- Человек может безработным остаться.
— Вот в этом уже положении Москва дала перечень оснований для того, чтобы обратить внимание на семью и включить ее в список неблагополучных.
- А вы считаете, что это неправильные основания? То есть, может быть, все-таки в этом что-то есть? Родитель без работы, ребенок с травмами…
— Знаете, есть такой мультфильм, где герой говорит "он меня сосчитал". А почему человеку не нравится, что его сосчитали? И получается, что вы еще знать не знаете, но вашу семью или какую-то семью уже сосчитали, уже поставили диагноз и дальше собираются вмешиваться в ее внутреннюю жизнь. А мы сегодня еще принимаем и документ, который это вмешательство делает законным. У нас сейчас в кодексе о семье написано, что недопустимы незаконные вмешательства. А теперь, если в третьем чтении этот закон о соцпатронате примут, то уже это любое вмешательство опеки, социальной или какой-то там общественной организации, которой поручат вас контролировать, оно уже будет законным и вы не можете сказать, нет, я вас не пущу.
И какие у нас перспективы? Это все примут и мы никуда не денемся?
Я думаю, что нам не надо относиться к этому так, что вот кто-то за нас что-то примет. Надо все равно делать общественные профессиональные экспертизы этих законопроектов, частично они уже делаются.
— Кто их услышит?
— Знаете, это как у Маяковского, "кто услышит, разве жена и то, если не на базаре, а близко". Понимаете, есть надежда, что все-таки не так просто мир развивается. Нельзя в любом случае молчать. Нужны альтернативные проекты семейной социальной политики. Нужны альтернативные мониторинги законодательства. И, в общем-то, есть здравые люди во всех сферах.
Я сталкиваюсь с разными людьми. Специалист, который, допустим, готовил вот этот национальный проект. Она имеет прекрасную статистику, например, готова работать и дать любые статистические материалы. Не надо воспринимать, что там все враги. Надо просто обращаться и к здравому смыслу людей, и к тому, что все-таки не все хотят выехать на Запад, а многие живут в России, хотят сделать жизнь здесь нормальной. Вот вы делаете полезное дело — людям разъясняете.
Ну, кроме того, сейчас наступает такой период вообще у нас, я бы назвала его самозащитой прав. В юриспруденции есть такое понятие — "самозащита прав". То есть человек может защищать свои права, если они нарушаются. Поэтому вот эта наша, может быть, такая излишняя, ну, безропотность, доверие — оно должно немножко трансформироваться. К сожалению, очень велика информационная блокада. И вы делаете благое дело то, что прорываете эту информационную блокаду и говорите о фактическом положении вещей. Если ты уже знаешь, значит, ты уже определенным образом вооружен. Каждый будет защищаться в меру своих сил, как он считает наиболее для него приемлемым. Но сейчас, с моей точки зрения, очень важен этот информационный вброс в общество. Общественное внимание к этим проблемам и создание действительно гражданского общества.
А скажите, если возникнут такие ситуации, что сейчас могут делать родители?
— Я хочу сейчас привлечь юристов, чтобы сделать хотя бы такую брошюру — типа пособия для родителей, как себя вести в той или иной ситуации. Вы понимаете, есть определенные законодательные акты, которые регулируют ваши права, права школы, права опеки, и в каждой конкретной ситуации необходимо иметь своего рода модель поведения. Может быть, каждому из родителей надо обдумать всю ситуацию в целом и я бы даже советовала дома проиграть ее.
Вот, допустим, очень часто бывает, что у опекунов много проблем. Приходят, говорят — "я не знаю, что мне делать". И мы садимся и проигрываем разные ситуации. Вот, к примеру, со стороны опеки к вам могут быть претензии. Во-первых, вы должны понять, как вам себя вести. Проиграть модели поведения, потому что самое главное — это неожиданность. Обычно на семью вот эти так называемые наезды происходят неожиданно для человека, а это всегда элемент шока. И человек не знает, как правильно реагировать. Поэтому надо людям разъяснять их права конкретные и рекомендовать проигрывать какие-то модели поведения: вот вы с опекой беседуете, с педагогом в школе, вы беседуете с сотрудником полиции, какие у вас права, какие у них обязанности и так далее. Как правильно вы должны защитить свои права и права своего ребенка. Поэтому будущее за такими организациями, государство этим не занимается, этим могут заниматься только общественные организации и те вот масс-медиа, которые готовы помочь человеку в его конкретной проблеме.
- На ваш взгляд, все-таки — что будет сильнее, семья или государство в такой своей неблаговидной роли, в которую оно почему-то себя ставит?
— Вы знаете, я много думала на тему семьи. У меня был такой опыт, когда меня попросили провести семинар на тему традиционной семьи. Ну, как юристу, мне всегда надо определение. Я стала смотреть законодательство и поняла, что нет правового определения семьи. Пишут — это социальная, первичная социальная ячейка общества, это то, это сё. И я решила, ну, хорошо, сейчас мы выработаем это понятие семьи. Я посадила участников семинара — студентов, человек 10-15 — и предложила всем дать короткое понятие семьи. Все дали разное понятие. Поэтому, что такое семья? Знаете, как православные говорят, что это богом созданная, богом данная первичная ячейка общества. Поэтому люди любят друг друга, и есть ли государство, нет ли государства, но пока человек жив, инстинкт воспроизведения рода, любовь — это все будет действовать, конечно же. Но я думаю о том, что пока человечество живо, семья будет существовать. Понимаете, мы должны все-таки возвращаться к тому, чтобы не только в семье, но и в школе воспитание будущих поколений велось с точки зрения основополагающих ценностей. Таких как целомудрие, брак, семья — это основа нравственного и физического здоровья человека. Мы должны требовать от наших министерств образования, здравоохранения разработки таких национальных программ, направленных на укрепление семьи. Это, так сказать, основная цель. Ну и сопротивляться неправильным законам.
- Я надеюсь, что все-таки семья победит. Когда-то нас учили, что все начинается с семьи, но и на самом деле все начинается с семьи.
— Потому что семья — это и есть национальная стратегия России. Если мы сохраним семью и семейные ценности, это и будет нашей стратегией, с моей точки зрения.
Читайте самое актуальное в рубрике "Общество"