Страны Запада возмущены политикой России в отношении Северного морского пути, однако ничего не могут с этим поделать.
Об этом сегодня пишет немецкий таблоид Die Welt.
Автор статьи напоминает, что президент России Владимир Путин в марте утвердил новую Арктическую стратегию на период до 2035 года, которая предусматривает активное экономическое освоение региона:
"Кроме того, Кремль хочет заселить заснеженный и едва приспособленный для экономической деятельности Крайний Север и заботится о военной защите своих границ, расширяющихся благодаря глобальному потеплению".
По мнению журналиста издания, Россия не может иметь претензий на Арктику, но тем не менее
"На Западе возмущены, но поделать ничего не могут: Москва контролирует этот торговый путь. Иностранные судоходные компании вынуждены лишь признавать ее фактическую монополию — в том числе и по причине присутствия российских вооружённых сил в регионе", — пишет автор статьи, напоминая, что исключительная экономическая зона России простирается на 200 км севернее её территориальных вод и покрывает большую часть Северного морского пути.
Напомним, что в декабре 2019 года вступили в силу поправки к Кодексу торгового мореплавания, согласно которым за судами под российским флагом закрепляется исключительное право вести морские перевозки углеводородов, добытых на российской территории и погруженных на суда в акватории Северного морского пути, до первого пункта выгрузки или перегрузки. Это же касается перевозок нефти, природного газа, в том числе СПГ, а также газового конденсата и угля.
Согласно указу Владимира Путина, подписанному в 2018 году, грузоперевозки по Северному морскому пути к 2024 году должны составить 50 млн тонн в год.
Чтобы обеспечить рост грузопотока по Севморпути, Россия активно развивает атомный ледокольный флот, аналогов которому в мире нет. Так, 21 октября вступил в строй головной атомный ледокол проекта "Арктика". Еще два таких судна введут в эксплуатацию в 2021–2022 годах.
Каково геополитическое значение арктического региона на сегодня? Какие страны претендует на территорию Арктики и почему? Почему американцы не спешат финансировать арктические проекты? Какое значение регион имеет для китайцев? На эти и другие вопросы Pravda.Ru ответил директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлёв.
— В августе наша страна повторно презентует в комиссии ООН доработанную обновленную заявку на расширение своих арктических территорий, а сейчас это свыше миллиона квадратных километров. Как вы это прокомментируете?
— Почему пришлось вообще заявками заниматься и нам, и не только нам? Потому что в XIX-XX веках Арктика делилась просто — по меридианному принципу. Сколько у тебя меридианов есть, такой сегмент Арктики тебе и принадлежит. Сегодня все хотят по-другому, потому что по меридианному принципу больше всего у России, а у США совсем мало получается.
Арктика оказалась очень интересным меcтом, всем там хочется быть. Для этого есть ряд причин. Самая простая — поверхностная, это огромные богатства, миллионы тонн нефти и газа. Вы знаете, что в российской арктической зоне есть алмазы, полиметаллы и еще много чего хорошего? Сырьевое богатство — это первый уровень.
Второй уровень: самый короткий путь из России в США и из Азии в Европу — это Арктика. Это, опять же, огромный экономический потенциал.
Третий уровень, как мне кажется, самый важный, это экономика денег. Она может существовать только в том случае, если вы постоянно вкладываете деньги. Если деньги не вложены, они сильно уменьшаются, причем не только из-за инфляции, а из-за процентов. И Арктика оказалась такой точкой, куда, в силу огромного количества сырья и транспортных возможностей, можно вкладывать эффективно. Правда, с одним условием — только очень много. Потому что средние проекты здесь не проходят.
Кроме того, что это прямое вложение денег, огромное развитие технологий. "Роснефть" начала вкладывать деньги в шельфовые нефтяные разработки, и это тут же отразилось огромным количеством заказов как к науке, так и в производстве.
И, наконец, последняя из крупных причин — это чистая геополитика. На примере могу объяснить. Вы знаете, кто более всего интереса проявляет к Севморпути? Китайская Народная Республика. Потому что такого прекрасного рынка по масштабу, как европейский, сейчас нет. Рынок Европы сейчас даже больше, чем Соединённых Штатов. То есть людей там больше, уровень жизни поменьше, но не намного, а собственное производство сильно меньше, чем в США. И сегодня есть вопрос, кто этот рынок под себя возьмет?
Огромный геополитический проект создания американо-европейской экономической системы с этим и связан. Не просто американцам хочется еще один свой бренд ввести в Европу, они это и так делают, но им хочется создать систему, в которой они будут тем же, чем является сейчас ФРГ для Евросоюза, то есть единственным производителем, а все остальные будут покупателями. Это мечта Соединенных Штатов.
Но если дешевые китайские товары через Северный морской путь с более дешевым по времени провозом хлынут в Европу, в Европе возникнет очень сильная проблема для США. Это раз. Во-вторых, возникнет в Китае проблема для США, потому что сегодня Китай и США могут быть политическими противниками, но экономически это единый организм. Ни одна из сторон без другой просто не выживет.
Если Севморпуть откроет европейские рынки для Китая, то для Америки китайско-американский союз будет большой проблемой. Американцы серьезно считают, что поражение в Арктике будет стратегическим поражением.
— Если этот транспортный прорыв так важен для Штатов и для Китая, то стремятся ли они осваивать Арктику? И возможно ли объявить Севморпуть международным коридором и вокруг него строить политику?
— По этому поводу разговор уже был, и наш вице-премьер Дворкович прямым текстом сказал, что мы приглашаем КНР к сотрудничеству во всем, кроме Арктики. То есть, судя по его заявлению, мы считаем, что контроль над Севморпутем должен остаться за нами, и только за нами.
— У нас есть на это реальные основания?
— Есть. Например, ледоколов у нас больше, чем у всего остального мира вместе взятого. У нас 41 ледокол, у США — шесть, из которых четыре под списание. Пока они нас не догонят по одной единственной причине: для американцев ядерная программа была программой военной, и американские атомоходы — это исключительно военные корабли.
— То есть мирный атом — это не их прерогатива?
— Нет, атомный ледокол — это наше национальное, нигде в мире его больше не делают. А в условиях серьезного движения не вдоль берега, а прямо на Север атомному ледоколу в мире нет альтернативы.
Кстати, и Китай делает ледоколы, но у них их еще мало. Китайский ледокол — это очень хороший показатель, потому что если не говорить об Арктике, зачем Китаю ледоколы? Вот Австралия может делать ледоколы для Южного полюса, а зачем Южная Корея и Китай делают ледоколы? Явно не для Тихого океана, правда?
— Каково вообще соотношение сил и игроков в Арктике? Как поделена Арктика и как бы ее хотели поделить?
— Она поделена по мандатам ООН, по большому счету. Потому что, с одной стороны, никто не отменял широтный принцип, а с другой стороны, у США есть только Аляска, и с широтным принципом тяжело стало. Поэтому Арктика поделена по следующему принципу: у меня есть Гренландия, значит, все вокруг нее — мое; у меня есть Аляска, а значит, запад Ледовитого океана — мой, и все это утверждается в Организации Объединенных Наций специальной комиссией.
Американцы, в действительности, могут обойтись пока без освоения Арктики, но появилась очень близкая перспектива появления спарринг-партнера. Они могут вернуться к этой теме не сегодня, а через несколько лет, когда совсем тяжело будет с капвложениями. Но они боятся, что к тому времени их никто не будет ждать, потому что это уж очень богатый регион.
— Как фактически страны выражают сейчас свои намерения в отношении Арктики? Например, Россия довольно похвальную позицию занимает, мы первые разработали заявку на дно шельфа.
— Потому что мы первыми дырку высверлили в этом дне и выяснили, как много там богатств. Американцы идут тем же путем, но чуть медленнее, потому что они слишком заигрались в сланцевую игру, а не потому, что они против. Сланец — это тоже очень дорого, и на это тоже нужны силы. Но они идут тем же путем: регионы, развитие, плюс военное присутствие, плюс научные исследования, то есть все три пути освоения ими пройдены. А норвежцы живут на этом. Собственно, если у них отнять северные нефтяные вышки, то от Норвегии ничего не останется.
Новые территории готовы получить все. Как скоро они при этом будут их осваивать — другой вопрос. При этом если бы в сланцевой революции не было так много политики, я думаю, что освоение Севера и для США, и для Канады было бы интереснее, чем сланцевая революция, потому что экологические последствия сланцевой революции очень тяжелые.
— А если брать чисто российскую политику, то какие возможные формы освоения Арктики для нас приемлемы? Сейчас в России экономически не лучшее время, нужны какие-то крупные проекты для вложений, для создания рабочих мест, но удачна ли в этом плане Арктика?
— Форм освоения всего три. Это освоение хозяйственное и освоение научное, которое является предварением освоения хозяйственного. Обычно научное начинается, а потом хозяйственное приходит, но в XXI веке это идет параллельно. И третье — это военное освоение. Как правильно сказал один из экспертов доклада нашего института, оно всегда является техническим. Военное освоение того, что не нужно защищать, — это просто ненужная трата денег.
Военное освоение сейчас идет, но именно потому, что мы рассчитываем на хозяйственное и научное. Причем когда мы говорим о научном, это не только технологический задел, это еще и огромное развитие биологической науки, это огромные знания, в том числе в области погоды, потому что Арктика — кухня погоды. Там масса плюсов, которые дают и экономический выход, и научный результат.
— А какие масштабы запасов полезных ископаемых предполагаются сегодня на территории российской Арктики?
— Огромные запасы. Это уже точно. "Роснефть" работала в восточном секторе, самом сложном, и она нашла нефтяные запасы, сравнимые со всем, что у нас есть на континенте. И это только нефть, а там же есть газ, там есть алмазы, там есть много чего. Просто нефть и газ легче добывать в этих условиях в сравнении с тем, что надо выкапывать из земли.
— Кризис — подходящее ли время для развития?
— Дело все в том, что вложения такого масштаба, как и в космос, начинают давать эффект не завтра. Мы могли после войны не восстанавливать промышленность, а восстанавливать дома, и многие говорят, что так и надо было делать. Только тогда бы экономика в 1956 году была хуже, чем в 1934-м. Вот так и сейчас. Да, в кризис тяжело заниматься долгосрочными вложениями, когда людям надо платить пенсии, а это гораздо, может быть, важнее, но если мы не занимаемся долгосрочными вложениями, то завтра не будет.
Интервью к публикации подготовила Мария Сныткова
Читайте статью на английской версии Pravda. Ru