— В научной среде бытует мнение, что должность учёного секретаря весьма необычная, — так начал я беседу с доктором физико-математических наук Александром Владимировичем Карповым, который является как раз учёным секретарем ЛЯР имени Г. Н. Флёрова.
— Чем же? — заинтересовался мой собеседник.
— Есть повозка — это коллектив, есть те, кто ею управляет, — начальство, и есть рабочая лошадка, которая тащит эту повозку, это и есть учёный секретарь. Мол, именно он "отвечает" за всё?
— Я не сказал бы, что "всё", — смеётся Карпов, — но многое… Впрочем, должность учёного секретаря в Лаборатории ядерных реакций, на мой взгляд, сильно отличается от такой же в другом институте.
— Чем же?
— Обычно для учёного секретаря — это "бумажные вещи": планы, отчеты, справки и так далее. Ещё какие-то организационные вопросы. Казалось бы, этим можно и ограничиться, так как на всё времени, как всегда, не хватает. Но у нас надо обязательно заниматься наукой, участвовать в тех экспериментах, которые проводятся в Лаборатории. Пожалуй, это главное условие. Ну а возможностей для такой научной работы у нас предостаточно. Выбирай то, к чему лежит душа.
— А у вас к чему она лежит?
— К науке. Но не бумажной. А к теории, обсуждению эксперимента. К сожалению, в последнее время — это "отдушина", куда иногда удаётся попасть, "вдохнуть воздуха науки". Сейчас у меня много времени уходит на работу с молодёжью. Пытаюсь расшевелить ребят, чтобы они не замыкались в рамках только своей группы или сектора, а старались смотреть на проблемы шире. Ну хотя бы на то, что делается в Лаборатории. А лучше, если в масштабах всего Института.
— Когда вы пришли в Лабораторию?
— Довольно поздно — был уже кандидатом наук. Это был 2004-й год. Я закончил университет в 99-м, поступил в аспирантуру в Омске. Работал по тематике, близкой к ЛЯРу. В МГУ и в Дубне я представлял свою диссертацию, тогда впервые попал сюда. Времена финансово были тяжёлые. У меня созрел план сразу попасть в Дубну, поработать здесь. Но до этого я хотел поехать постажироваться на Запад или в Америку, подзаработать денег. Но такой мой хитрый план не получился, и я сразу попал в Дубну. Правда, ждал год, пока не появится жильё.
— Родом из Омска? И там же заканчивал университет?
— Да. Хорошо, что Дубна отбирает выпускников со всей страны и из-за рубежа. Если же отбирать специалистов из одного вуза, то это прямой путь к деградации. Она будет плавной, если вуз хороший, но стагнации не избежать…
— Это как свежая кровь в генетике?
— Конечно. Когда идёт приток молодых из разных мест, из разных научных школ, обобщается разный опыт, то это исключительно полезно. У нас в последнее время молодые специалисты из Томска. Из политеха и университета. Хорошие ребята!
— Томск готовит прекрасных специалистов, мне довелось там бывать. Город и как научный центр растёт стремительно.
— Ребята оттуда работают очень успешно. Но больше по инженерной части…
— Что такое ЛЯР сегодня? Как бы вы его представили? Так сказать, "взгляд изнутри"?
— Еще несколько лет назад мне казалось, что ЛЯР единственное место в Дубне, где что-то происходит, что здесь идёт работа мирового уровня. Именно такое мнение складывалось, и оно популяризировалось не только в Институте, но и широко за его пределами. Это связано, конечно, со сверхтяжёлыми элементами, и тем откликом о ведущихся исследованиях в научном сообществе, а также реакцией чиновников в правительствах разных стран, в том числе и российском. А другие работы в ОИЯИ были не очень заметны. На самом же деле за минувшие десять лет Институт расцвёл весь. Возьмите любую Лабораторию, в ней есть яркое большое направление, которое очень успешно развивается. И Байкальский телескоп появился, и НИКА, которая по своим масштабам превосходит рамки Института, и реактор успешно работает, возведение нового планируется, создан огромный вычислительный комплекс — один из лучших в мире.
— А ЛЯР?
— У нас Фабрика сверхтяжёлых элементов. Это наш большой проект, нацеленный на будущее. На Фабрике решаются две большие крупные задачи.
На старом комплексе это сделать нельзя. Чувствительность эксперимента нужно повышать в десятки раз, и тогда можно дотянуться до новых элементов. Надежда есть, а гарантий никто дать не может…
С созданием Фабрики мы обеспечили себе на многие годы исследования на высочайшем уровне, превосходящем на нынешнем этапе мировой. Это важно, потому что другие направления, которые у нас есть, должны подтянуться до такого же уровня. А это непросто… Если будущее в области сверхтяжёлых элементов просматривается сравнительно легко — понятно, что что-то получится, а что-то не получится, то на других направлениях не так всё очевидно.
— В любом случае это фундаментальные работы?
— Конечно.
— А прикладные?
— Программа прикладных работ, конечно, тоже обширна. Есть область, в которой мы много работаем. Это трековые мембраны, и проблемы использования технологий, которые используются в их производстве. Это необходимо для создания каких-то новых полезных вещей. Ведём исследования электроники на радиационную стойкость. Это для космических аппаратов. Там, где они летают, уровень радиации довольно высокий. Надёжность спутника и время его работы на орбите во многом определяется тем, сколько проживёт там электроника. На территории России мы для "Роскосмоса" единственное место, где этим занимаются специалисты. У нас большие планы по строительству радиохимической лаборатории 1-го класса. Это работы по изотопам для медицины. Технологии производства, перспективы производства новых изотопов, и так далее. Определённый опыт в этом направлении у нас есть. В последнее время прикладные исследования у нас связаны с медициной и биологией.
У меня такое впечатление, что эти области в настоящее время переживают момент, когда они из "описательных" наук переходят в категорию "точных". Все — учёные и не только! — ждут от биологии и медицины какого-то прорыва.
— Надо поднимать качество нашей жизни на новый уровень!?
— Конечно. И физики не могут быть в стороне от этих процессов.
— Вы работаете с молодыми учёными. Что можно сказать о них? Отличаются ли они от старшего поколения и чем именно?
— Я всегда помню, что старшее поколение говорит: "молодёжь уже не та!"
— Я считаю, что она лучше, чем мы.
— Она другая… Каждое поколение отличается от предыдущего. Я не могу сказать, что качество подготовки как-то упало. Всегда готовят конкретного человека. Если пришел сотрудник, качество подготовки которого плохое, значит, не того взяли. Надо было лучше поискать, и найти тех, кто устраивал бы вас. Меня радует, что сейчас престиж учёного всё-таки растет, хотя и не восстановился ещё до советских масштабов.
— В 90-е у вас было желание уехать на Запад, а у нынешних молодых это стремление сохранилось?
— У меня было желание заработать там. Я не рассматривал заграницу как место проживания. За границей я впервые побывал, когда уже приехал в Дубну. Мне очень нравится бывать в других странах, но не жить там. Надо жить в своей культурной среде, чтобы знать, о чём говорят люди, воспринимать шутки, иронию, полутона в беседах, а когда ты не понимаешь этого, то чувствуешь себя чужим… В 90-е годы я поступил всё-таки странно. Желание заниматься наукой властвовало надо мной. Было внутреннее ощущение, что это нужно обязательно сделать. И со стороны моё решение казалось странным. Убедить семью, что надо ехать в Дубну, было непросто. Очень непросто… В зарплате я потерял вдвое, а у жены зарплата снизилась сразу втрое или даже раз в пять…
— Поистине: наука требует жертв!
— Но потом начался рост. Не только в моей семье, но и в Дубне… Поначалу казалось, что город только просыпается, даже ни одного супермаркета не было. Я уже не говорю о Москве, но и даже по сравнению с Омском Дубна казалась уж слишком глубокой провинцией. Но постепенно город поднимался, просыпался, становился современным, приятным и новым. Таким как сейчас. Город, в котором приятно и комфортно жить.
— Отсюда уезжают сейчас на Запад?
— Я пытаюсь вспомнить о таких, но пока припомнить не могу… А зачем уезжать?! У нас очень комфортные условия по возможностям поехать за рубеж. Пожалуй, лучше, чем в других мировых центрах. И по делу, и просто путешествовать… Стремление уехать из страны — это ведь неудовлетворённость собой, шатание внутри себя, попытка найти, где лучше. А если в душе равновесие, удовлетворённость работой и жизнью, то лучшего места, чем ЛЯР и Дубна, найти трудно.