Какие цели преследует и к чему приведет перераспределение полномочий высших органов власти России, обозначенное в недавнем президентском послании? Будут ли и зачем попытки раскачивания ситуации в связи со всенародным голосованием по поправкам в Конституцию?
Об этом глава медиахолдинга "Правда.Ру" Вадим Горшенин в передаче "Жизнь как она есть" беседовал с историком, писателем и политологом Сергеем Ильиным.
Читайте начало интервью:
— Сергей, сейчас Государственный совет становится серьезным центром высшей власти. В этой связи надо вспомнить, что Госсовет существовал в Российской империи. Он выполнял тогда роль Верховной палаты — нынешнего Совета Федерации. Сейчас Верхняя палата парламента уже имеется, есть Совет Безопасности, у которого несколько другие функции. Не будет ли Госсовет возрождением Политбюро?
— Или совет старейшин, например. Посмотрим.
Госдума представляет как бы население страны, народ страны. Совет Федерации представляет регионы страны. Совет Безопасности представляет собой, грубо говоря, силовые ведомства в первую очередь. Соответственно, в Госсовете — уважаемые люди или, если угодно, старейшины.
Что там будет на самом деле, я пока не совсем понимаю.
Опять-таки, тут нужно очень внимательно смотреть документы, какой все-таки предполагается статус. Потому что слухами земля полнится, а при таких хитрых юридических новеллах в результате земля полнится почти исключительно слухами, а не авторитетными юридическими мнениями.
Кто-то заявляет, что Путин в 2024 году уйдет в Госсовет. Поэтому Госсовет у нас самым главным органом и станет.
— Путин это отрицает. Он говорит о том, что президент будет обладать всеми полномочиями.
— Да что там… Чего только не говорят.
Наиболее сюрреалистическая на самом деле идея, что Путин становится председателем Совета Безопасности.
Притом что председатель Совета Безопасности не главнокомандующий. Главнокомандующий, видимо, все-таки остается президент даже в парламентской республике.
Это уже просто нечто абсурдное.
Можно, конечно, попытаться спроецировать на нас ситуацию Казахстана и фигуру Елбасы. Но я не совсем понимаю, как ее проецировать на наши реалии, и думаю, что это делать не то чтобы неправильно, но, как минимум, политически преждевременно.
— Что вы ждете в ближайшие месяцы в политической расстановке?
— Во-первых, жду Великого поста, который уже скоро наступит.
Совершенно очевидно, что активизируются разные мероприятия, посвященные нашей Победе в 1945 году.
И, соответственно, следует ожидать, условно говоря, значительного количества соответствующего информационно-пропагандистского сопровождения. Вот это я могу гарантировать. Это уже отчасти наблюдается. Пикировки с Польшей, визит в Израиль и т. д. — это все звенья одной цепи по большому счету.
Если говорить об информационном фоне, то там будет в значительной мере преобладать именно тематика нашей Великой Победы.
— Никакой возможности раскачки политической ситуации вы не видите?
— Честно говоря, не очень. Нет каких-либо выборов. У нас когда была последняя раскачка? История с Мосгордумой.
— Будет голосование по поправкам в Конституцию?
— Тут, опять-таки, нужно смотреть, какая там требуется явка, условно говоря. Скажем так, я сильно сомневаюсь, что Навальному, не к ночи будет упомянут, или КПРФ удастся торпедировать одобрения этих поправок. Так что тут — только пошуметь, может быть, и сильно пошумят.
Кроме всего прочего, у нас же оппозиционеры (и в первую очередь КПРФ) всю дорогу возмущались Конституцией, которая, видите ли, дает слишком много прав тирану Путину. Теперь тиран Путин, видите ли, отказывается от прав. Но теперь вдруг выясняется, что ельцинская Конституция им была крайне хороша.
Получается противоречие, которое оппозиции уже предъявляют, и в случае пропагандистской контрактации предъявят вторично, третично и исторично.
— Но, с другой стороны, мы понимаем, для чего раскачивают ситуацию.
— Для чего раскачивают, это понятно. Чем можно, тем и раскачивают. Это как история с Трампом. Не смогли ему предъявить сексизм — предъявили что-то еще. Не смогли что-то еще и т. д., пока дело не дошло до Украины…
— Вы же сами говорили, что начало пенсионной реформы и т. д. привело к совершенно определенным провальным для власти результатам единого дня голосования. Если специально раскачивать ситуацию перед голосованием, то на протяжении последующих примерно четырех месяцев можно будет держать всех в более-менее напряженном состоянии. Это может сыграть роль и на следующем едином дне голосования.
— Думаю, что да. Тем более, что нужно понимать, что пенсионная реформа — штука крайне неприятная и касается достаточно большого слоя населения при всем при том. Но к лету уже пройдет два года. Одно дело, когда по свежим следам. У людей обычно память короткая. И что было два года назад, они уже помнят хуже. А Навального все-таки читают мало. Хотя реформа еще продолжается и будет давать о себе знать.
И предпенсионеры — люди 1960-х годов рождения, которые попали под эту реформу, — как-то, грубо говоря, сами доперли. Им не потребовалось читать, условно говоря, газету "Завтра" и смотреть Навального. Они сами сказали: какая-то ерунда происходит на ровном месте, это нехорошо, я через год собирался выходить на пенсию, а тут тебе — здрасьте.
Но было и такое ужасное PR-сопровождение с пенсионной реформой. Подобное я могу вспомнить только с историей с монетизацией 2005 года.
И в результате тогда пришлось включать заднюю и вливать вдвое больше денег, чем предполагалось, а также допускать отказ от монетизации. То есть там все было очень сильно. В данном случае заднюю решили не включать, по крайней мере пока. Получили то, что получили. В 2005 году все прошло гораздо благополучнее.
— Будем надеяться, что никто не раскачает.
— Будем надеяться. Это нам не нужно.
— Будем надеяться, что все будет стабильно. А еще лучше, если скоро Россия станет намного более процветающей страной, нежели она есть сейчас.
— Будем на это рассчитывать, конечно.
Беседовал Вадим Горшенин
К публикации подготовил Юрий Кондратьев