Российские ученые бьют тревогу по поводу состояния, в котором находится Байкал. Как сказала Pravda.Ru доктор биологических наук Софья Кренева, уже зафиксированы изменения гидрохимического режима южного Байкала. Несмотря на свои огромные размеры и свою природную чистоту, Байкал уязвим. И сейчас озеро находится на пределе своих возможностей.
Рассказ о крупных российских озерах начнем со слов доктора биологических наук, ведущего научного сотрудника Мурманского морского биологического института Кольского научного центра РАН Софьей Креневой:
"В разные годы я работала на Байкале, Ладожском и Онежском озерах. России повезло, что на ее территории есть Байкал. Озеро содержит 20 процентов всех мировых запасов пресной воды. Причем воды высочайшего качества — это живая, биологически активная вода, с минимальной минерализацией. По сумме ионов жесткости — кальция и магния - она близка к дождевой".
В Байкал впадают 336 рек, при этом вся поступающая вода перерабатывается экосистемой. Биоценоз озера уникален тем, что 80 процентов видов живых организмов байкальских вод — это эндемики, то есть виды, которые больше нигде на планете не встречаются. Именно они фильтруют воду от приносимых речками примесей и доводят ее до такого уникального качества.
Несмотря на свои огромные размеры и свою природную чистоту, Байкал уязвим.
По мнению Софьи Креневой, Байкал находится на пределе своих возможностей. "Правда, в некоторых случаях состояние загрязненной экосистемы может несколько улучшиться. В 1970-х годах Ладожское озеро, главный источник водоснабжения Ленинграда водой высокого качества, стал превращаться в эвтрофное (много органики и минеральных веществ)", - рассказывает Софья Кренева.
"В Якимварском заливе на севере Ладоги мною впервые было зафиксировано цветение воды за счет массового развития сине-зеленой одноклеточной водоросли (Aphanizomenon flos-aquae), массовые вспышки численности инфузорий в некоторых районах озера. Озеро на глазах превращалось в болото.
Это послужило толчком для тщательного исследования и принятия мер. После закрытия Приозерского целлюлозно-бумажного комбината и ужесточения контроля за другими источниками загрязнения озера, состояние Ладоги заметно улучшилось.
Но в Ладоге нет такого эндемичного состава, как в Байкале. Вода в ней более проточна, есть много мелководных районов, которые работают как естественные отстойники. Байкал же — слабо проточное озеро. Кроме Ангары, из него не вытекает других рек.
Он глубоководен, почти не имеет мелководного прибрежья и находится фактически в ущелье. Вредные вещества, попадая в озеро, сразу же распространяются по водоему и накапливаются на дне", - говорит Софья Кренева.
По мнению ученых, пример Ладоги и Великих американских озер показывает, что экологические катастрофы в крупных водоемах происходят резко. Сопротивление экосистемы антропогенному прессу срабатывает до определенного порога прочности, индивидуального для каждого водоема.
Но в какой-то момент даже изменение погодных условий срабатывает как бикфордов шнур. И тогда человек уже не в силах справиться с ситуацией.
В исследованиях больших озер Софья Кренева начала участвовать почти одновременно с пуском в 1967 году Байкальского ЦБК. Участвовала в разработке новых перспективных методов контроля влияния целлюлозно-бумажных комбинатов на большие озера.
Разработанные в начале 20 века в Европе методы сапробности (контроля качества вод и влияния сточных вод на экосистему) могли применяться только на мелких водоемах и маленьких речках. Сравнение на основе индексов, разработанных в США, тоже помогало лишь понять, загрязнено или нет исследуемое озеро, но также было очень ограничено в возможностях. Для крупных водоемов биологических методов оценки тогда не существовало.
Софья Викторовна впервые на основе комплексного исследования физических, химических и биологических параметров Ладоги описала антропогенную сукцессию экосистемы большого олиготрофного водоема. Сукцессия — это последовательность стадий развития и старения водоема. Позднее все это было изложено ученым в монографии.
"Тогда мне и коллегам удалось доказать, что закономерности сукцессии справедливы для любых условий, любых водоемов, что это — самое перспективное направление в развитии методов.
В результате мы разработали совершенно новое направление: методы анализа состояния экосистем на основе сопоставления пространственных и временных антропогенных сукцессий экосистем. К нему прилагались методы контроля, прогноза и ранней диагностики", — рассказывает Софья Кренева.
Работа сделана на данных Онеги и Ладоги. Экспедиция Института озероведения АН СССР из Ленинграда занималась разработкой датчиков, которые фиксировали PH, кислород, прозрачность, электропроводность, электрическое поле, температуру.
В тот период советская наука и служба контроля состояния вод были на высоком уровне. Датчики буксировались за бортом судна, шла непрерывная запись графиков изменения физико-химических показателей загрязнения. Это помогало специалистам точно определить, где происходит переход от одной водной массы к другой. После апробации на этих озерах новые методы были использованы в круглогодичном мониторинге на Байкале.
В составе экспедиции Байкальского сектора Новочеркасского гидрохимического института было около 70 человек, постоянно живущих в городе Байкальске. В съемках участвовали гидрохимики, физики, гидробиологи. Систематические наблюдения за озером продолжались 35 лет, полученные в ходе наблюдений материалы бесценны.
Ученые обладали самыми свежими данными о состоянии Байкала. Если экспедиция обнаруживала загрязнения, то об этом телеграфировали в Москву. В ответ приходили правительственные телеграммы с требованиями проверок технологических нарушений в работе завода. Если же дело касалось публикаций по району БЦБК, то все они шли в закрытой печати, с грифом "Для служебного пользования". Даже кандидатская диссертация молодого гидробиолога Креневой была "ДСП".
Как говорит Софья Кренева, "результаты исследований Гидрохимического института, Лимнологического института, Института биологии внутренних вод привели к появлению ряда постановлений ЦК КПСС и правительства по Байкалу. Но поскольку технология сульфидной варки целлюлозы не менялась и план комбината не снижался, громадный БЦБК работал без остановок".
"Мне запомнилась экологическая катастрофа в районе БЦБК в июне 1971 года. Причиной стал сильный ливень, нередкий в этих местах. Он вызвал селевые потоки с гор. Все, что было в прудах-отстойниках завода, смыло в озеро. Вода из отстойников напоминала коричневую ядовитую жижу, берег был усеян такими же лужами, а все деревья на пути этого грязного потока погибли и почернели", — вспоминает Софья Викторовна.
Зеленый Байкальск с разноцветными домами, расположенный в тайге, казался уютным и симпатичным. Но, присмотревшись, можно было заметить сухие вершины всех деревьев, белый сульфатный налёт на почве и растительности вокруг БЦБК, отсутствие птиц. И это при том, что городок был построен с учетом наименее опасной розы ветров.
Считалось, что он защищен от попадания атмосферных осадков с примесью дымовых частиц из труб комбината. В основном, дым уносило в сторону озера. Его запах чувствовался вдоль берега в обе стороны на 80 км и иногда на противоположном берегу озера, а это около 40 км.
В каменистой байкальской чаше свой водооборот, свои местные дожди. Сколько из них кислотных никто не считал. Но живые водные организмы сами являются лучшими контролерами качества своей среды.
О гидробиологии Байкала рассказывает кандидат биологических наук Валентин Худяков (Москва):
"Живой контролер байкальской воды - знаменитый рачок эпишура (Epischura baicalensis Sars.), дышит за счет абсолютной проницаемости своего организма. Он дышит всей поверхностью тела водой с загрязняющими веществами — меркаптанами, дериватами лигнина, фенолами. Этот рачок в пищевой цепи Байкала является основным посредником между его растительным и животным миром.
С 1965 по 2000 годы его плотность снизилась в шесть раз. Это мало для расширенного естественного воспроизводства эпишуры и означает подрыв кормовой базы остальных сообществ. Дело в том, что ее ближайшие потребители - рачок макрогектопус Браницкого (Macrohectopus branickii), омуль (Coregonus autumnalis) - уже не дадут ей подняться. Их будет ровно столько, сколько эпишура в состоянии прокормить на новом низком для себя уровне".
Химия сточных вод вредит озеру. Как говорит Валентин Худяков, ионный состав той и другой воды не совпадают.
"Байкальская вода гидрокарбонатного класса, сточная — сульфатно-хлоридная. Структурное несовпадение ионов составляет 86 процентов. Это инородные ионы, и никакими разведениями их влияние на растительный и животный мир Байкала, исторически не адаптированного под них, не устранить".
Как отмечает Софья Кренева, уже зафиксированы изменения гидрохимического режима южного Байкала.
"Заселилась и успешно осваивает Байкал водное растение элодея канадская (Elódea canadénsis), которую еще называют водяной чумой. В чистом Байкале она не могла прижиться, а теперь встречается во многих местах в прибрежье. Это сигнал того, что местный биоценоз ослаблен и начинаются инвазии, ускоряющие гибель местных видов".
Контроль за состоянием экосистемы Байкала практически отсутствует уже больше двух десятилетий. Завод работает на частного собственника, вода в районе завода уже периодически "цветет", леса горят не только по берегам Байкала, но даже на острове Ольхон. Все продукты распада смываются по крутым берегам в озеро…
Также по теме:
Ученые бьют тревогу: Байкал болен