Как осуждают невиновных? Почему так происходит? Почему судьи часто просто ориентируются на выводы следствия и не принимают возражений защиты? Кто виноват: конкретные исполнители или система?
Об этом главному редактору "Правды.Ру" Инне Новиковой рассказал член Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте Российской Федерации, главный редактор журнала "Правозащита" Евгений Мысловский.
Читайте начало интервью:
Евгений Мысловский: закон поворачивают правоприменители
Как делают статистику преступности и раскрываемости
Член СПЧ: почему нельзя доверять статистике преступности
Почему сидят невиновные? Судебно-процессуальные абсурды
— Евгений Николаевич, в СИЗО люди могут сидеть годами даже по несерьезным делам и при сомнительных доказательствах. При этом их вызывают на допрос раз в полгода, потому что следователь очень занят. Борис Титов об этом неоднократно говорил. Например, сидела сотрудница сall-центра организации, которая осуществляла мошеннические схемы. А у этой женщины, к тому же, дети. И в любом случае она не опасна для общества. Как так можно-то вообще?!…
— Я сейчас тоже расскажу реальную историю. Семейной группой была создана пирамида. В финансовой пирамиде есть руководитель, есть идейный вдохновитель, главный бухгалтер, которые должны нести ответственность. Что делают следователи? Они выводят из дела одного реального участника из руководства этой компании, а в обмен сажают обычных рядовых менеджеров, которые знать ничего не знали.
Одна из них — женщина по фамилии Байрамова, я только что ездил к ней в колонию. Причем она вообще не работала в период, когда совершались хищения. Ничего страшного, дали ей всего-навсего десять с половиной лет. И она сидит. И пишет апелляции. Но в судах глухо стоят — ничего не знаем, знать ничего не хотим.
К тому же, они разрубили это дело на четыре части и по частям каждый раз опять судят фигурантов. Меня впервые допустили до участия в процессе как раз в качестве специалиста по финансовым пирамидам.
Я рассказываю всю суть и смысл этих взаимоотношений судье, у которого стоят эти 24 тома уголовного дела, и он мне говорит: "А вы знакомились с делом?" Я говорю: "Да, я не просто знакомился, я изучил все эти дела". — "Как! Вы изучили все дела?" "Да, — я говорю, — я все дела изучил, поэтому я говорю, что следователь — негодяй, который вынес постановление в отношении Каримовой, вывел ее из дела".
После этого моего выступления ее все-таки тоже привлекли. Там еще было четвертое дело. Но Байрамова, Ступин сидят совершенно незаконно. Хотя они были обычными рядовыми менеджерами в этой конторе. Байрамова не прикоснулась ни к одному рублю этих вкладчиков, она просто оформляла документы. И таких дел полно по России. Только у меня на сегодняшний день порядка 50 таких дел.
Вот еще один пример. Несколько лет назад большой шум стоял по поводу ареста главы управы "Сокол" Иванова. Шумели, что "взяли взяточника", "ему принесли" и т. д. Но на самом деле там, во-первых, просто нет взятки. Начнем с того, что не было взятки, там была чистой воды провокация.
Это к вопросу о том, сколько ведется следствие. Шесть месяцев шло следствие. За эти шесть месяцев его вызвали на допрос всего два раза. Почему? Потому что все остальное время следователи искали, что можно предъявить, хотя бы о чем спросить. Там все-таки были немножко совестливые люди, но не полностью. Один из них говорит другому: "Нет взятки", — и отправляет дело другому, так сказать, "иди, сам принимай решение". Другой, из Следственного комитета, отправляет дело в следственный отдел МВД, а там уже говорят: "Нет, здесь нет мошенничества, но здесь есть должностное преступление".
И вот так они шесть месяцев гоняли все эти документы друг другу, гоняли-гоняли, в конце концов заместителю прокурора города это надоело. Зампрокурора говорит: "Да отправьте его в суд за взятку". Его отправляют в суд, и там дают ему четыре года, хотя вообще ничего реального там не было. Он сейчас вышел уже. Но мы теперь все равно боремся за пересмотр этого беззакония.
— А как суды выносят такие решения? Почему так просто и бездоказательно принимают версию обвинения?
— Суды — это отдельная песня. И судьи — конечно, тоже люди, и они разные. Часто, к сожалению, бывает, что у нас не понятно, что происходит. И самое главное, что никто из власть предержащих (я имею в виду местных чиновников) не видит этого, они просто не хотят видеть.
Человек говорит: "Да, доказательств нет или слишком слабые доказательства. Но раз ты арестован, ты должен сидеть". Вот я сейчас как раз этими совершенно незаконными приговорами и занимаюсь. Только у меня одного где-то порядка 50 таких дел на очереди. И по меньшей мере пять или шесть дел я уже точно доказал.
— Ну вот, вы доказали эти дела, — что-то изменилось?
— Ничего. Но мы пишем. Мы вот вытащили трех чеченцев из тюрьмы. Три года отсидели тоже ни за что ни про что. Вытащили их с большим трудом, доложили даже президенту по этому делу. Люди отсидели в тюрьме три года, ни имея никакого отношения к этому преступлению.
Сейчас поставили вопрос, дело прекратили, вынесли в конце концов постановление о том, что они не причастны к этому преступлению. Начали рассматривать вопрос о возмещении ущерба — 500 тысяч рублей. Что это такое за три года тюрьмы без вины?… Но и этого не хотят давать. Они что, обалдели совершенно?
— В таких случаях еще обычно говорят: вы радуйтесь, что вас освободили…
— Да, так и есть. Знаете, наше правосудие часто руководствуется принципом, как в церкви, "вера не требует доказательств". Кому я верю? Я верю прокурору, а прокурор кому верит? А прокурор верит следователю. Что написано в обвинительном заключении — значит, так и надо. Все, и сверх того — ни-ни. Ты можешь приходить, говорить: "Вот следователь отказался принимать у меня дополнительные доказательства". — "Ну и что? И я у тебя их тоже не приму". Вот и весь разговор.
Читайте продолжение интервью: