"Чаепития в Академии" — постоянная рубрика Pravda. Ru. Писатель Владимир Губарев беседует с выдающимися учеными. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию интервью выдающегося научного журналиста с Николаем Похиленко, академиком, директором Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева, одним из самых известных в мире специалистов по алмазам.
Читайте также: Чаепития в Академии: Истина прекрасна и в лохмотьях!
Он несколько раз был на краю пропасти, той самой, что разделяет жизнь и смерть. И ничего необычного в этом он не видит, так как такая уж у него профессия — геолог. Я имею в виду Николая Петровича Похиленко, академика, директора Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева Сибирского отделения РАН — одного из самых известных в мире специалистов по алмазам. Ему довелось искать и находить месторождения алмазов в разных уголках планеты. А самые известные открытия сделаны им в Якутии и Канаде, в тех районах, где по теоретическим данным и выводам маститых ученых, их не должно было быть. Но Похиленко доказал, что и классики иногда ошибаются. Впрочем, именно у них следует найти недочеты, и тогда ты заслуживаешь право стать с ними в одном строю. Похиленко это сделал. Кстати, коллеги по достоинству оценили его вклад в науку: он был избран действительным членом Российской академии наук.
Он подарил мне монографию, рассказывающую о геологических открытиях Сибири. Она, конечно же, тяжела для чтения не специалисту. Однако я нашел там страницы, которые потрясли меня: это записки геолога об экспедиции в Якутии. Одной из многих, в которых подчас грань между подвигом и обыденностью стирается…
Строки из монографии: "Более опасное приключение довелось Н. П. Похиленко пережить в августе 1981 г. На реке Оленёк, когда он перевернулся на быстроходной маленькой лодке, возвращаясь в лагерь, не добравшись до него около 30 км. Сопки и деревья были покрыты снегом, который шел уже два дня, температура воды — порядка 8-9 градусов, воздуха около 2-3 градусов, дул ледяной северный ветер. Перевернулся Н. П. Похиленко по неосторожности и небрежности: на ходу хотел подрегулировать жиклёр нестабильно работающего двигателя, потянулся за лежащим в носовом отсеке инструментом, и в этот момент резко дернувшийся двигатель вырвал румпель из замершей руки. Это произошло как раз посредине реки. До берега было не менее 400 м — все случилось на широком плесе. Корму лодки утянуло тяжелым мотором вниз, над поверхностью воды дичь лишь сантиметров на тридцать торчал нос лодки, в котором был пенопластовый поплавок. Единственным вариантом спастись было тащить, не раздеваясь, лодку к берегу, используя ее в качестве поплавка, потому как в свитере, меховом жилете и летном комбинезоне (а сверху еще и штормовка!) до берега точно было не доплыть… Резиновые болотные сапоги пришлось разрезать: портянки разбухли, и снять сапоги не получилось. Метров за сто наш герой окончательно выбился из сил, от переохлаждения и интенсивной работы начали лопаться кровеносные сосуды в легких, стало больно и трудно дышать, появился кашель с кровью, к тому же он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Зная, сколько времени и средств уходит на Севере на поиски утопленников, Н. П. Похиленко привязал себя за руку веревкой к лодке, понимая, что лодка уже точно не утонет, ее найдут быстро, и он тут же рядышком будет…"
Нашу беседу начинаю так:
— Знаю, что страсть к экспедициям — главная черта характера Похиленко, что он любит уходить в тайгу в одиночестве — лучше думается, а тут сразу в директора института…
— Причем, самого крупнейшего среди геологических институтов страны. Около семисот сотрудников, 9 корпусов на четырех площадках…
— Знаменитого института, во многом определившего развитие минерально-сырьевой базы страны… Не страшно?
— Интересно, потому что масштабы широкие, да и возможностей сразу стало больше. Ведем работы от ядра Земли — пытаемся понять, как планета образовалась и эволюционировала, до нанотехнологий — фотонные пленки, композитные материалы, нелинейные кристаллы выращиваем для лазерных систем. Причем лучшие в мире кристаллы. В этом кабинете совсем недавно сидел американский миллиардер, президент компании, которая контролирует примерно 80 процентов мирового рынка волоконных лазерных систем и приблизительно 25 процентов рынка твердотельных лазерных систем. Он предлагал на основе наших технологий создать здесь инженерно-технологический центр для доработки широкой линейки таких кристаллов. А в Штатах развернуть их массовое производство. Здесь же продолжить исследования для получения все новых и новых кристаллов. Он признал, что у нас лучшие в мире технологии.
— У нас же их санкции!?
— Когда американцам выгодно, они ими пренебрегают и работают с нами.
— И какова судьба этого предложения?
— Пока не знаю. Я сообщил об этом в ФАНО, а там, по-моему, согласовывают с Администрацией. К сожалению, сам такие вопросы я решать не в праве… Жду… Кстати, ничего не требуется кроме разрешения "сверху", денег же мы не просим…Надеемся, что "добро" получим. Так что от надежды до надежды и живем… В общем, мы подобны девушке, которая очень хочет замуж, но ее в ее деревне никто не берет. Раз от разу ее обманывают, но надежды она не теряет. Мы в таком же положении, а куда деваться!?
— Неужели кристаллы в России не нужны?
— У нас Институт ядерной физики делает прекрасные промышленные ускорители, но практически все они расходятся за пределы России… Кое что остается и в России: к примеру, две дамы, которые руководят крупной фармацевтической компанией, два закупили. С их помощью идет переработка алтайских травок, надо сохранить сложные молекулы их биологически активных веществ. Кстати, ускорители были для них специально спроектированы. Сначала травки для обработки на ускорителях возили сюда, но производство расширилось. Делают мази, от которых кожа у женщин становится красивей… У нас много другого делается интересного и необычного, что может быть востребовано высокотехнологичной промышленностью. Однако это в большинстве случаев не происходит, и мы ведем работы в надежде, что наши результаты все же будут затребованы.
— Результаты есть, но ими не интересуются?
— К сожалению. Многие научные работы не востребованы нашей промышленностью, а потому создается впечатление, будто мы "обслуживаем" зарубежные компании.
— А можно хороший, "наш", пример?
— Мы выращиваем алмазы, очень крупные, до десяти карат. Плохие по качеству, то есть забракованные по тем или иным причинам, идут в "ювелирку", а хорошие — для специальных технических целей. Алмаз прозрачен в рентгеновском диапазоне, и рентгеновская оптика делается на основе наших кристаллов. Выращенные у нас алмазы — прекрасные датчики ионизирующего излучения. К примеру, они весьма эффективно используются для дозировки лучевой терапии в онкологических центрах. В очень многих областях нужны наши алмазы. Все это вместе дает нам финансовую подпитку для проведения очень дорогостоящих экспериментов по изучению процессов на больших глубинах Земли. Наши молодые сотрудники Константин Литасов и Антон Шацкий работали по этой теме в Японии, написали прекрасную монографию. Оба выбраны "профессорами Академии наук". Кстати, профессорами РАН у нас сразу избрано шесть человек. Это молодые перспективные ученые. "Профессор РАН" — это новшество, попытка "омолодить" Академию. Посмотрим, что из этого получится.
— Вы стараетесь держать лидерство в науке по всем направлениям?
— Такова традиция у сибирских геологов. В институте 62 ученых, которых цитируют очень широко. Чтобы войти в список "высокоцитируемых", надо публиковаться в самых престижных научных журналах, что наши сотрудники и делают. По этому показателю мы далеко впереди других институтов геологического профиля в стране, занимаем четырнадцатое место среди всех академических институтов и четвертое место среди всех институтов Сибирского отделения РАН.
— Число цитат — это не самое главное. По-моему, того же академика Королева не цитировали вообще!
— Согласен, что нельзя измерять научный уровень числом цитат, но коль уж это чиновники делают, то мы вынуждены "отчитываться" и таким образом. А над Королевым, в отличие от нас, чиновников стояло мало — он ведь на космических вершинах стоял!
Строки из монографии: "Дав себе слабину, он задремал, ему стало хорошо и даже, вроде бы, тепло. Не дал ему совсем уснуть какой-то жуткий вой. С трудом открыв глаза, Н. П. Похиленко увидел на берегу лайку, которая сидела напротив и выла. Он понял, что собака воет по нему уже как по покойнику, разозлился на себя и принялся бороться за жизнь. С трудом откашлявшись кровью, не обращая внимания на жуткую боль в застывших мышцах рук и ног, он опять потащил лодку к берегу, где лайка сразу перестала выть и начала громко лаять, как бы обозначая нашему страдальцу направление движения. Как удалось выбраться на берег, он не помнил. Пришел в себя, окончательно замерзая, на покрытом снегом берегу только метрах в трех от уреза воды. Рядом был пес-спаситель, лизавший лицо и громко лаявший. Встать на ноги сразу не получилось, однако сознание работало четко, подсказывая, что единственным шансом на спасение могла быть попытка добраться до старой палатки амакинцев у устья реки Кютюнгде, до которой было километров шесть-семь. Первые полкилометра наш герой полз на четвереньках, потом, слегка разогревшись, смог встать на ноги и снова почувствовал себя человеком. Он разделся догола, выжал всю свою одежду: на ледяном ветру она не стала более теплой, но, по крайней мере, стала легче, снова оделся и поплелся, когда в вертикальном положении, когда опять на карачках, к той самой палатке. Поскольку на ногах были только хлопчатобумажные носки, а под ногами — галька и острые обломки карбонатных плиток, очень скоро пришлось идти босиком, а километра через два израненные ноги оставляли на снегу красные пятнышки крови. До палатки удалось добраться, там нашелся коробок с двумя спичками…"
— Итак, масштабы ваших исследований?
— Начинаем с планетологии. Нас интересует, как образовалась планета, и что с ней происходило в течение четырех с лишним миллиардов лет. Очень сложное время первые 600 миллионов лет, а потом уже можно понимать, какие процессы шли. Это фундаментальные исследования.
— Это было то время, когда алмазы только образовывались, а теперь пришло время их применения?
— Да, исследуем тонкие процессы в истории возникновения тех или иных кристаллов. Об этом я упоминал. А потом смотрим, какие из их обычных или необычных характеристик могут быть эффективно использованы в современных технологиях. Вот теперь, к примеру, ребята начали изучать алмаз как полупроводник. Обычно он изолятор, структура очень жесткая. Но если в его решетку имплантировать в определенных количествах и конфигурации ионы бора вместо углерода, он приобретает полупроводниковые свойства. Причем очень интересные! Скажем, среди стандартных полупроводников самый лучший — арсенид галлия. Известно, что полупроводниковые компоненты делаются на основе кремния. Они генерирует частоты от звуковых до сантиметровых. Алмаз же работает от звуковых до видимого света. Это сотни ангстрем. В миллионы раз более высокие частоты! Если применить это к вычислительным системам, то это в миллионы раз повышается их производительность. Таким образом, благодаря свойствам полупроводниковых устройств на основе алмаза в будущем можно будет делать гибридные вычислительные системы, которые работают как электронные, так и фотонные системы.
— Очень интересно!
— Дальше: если этот арсенид галлия работает при температурах от близких к абсолютному нулю до плюс 350 градусов Цельсия, и за верхним пределом он теряет свои полупроводниковые свойства, то Алмазный же полупроводник работает начиная от тех же низких температур, но уже до плюс 900 градусов. Очень жесткая структура, а потому никакой диффузии. Но что самое интересное: кремний и арсенид галлия очень плохие проводники тепла, и одна из проблем — отвод тепла при их работе, то у алмаза теплопроводность в пять раз лучше, чем у меди, одного из самых хороших теплопроводников. В общем, это полупроводниковый материал будущего.
— Вы же геологи? Вам надо искать в природе вещества, а не искусственно их создавать!?
— Во-первых, это нам интересно — ведь это высокие технологии, а, во-вторых, мы смотрим, как что-то делается в природе, а потом процессы переносим в лабораторию. Те же алмазы, к примеру. Мы выращиваем кристаллы с теми специальными свойствами, которые нам необходимы. Мы научились выращивать нелинейные кристаллы для лазерных систем довольно большие, до полутора килограммов…
— Кому они нужны?
— Делается оптический элемент, проводится диодная накачка, и получаем импульс. Та указка, который пользуются докладчики, это приблизительно 50 милливатт, хулиганы, которые ослепляют летчиков, используют лазеры в полтора-два ватта, резка металла — 20-50 киловатт, а с 60-ти киловатт — уже лазеры двойного назначения — их уже можно использовать в качестве оружия. А наши коллеги из Института лазерной физики от оптического элемента, изготовленного из нашего кристалла получили импульс мощностью 600 триллионов ватт! На мишени, куда он был направлен, получилась плазма с температурой 23 миллиона градусов. Сейчас мы работаем над тем, чтобы увеличить мощность импульса еще в сто раз, и тогда мы сможем получить температуры, превышающие 100 миллионов градусов. Этого достаточно, чтобы зажечь термоядерную реакцию.
— Теперь уже не только Земля, но и Солнце?
— Единение с природой позволяет нам многое узнать и понять. Причем изучаем как достоинства того или иного вещества или явления, а также недостатки. От дефектов стараемся избавиться, и создать материалы с нужными нам специальными качествами. Но это все "хобби", а главное для нас — эволюция планеты. Как формировался ее верхний слой — литосфера, какие процессы генерировали образование алмазов, золота, платины, меди, железа, никеля, марганца, редких металлов, когда они образовывались и почему, где находятся месторождения полезных ископаемых, — подобных вопросов много, и мы ищем н на них ответы. Сначала фундаментальные исследования, а потом уже поиски конкретных месторождений. Такое сочетание и приносит успех.
Строки из монографии: "Нашли его часа через два в таком плачевном состоянии хозяева лайки по кличке Кнут — начальник партии Амакинской экспедиции И. Ф. Свиридов и водитель вездехода. Они ехали на вездеходе на ту самую базу, с которой начал свой едва не ставший последним путь Н. П. Похиленко, за запасной "звездочкой" для сломавшейся передвижной буровой установки. Их поисковая партия базировалась на участке "Лунный", располагавшемся в 60 км к юго-востоку. В дороге у вездехода лопнула гусеница. Игорь Свиридов с водителем начали ремонт, а Кнут, сообразив, куда идет путь, и зная, что там его ждет подруга — красивая черная лайка с многообещающей кличкой Ночка, помчался на базу один. Поскольку лайки — умнейшие собаки, они знают, что если торопишься, то куда как проворнее бежать по берегу реки, чем по таежному бурелому, и главное, глупые белки и бурундуки не отвлекают. Но тут в его планы вклинился наш перемерзший, перемокший и полумертвый герой, и Кнут не только не дал ему отойти совсем, но и сопровождал его до палатки и караулил до приезда вездехода. Ребята с высокого борта речной долины увидели дымок от печки и, как обычно бывает на Севере, свернули к реке, решив посмотреть, кто это там….Этот практически чудом благополучно закончившийся случай — один из примеров того, как с Севером шутки плохи, и сколько на нашей памяти горестных примеров с печальным концом, когда мы теряли своих товарищей и коллег…"
— Конечно, в Сибири для геолога непочатый край работы. Но иногда лучше проводить экспедиции в других местах, это эффективней. У нас есть соглашения с Казахстаном, с Монголией, Вьетнамом… Работаем в Африке, Америке, Канаде. И не просто получаем там какие-то научные результаты, но если повезет, открываем разные месторождения. Алмазные, в частности, открыли не только в Канаде, но и в Гвинее. В Монголии оконтурили большую золоторудную провинцию, в Марокко — большое месторождение серебра.
— А как же Якутия? Одно время Похиленко признавали в Канаде и Америке, но не на родной земле?
— В 90-е годы денег не было. Уговаривали меня остаться работать в Вашингтоне. Предложили объединить две лаборатории, которые возглавляли два американских академика. Институт престижный, семь лауреатов Нобелевской премии там работали, а всего сотрудников было 190 человек. Это не геологи, нашему брату Нобелевских премий не дают. Я работал в институте с 91-го года, а в 93-м мне предложили там остаться насовсем, с тем, чтобы в 1996 году возглавить две объединенные лаборатории. Предлагали двух-трех сотрудников привезти из Новосибирска и работать там. Я отказался… Потом, после открытия крупного месторождения алмазов в Канаде, я получил предложение остаться работать в Канаде в должности первого вице-президента компании. Зарплата фантастическая по нашим меркам, но я отказался…
— Почему?
— Во-первых, здесь у меня была лаборатория, в которой было 45 человек. Это мои ученики. Своему учителю академику Владимиру Степановичу Соболеву незадолго до его смерти я дал слово подготовить группу в нашем университете по геологии алмазных месторождений. В 83-м году группа была создана, я ее курировал, читал спецкурс по геологии алмазных месторождений, методам прогнозирования, минералогию алмаза и так далее. Другие спецкурсы читали ведущие ученые нашего института. На третьем курсе я отбирал 7-8 человек, и они проходили специальную "алмазную" подготовку. Лучших после окончания университета брал в свою лабораторию. Другие разъезжались в Якутию, в Архангельск, в Африку… К примеру, сейчас двое там работают: один в Танзании, другой в ЮАР… Американцы не торопили меня мол, осмотрись, привези жену. Я с ней поехал — она тоже геолог, побывали в разных местах. Конечно, условия для работы прекрасные.
— И что же?
— Жена сказала: "А как же твои ребята, уехать — это предательство…" Я тоже так думал… Это во-первых. А во-вторых, в зарубежье я себя чувствую комфортно не более трех месяцев. Да, прекрасные бытовые условия, вокруг хорошие люди, но я постоянно чувствую себя в гостях. Появляется чувство: "Пора домой!" Избавиться от него невозможно. Вот такая особенность характера. Считаю, что жить и работать надо там, где у тебя Родина, малая и большая.
Строки из монографии: "В настоящее время в лаборатории минералов высоких давлений и алмазных месторождений много молодежи… На полевые работы в Якутию были отправлены четыре отряда, в составе которых вместе с опытными наставниками работали 18 начинающих геологов — аспирантов, магистрантов и студентов. Работы ведутся в рамках геологического задания государственного контракта с Федеральным агентством Роснедра РВ по проектам оценки прогнозных ресурсов невыявленных месторождений алмазов на территории Сибирской платформы. Победа Института геологии и минералогии им. В. С. Соболева СО РАН в конкурсе на выполнение работ по этому проекту и утверждение его в качестве головной организации являются серьезным успехом сибирской школы алмазной геологии, а для молодежи это хороший шанс проявить себя в масштабном деле".
Читайте все материалы из серии "Чаепития в Академии"