"Каждая погода — благодать", но в последнее время россияне замечают в ней все больше странного. Руководитель метеорологического отдела метеообсерватории МГУ имени М. В. Ломоносова Павел Константинов в прямом эфире Pravda. Ru рассказал, как изменения климата влияют на повседневную жизнь, а также о том, нужно ли с этим бороться и за чей счет.
— Климат в самом деле меняется столь существенно, что это приобретает уже экономический и политический характер?
— Климат меняется всю геологическую историю земли. Если бы он не менялся, то, скорее всего, жизни бы и не возникло. Он меняется, но раньше мы считали изменения по средним значением метеорологических параметров за 30 лет. Теперь, глядя на более длинные отрезки — тысячи лет, мы наблюдаем климатическую изменчивость. На нее влияют природные процессы как большого масштаба (изменение светимости солнца, прецессия орбиты), так и короткого (извержения вулканов, антропогенная деятельность).
— То есть климат как система — вне стабильности?
— Все зависит от того, какой период мы возьмем. Если 30-50 лет, то некоторая стабильность будет. Если рассматривать статистику на более длинных временных отрезках, увидим и ледниковые периоды, и межледниковые. Вообще вся история земли — чередование ледниковых и межледниковых периодов. Так что можно, в принципе, построить на многолетней мерзлоте новый аэродром, но чтобы у нас какая-нибудь конструкция просуществовала в районе 100-150 лет, тут конечно, необходимо учитывать фактор изменения климата.
— Сто лет хорошо, миллион — еще лучше. Но даже 10 лет назад зимы были чуть холоднее, не было таких мощных снегопадов, когда жизнь в городе парализуется.
— Процесс глобального потепления действительно идет. И на европейской территории России он очень наглядно проявляется в зимний период. Зимы в самом деле стали теплее. А что до снегопадов, тут еще важен психологический момент. Когда снегом заваливает вашу машину полностью, и вы остаетесь на важный день без средства передвижения, то это очень глубоко западает в долговременную память. С точки зрения статистики сильных снегопадов, она не столь очевидна, как статистика потепления климата за последние 50 лет. Причем, как глобального, так и регионального — на европейской территории России.
— Все больше дисбаланс получается?
— Дисбаланс — с нашей точки зрения. Климатический скачок для планеты — ничто, а для человека, естественно, изменения могут быть катастрофическими. И политическая мудрость XXI века состоит в том, чтобы не отрицать факты, а наоборот, адаптироваться. Практически все страны из G20, в общем, стараются это делать.
— Выходит, глобальное потепление - хорошо? В Якутии будут бананы расти, кукуруза в Москве вызревать. А то, что голландцев смоет, так это к лучшему?
— Они все делают, чтобы их не смыло. Огромные средства вкладываются в развитие новых инженерных сооружений, которые позволяют откачивать воду с большей производительностью.
— Насколько в цифрах поднялось море?
— На какие-то сантиметры. Хотя некоторые острова уже исчезли в Тихом океане. Это маленькие коралловые острова, у которых уровень и был как раз несколько сантиметров. И действительно, для всей инфраструктуры, особенно такой страны, как Голландия, подъем даже на 10 сантиметров требует очень сильной адаптации.
— Что же тогда можно сказать о Санкт-Петербурге?
— Санкт-Петербург — один из немногих российских городов, который будет испытывать на себе негативное влияние. В Москве, конечно, практически ничего не изменится от увеличения уровня мирового океана. А Санкт-Петербург мы даже называем северной Голландией. Сейчас дамбу построили — от наводнений это должно спасти. То есть повторение сюжета "Медного всадника" уже не произойдет. Но придется решать другие проблемы, связанные с тем, что нужно поддерживать уровень воды на необходимом для городской инфраструктуры уровне.
— Количество осадков тоже меняется?
— Да. Если бы мы разговаривали лет 10 назад, осторожно сказали бы, что для России это благо. Будут расти новые культуры. Но сейчас, на нынешнем этапе, ситуация представляется более запутанной. Потому что температура-то изменится, а почвы останутся прежними, ведь для образования одного сантиметра почвы нужно 100 лет.
Если мы переместим обычные кислые болотистые почвы западной Сибири в тропический климат, то на них ананасы сразу не вырастут. Тут нужна мощная мелиорация, культивация, изменение свойств почв для того, чтобы превратить многолетнюю мерзлоту в цветущий сад, но это произойдет не само собой.
Чтобы остановить процесс валообразного потепления климата, нужно оптимизировать промышленность, меньше выбрасывать углекислоты. Сейчас эта концепция не однозначно принята. Достаточно заявить, что глобального потепления нет, и сразу все согласятся — ах, да, правда, мы так и знали, это все происки врагов, которые желают ослабить нашу национальную экономику. Потому что, в принципе, наша экономика — углеродо-зависимая и действительно требует некоторого вмешательства.
— Но у нас в стране еще тайга есть и леса очень большие, которые компенсируют выбросы углеводородов и углекислого газа.
— Леса бывают разные. Если мы говорим об амазонских лесах, они компенсируют. Они, действительно, "легкие нашей планеты". Тайга бывает разной. Исследования, проводившиеся на рубеже XXI века на севере Тверской области, показали, что леса настолько заболочены и захламлены, что являются источником углекислого газа. То есть процессы гниения у них преобладают над процессами поглощения углекислоты, они с точки зрения усвоения углекислот бесполезны.
— И что нужно делать России в такой ситуации? Нести равную ответственность с теми, кто уже погубил природу, потому что мир глобален? Кто будет платить?
— Платить, к сожалению, будем в том числе мы с вами. Хочу привести в качестве примера жару 2010 года, событие, которое по современным расчетам имеет место быть раз в 150 лет. Все мы знаем, что Москва была к этому не готова. В силу и отсутствия кондиционеров везде, начиная от общественных приемных, и заканчивая больничными палатами. Мы потеряли около 12 тысяч человек — смертность, которая преобладает над средним общим уровнем.
Если город остается неадаптированным к тепловым волнам, то нельзя ставить долгосрочных целей. Может выйти так, что к середине XXI века с точки зрения комфортности обитания Москва будет чрезвычайно неблагоприятна. А климатический дискомфорт аукнется не только долговременными последствиями, но и кратковременными: в результате неправильного городского планирования мы получим непродуваемые каменные мешки, в которых люди становятся очень уязвимыми.
Подготовил к печати Юрий Кондратьев
Беседовал Саид Гафуров