Когда-то в СССР, в стране, которой уже нет 16 лет, был профессиональный праздник журналистов и всех тех, кто имеет отношение к изданию газет и журналов — День советской печати. Отмечали его 5 мая, нередко с большим размахом.
А началась эта традиция в 1912 году, когда 5 мая вышел первый номер "Правды" — главной газеты большевиков. Конечно, настоящий праздник впервые отметили два года спустя — 5 мая 1914 года. В этот день было выпущено 130 тысяч экземпляров 67-го номера газеты, которую назвали "Путь правды".
После 1917 года праздник получил название "День советской печати". А с 1922 года этот день проводился еще и как смотр достижений советской прессы и издательского дела.
В советских газетах — в "Правде", "Труде", "Известиях" и многих других изданиях — родились традиции современной российской журналистики. В них формировались журналистские школы, откуда вышли практически все известные журналисты. Для многих из них 5 мая так и осталось по традиции профессиональным праздником. Хотя нельзя сказать, что для всех.
В 1991 году, вместе с развалом СССР, отменили и День советской печати — как "наследие" разрушенной и ушедшей эпохи. Своим указом Борис Ельцин переместил День печати на 13 января — на дату, когда вышел в свет первый номер российской газеты "Ведомости", учрежденной указом Петра I.
О том, что значит этот день для российских журналистов, в беседе с "Правдой.Ру" рассказал декан Высшей школы телевидения МГУ им. М. В. Ломоносова Виталий ТРЕТЬЯКОВ.
— Сегодня День советской печати. В связи с этим вы могли бы оценить, существует ли сейчас преемственность российской журналистики от советской — и в чем она заключается?
— Преемственность есть, есть старые названия, бренды: "Московский комсомолец", "Известия", "Комсомольская правда", программа "Время", радиостанция "Маяк"… И пока живы люди, которые работали в советской печати, в советских СМИ, и пока они пишут, снимают — есть определенная преемственность: обычная, нормальная, профессиональная, житейская, человеческая.
Есть те, кто пытается отстаивать прежние идеалы в меру своих сил и пониманий, и те, кто против былых идеалов — за новое. Есть преемственность, хотя и много нового; понятное дело, что свобода СМИ сейчас большая, чем в советское время, когда существовала определенная идеологическая доктрина. Так или иначе, с верой или без веры, но все должны были ее придерживаться.
Но главное, что здесь можно сказать: те, кто изучал журналистику, занимался ею в советское время, помнят классическую статью Ленина "Партийная организация и партийная литература", где все четко и ясно больше ста лет назад написано. Я своим студентам ее советую прочесть, но не знаю, рекомендует ли ее сейчас журфак.
— То есть основные принципы всегда остаются неизменны?
— Да, что свобода буржуазной печати — есть зависимость от денежного мешка, или от капитала, так Ленин выражался прямолинейно. Хотя потом он разъяснял более тонко свою позицию, но суть от этого не меняется.
Так или иначе СМИ, несмотря на наличие этих свобод и запрет цензуры, отражают, как правильно учил сто лет назад Ленин, основываясь на опыте той печати, которая была в Российской Империи, в царское время, интересы своих хозяев. Соответственно, если хозяева левых воззрений или какая-то группа людей и организация — значит, что-то будет левое, прокоммунистическое или социалистическое. Если владелец капиталист, нынешний олигарх, то идеология данного органа, редакционная политика будет такой, как ему надо. Разнообразнее, чем в советское время, но Владимир Ильич Ленин все правильно описал.
— В чем современная российская журналистика отличается от западной, в чем похожа?
— Она всегда была более беллетризирована, поскольку наша журналистика еще с 19 века традиционно больше связана с литературой. Все великие русские писатели, да и не великие тоже, они одновременно были журналистами и публицистами, и издателями. И сейчас эта беллетризированность сохраняется.
Западная журналистика более сухая, у западной свободы в одних направлениях больше, а у нас — в других направлениях. В освещении международных тем, особенно по некоторым направлениям, — у нас более объективно, на Западе это крайне зависит от идеологии правящего класса. Соответственно, и от владельцев этих СМИ.
Вот и различия: в итоге они сводятся к национальным интересам той или иной страны. Поэтому российские СМИ в массе своей так или иначе, отстаивают интересы России, как они их понимают, поскольку эти интересы по историческому опыту чаще всего расходятся с интересами западных стран. Западные же СМИ, соответственно, отстаивают свои интересы, и в этом смысле идет то, что называется информационной войной.
— Какие основные тренды российской журналистики вы видите в обозримом будущем? К примеру, печатной прессе из года в год предрекают смерть, тем не менее существует круг людей, которые хотят держать в руках свежую газету, пахнущую типографской краской, за чашечкой утреннего кофе...
— Те, кто может себе позволить такую роскошь и у кого есть такое желание и соответствующие средства, будут это делать, но ясно, что все СМИ переходят на другие носители. Это в первую очередь касается бумажных СМИ.
Я думаю, что они сохранятся как изыск, как особый вид информационного продукта, но оперативность все равно сосредоточена в сетях, в Интернете, в электронных версиях. И эта мультимедийность и конвергентность достаточно очевидна, все развивается. Редакции в печатных СМИ отчасти превратились в редакции электронных СМИ. Электронные СМИ своих печатных версий не имеют, но зато соревнуются с газетами и информационными агентствами: имеют в Сети свои порталы, сайты.
— Как вы относитесь к тому, что сейчас робот может писать новости быстрее журналиста, а видео снимают беспилотники? И скоро не нужны уже будут журналисты?
— Беспилотниками, роботами управляют люди, создают для них программы, поэтому всегда будет кто-то нужен. Отбирает новость робот не потому, что эта новость важнее или больше соответствует реальности, а по определенному алгоритму, какой в него заложен. Поэтому всегда журналистика субъективная как была, так и будет. А как уж люди будут проявлять эту субъективность — собственной рукой или через робота - это, в принципе, неважно. Так что журналисты останутся, никуда не денутся.