Конфликт ФАНО, Федерального агентства научных организаций, и академика Галимова, директора Института геохимии и аналитической химии, давний. Он уже, в принципе, разрешен, но за ним стоит системная проблема всей нашей науки. Ученые бьют тревогу, власти молчат… На эту большую опасность снова обращает внимание писатель, журналист Владимир Губарев.
Ох, как не любит отечественный чиновник, когда его критикуют! Ну ладно бы начальник — ему по должности положено, а если подчиненный?! Тут уж прощения не жди: чиновник постарается найти повод, чтобы отомстить. И не так уж важно, что за месть будет — подленькая и гаденькая тоже подойдет, если ею можно воспользоваться. Именно так и поступил руководитель ФАНО (это Федеральное агентство научных организаций, которое создано для контроля и обеспечения научных исследований в стране). Он издал приказ об увольнении с поста директора Института геохимии и аналитической химии РАН академика Э. М. Галимова. И случилось это через пару дней после того, как академик позволил себе покритиковать за бездеятельность ФАНО.
Покритиковал — получай!
Впрочем, конфликт ФАНО и академика (как и многих ученых академии) давний. Он возник сразу же после рождения ФАНО. Академик заявил, что новая организация не будет способствовать развитию науки, так как чиновники могут лишь организовать поток всевозможных бумаг, бессмысленных и ненужных. Так и случилось впоследствии, о чем академик Галимов иногда напоминал общественности. Чтобы "усмирить" академика руководство ФАНО обеспечило коллектив Института всевозможными комиссиями, которые проверяли все и вся. Результат их работы весьма впечатляет: оказывается, в столовой научных сотрудников кормили намного дешевле, чем в других институтах, так как не бралась арендная плата за использование помещения для столовой, и, во-вторых, библиотекари работали на полставки, что недопустимо! Вот и все. С научными исследованиями, с публикациями, с авторитетом института — в общем, со всем, что связанно именно с наукой, в институте все обстояло благополучно. И даже лунный грунт, доставленный отечественными автоматическими станциями со спутника Земли, никуда не исчез и хранился безупречно…
Итак, проверка ГЕОХИ не оправдала надежд чиновников ФАНО. Но что же делать с непокорным директором, который теперь уже обратился в правительство за помощью. А дело в том, что все имущество теперь принадлежит ФАНО и, оказывается, у института есть научно-исследовательское судно, которое находится в Китае на ремонте. Чиновники, конечно же, о нем позабыли (или не знали), а потому финансирование ремонта не предусмотрели. Это уже просто их служебная халатность. Академик в своем письме не упрекал их в этом (что взять с несмышленышей!) — он просто попросил средства для спасения уникального научного судна. Деньги в конце концов были выделены: как не спасти ФАНО, созданное по инициативе той же власти! Но ускорение глупости продолжало раскручиваться: как известно, чиновники обид не прощают.
Было решено проверить, а как использует академик Галимов свое драгоценное директорское время: не прогуливает ли, не опаздывает ли на службу, не злоупотребляет ли служебными командировками, не слишком ли часто ездит за границу? Потребовали чиновники подробнейший отчет, и тут же выяснилось, что нарушил-таки академик инструкции — взял, и уехал в Германию, не спросив "высочайшего позволения". Да и к тому же два месяца не было его на службе…
Несколько дней сие заключение "путешествовало" по кабинетам ФАНО (благо их теперь множество!), а потом легло на стол руководителя. Кстати, вместе с "Открытым письмом академика Галимова", в котором, в частности, говорились нелицеприятное о работе ФАНО. И решение у М. Котюкова родилось мгновенно: уволить академика Галимова с поста директора института!
Впрочем, предоставим слово самому Эрику Михайловичу Галимову, который довольно подробно описал суть происходящего:
"Со времен конфликта с Грузией бытует формула "акция по принуждению к миру". Возникший конфликт научного сообщества с ФАНО можно назвать "акцией по принуждению к соблюдению приличий". Беспардонный приказ о моем увольнении вызвал общее возмущение.
Я благодарен многим коллегам, членам академии, директорам институтов, выразившим солидарность с моей позицией и возмущение действиями ФАНО. Меня тронуло собрание сотрудников моего института и принятое ими обращение. Я не хотел бы большей награды за свое долгое директорство, чем это собрание. Но все же все это имело бы частное значение, если бы не отражало принципиальный конфликт, не только мой, а большинства ученых, с этой структурой.
ФАНО пока не решает задачи, поставленные перед ним президентом страны, — освободить ученых от имущественных забот, помочь им в организационных вопросах, обеспечить условия, при которых ученые могли бы сконцентрироваться на научных исследованиях.
Было ли так задумано или само получилось, но ФАНО выполняет некую надзорную функцию, так будто Академию наук передали под начало полицейского управления. Оно решило, что его задача навести "порядок" в Академии наук, как оно себе его представляет.
Мы дисциплинированно выполняли требования ФАНО, предоставляли всевозможную отчетность, пока не стало ясно, что это просто бумагооборот, не имеющий никакого практического выхода.
Мы полагали, что ФАНО возьмет на себя вопросы имущественные и хозяйственные, как это определил президент страны. Однако выяснилось, что мы по-прежнему должны делать все сами в рамках отпущенных нам ранее (до ФАНО) средств, то есть практически никаких. Опять сдавать помещения в аренду, чтобы выкроить деньги на текущий ремонт, на содержание охраны, на связь и прочее. А ФАНО лишь будет давать нам разрешения и контролировать нас. При подготовке к зиме выяснилась необходимость срочного ремонта трубы теплоснабжения. В таких аварийных ситуациях раньше удавалось получить дополнительные средства от аппарата президиума РАН. У ФАНО, оказывается, нет ни средств, ни даже элементарного понятия, что в подобных случаях нужно делать.
ФАНО назначило комиссию по проверке эффективности использования имущества институтом. Ничего эдакого, о чем можно было бы сказать: "Вот они — примеры неэффективной работы ученых", — проверяющая комиссия не выявила. Были найдены две основные неэффективности. В институте есть столовая сотрудников. Одним из нарушений, зафиксированных прежней комиссией, было то, что мы не брали арендную плату за использование помещения столовой, в которой нас кормил комбинат МГУ. Полноценный обед у нас, благодаря бескорыстным труженикам кухни, стоил всего 120-140 рублей. Если бы нам пришло в голову брать арендную плату, стоимость питания возросла бы в три раза. Другое замечание — библиотека. Библиотекари, обслуживающие наших читателей, не входят в наш штат. Это приходящие сотрудники Библиотеки естественных наук (БЕН) Российской академии наук. Так в академии издавна было удобно организовать использование общего академического библиотечного фонда. Комиссия ФАНО указала нам, что мы неэффективно используем площадь читального зала. Мы должны брать арендную плату с БЕН. Ясно, что БЕН забрала бы своих сотрудников и сказала "до свидания", ведь это мы нуждаемся в их услугах. Мы просили подсказать чиновников, как правильно оформить взаимоотношения со столовой и библиотекой, чтобы не вредить делу и не нарушать параграфы. Ответ комиссии был: это не наша функция, наша функция вскрыть нарушения.
Основной конфликт развернулся вокруг истории с судном, которое находится в оперативном управлении ГЕОХИ. С ним были выполнены фундаментальные научные исследования, важные для науки и государства, в том числе и в постсоветское время. В 2011 году судно в период, когда оно находилось во фрахте с Океанографическим институтом Индии, потребовало текущего ремонта. Денег на ремонт в Академии наук не было, и судно встало на прикол…"
Далее академик подробно рассказывает о том, как удалось решить проблему с "Академиком "Борисом Петровым".
И в заключение он пишет:
"Приказ об увольнении меня я рассматриваю как месть за те неудобства, которые я причинил ФАНО, защищая интересы моего института и судна. В институт поступило распоряжение ФАНО — цитирую документ: "Представить в ФАНО России информацию о периодах временного отсутствия директора Института Галимова Эрика Михайловича на рабочем месте, начиная с 1 января 2015 года с указанием причины (командировка, отпуск, временная нетрудоспособность) и приложением заверенных копий, подтверждающих документов (табеля учета рабочего времени директора Галимова Э. М., листов временной нетрудоспособности, приказов о командировании и о предоставлении отпуска)". Дело в том, что в начале января у меня случился инфаркт. Мне звонили в больницу коллеги, члены академии, в том числе руководители РАН. Только ФАНО не проявило интереса. Ну, Бог бы с ним. После двух месяцев, проведенных сначала в больнице, потом на бюллетене, я начал время от времени выходить на работу (находясь на бюллетене). Провел чтения, посвященные юбилею В. И. Вернадского, сделал доклад на форуме по перспективам развития авиакосмической отрасли России. Я получил также следующее предписание за подписью начальника административного управления ФАНО: "В связи с необходимостью вручения вам запроса о представлении письменных объяснений прошу вас лично прибыть 3 апреля 2015 года до 18 часов 00 минут в Федеральное агентство научных организаций по адресу: г. Москва, ул. Солянка, д 14, стр. 3, каб. 145". Наконец, в институт был послан чиновник с комиссией, чтобы засвидетельствовать отсутствие меня на рабочем месте в течение трех часов. Очевидно, чтобы принять в отношении меня санкции в соответствии с КЗоТом. Понятно, что в понимании чиновников ФАНО моим рабочим местом является канцелярский стол. Потом я послал копии бюллетеней в ФАНО с одновременным требованием принести извинения. Ничего подобного, конечно, сделано не было.
Неудача с мониторингом моего рабочего времени не остановила чиновников. Решили зайти с другой стороны. Прислали в институт комиссию по проверке устранения нарушений, отмеченных предшествующей комиссией. Надо сказать, что большинство пунктов, отмеченных прежней комиссией, хотя они и были вздорными, мы дисциплинированно выполнили. Даже столовую, следуя указаниям ФАНО, закрыли. Она не работала два месяца. Но всякая глупость имеет пределы. Для нормальной работы института пришлось снова открыть ее, хотя уже в новом составе. Невозможно было также оставить сотрудников института без библиотеки. Новая комиссия отметила, что нарушения по столовой и библиотеке не устранены. Но главная задача комиссии была в другом. В акте комиссии шесть страниц из восьми посвящены судну. Длинный перечень нарушений, найденных якобы комиссией, был попыткой переложить на институт и на меня лично просчеты, на сто процентов лежащие на совести ФАНО. Комиссия прибыла явно с готовым текстом. Комиссия появилась в институте в пятницу, 10 апреля, а в понедельник, 13 апреля, многостраничный текст акта проверки был готов. И в качестве вывода было сказано: "Укрепить руководство, уволив директора Э. М. Галимова". И в тот же день был издан приказ об увольнении без объяснения причин.
Увольнение без указания причин имело свой скрытый смысл. Когда кто-то из моих коллег, возмущенный произволом, пытался узнать, в чем же действительная причина, делалось серьезное лицо и говорилось, что столько жутких нарушений, что лучше об этом не говорить. Люди опасливо отступались — может, действительно лучше не поднимать вопрос, мало ли у кого какие скелеты в шкафу. Я утверждал, что это либо заблуждение, либо вранье. Так оно и оказалось. Имелись в виду целиком надуманные нарушения, якобы выявленные комиссией. Ясно, что они не стоят ломанного гроша. Или лучше сказать, стоят в аспекте рассмотрения ответственности ФАНО.
Я требовал отменить приказ от 13 апреля, который бросал тень на меня. Кресло мне было не нужно. Я и без того готовился уйти с директорского поста. Поэтому я настаивал на том, чтобы прежде всего был отменен прежний приказ, а затем я подам заявление об освобождении меня от обязанностей директора. Но это разрушало выстроенную ФАНО конструкцию. Оно соглашалось как угодно переформулировать прежний приказ, но не отменять его. Дискуссия на эту тему с руководителем ФАНО и с участием президента РАН продолжалась три раунда и заняла три дня. Я удовлетворен тем, что в конечном счете победил здравый смысл".
Итак, казалось бы, в борьбе академика Э. М. Галимова и ФАНО поставлена точка. При прямом участии президента РАН В. Е. Фортова было заключено "мировое соглашение" (как нелепо это звучит!). Академик Галимов уходит с поста директора института, но остается его научным руководителем, а М. М. Котюков отменяет свой приказ об увольнении академика Галимова с поста директора. Казалось бы, и "волки сыты, и овцы целы", но на самом деле все происходящее — это лишь дымовая завеса. Не знаю, принес ли руководитель ФАНО свои извинения академику Галимову (надеюсь, что сделано хотя бы в устной форме), но сути происходящего с нашей наукой это не меняет. Господин Котюков продолжает свою беспощадную войну с учеными и наукой. Об этом, в частности, свидетельствует телеграмма президенту РАН от руководителей науки из Сибири и с Дальнего Востока, в которой говорится:
"Выражаем крайнюю озабоченность последними действиями Федерального агентства научных организаций по увольнению ведущих ученых — членов РАН с постов директоров крупнейших и успешных в российской науке академических институтов и научных центров, руководителей организаций научной инфраструктуры, взятому ФАНО курсу на фактическую ликвидацию научных учреждений и научных центров РАН в регионах в рамках "структуризации", практическое разрушение высокоинтегрированной и высокоэффективной системы региональных отделений РАН, все возрастающему числу попыток отчуждения земельных и имущественных ресурсов РАН, находящихся под оперативным управлением РАН, в научных центрах и академгородках. Решения готовятся и принимаются в ФАНО без предусмотренного имеющимися регламентами согласования с РАН и ее региональными отделениями. Это не только в корне противоречит закрепленному в ФЗ-253 положению о научно-методическом руководстве со стороны РАН научными организациями, поручениям президента РФ по итогам президентского совета по науке и образованию от 8 декабря 2014 года, объявленным приоритетам развития регионов Сибири и Дальнего Востока, но и тормозит решение жизненно важных для страны задач импортозамещения и укрепления обороны и безопасности, развития научно-образовательного комплекса страны.
Выражаем решительный протест односторонним и разрушительным для российской науки действиям ФАНО и требуем безусловного соблюдения норм законодательства при проведении реформ в академическом секторе науки…"
Под телеграммой подписи председателя Сибирского отделения РАН академика А. Л. Асеева, председателя Дальневосточного отделения РАН академика В. И. Сергиенко и заместителя председателя совета РАН по координации деятельности региональных отделений и региональных научных центров РАН академика Н. Л. Добрецова.
Таким образом, история увольнения академика Галимова получает свое продолжение в разных регионах России. Можно говорить уже о том, что идет тотальное уничтожение отечественной науки. Подобное уже было в прошлом, когда подобными методами уничтожалась генетика и генетики. Судя по всему, лавры Лысенко кое-кому не дают покоя… Тогда нашей науке был нанесен столь значительный ущерб, что она не может оправиться от того удара до сих пор.
Итак, что же делать?
Как мне кажется, вывод лишь один: так обращаться с учеными непозволительно. Ну, а господин Котюков… Приличные люди после таких историй обычно просят об отставке и предлагают правительству и президенту ликвидировать ФАНО как организацию, не только бесполезную, но и чрезвычайно вредную.
Читайте также:
Владимир Губарев: В России ученых заменили чиновниками
Освоение Арктики: планы и реальность