"Я считаю, что обязательно нужно оценивать объективность желания пациента сделать ту или иную операцию, прогнозировать результат и последствия своих действий", — говорит пластический хирург, атташе заведующего отделением челюстно-лицевой хирургии Госпиталя Св. Анны (Франция), совладелец клиники PLATINENTAL (Киев) и оперирующий хирург клиники PLATINENTAL (Москва) Олег Баниж в беседе с главным редактором "Правды.Ру" Инной Новиковой.
Начало разговора на эту тему: "Проблемы в семье пластика не исправит"
— Олег Николаевич, а вы все время все пробуете на себе, новые методики, препараты?
— Я однажды сказал, что мы растем и стареем одновременно, молодеем вместе с нашими пациентами. Потому что:
тоже подвержены эволюционным изменениям и мы точно так же все, что мы делаем себе, мы все предлагаем нашим пациентам. Недавно, я своему очень близкому другу и коллеге сделал одну операцию, а он мне через день сделал другую.
И, сфотографировавшись вместе, поместив это все в соцсеть, внизу кто-то подписал "лиса Алиса и кот Базилио".
К чему я это говорю? К тому, что это же, наверное, какая-то гарантия:
Если это мы сделали либо себе, либо нашему коллеге, то тут уже получается двойной контроль. Вот мы говорим, пластическая хирургия.
Это скорее эстетическая хирургия. Это безопасность. Потому что пластическая хирургия — это реконструкция, это восстановление, в общем-то, что мы тоже и делаем.
Поэтому я всегда говорю, что пластическая хирургия — это конечный этап, а эстетическая хирургия — это всего-навсего лишь кусочек один вот этой огромной отрасли пластическая хирургия.
— И сейчас тенденция идет к тому, чтобы уходить от сложных операций, болезненных, травматичных, и приходить к менее травматичным и более щадящим вариантам.
— На сегодняшний день более четкое, более грамотное понятие об анатомии человека…
— Что, раньше не знали, как чего там устроено? Резали ли то с древних времен.
— Но не в таком объеме. Действительно не в таком объеме. Описаны какие-то:
И благодаря этому наступает понимание, а как должно быть. Если мы раньше, например, представляли себя масштабы операции, они были огромные, то сейчас мы знаем, как выполнить эту же операцию через три маленьких прокола или через один прокол, или через два прокола.
Но мы делаем абсолютно то же самое с помощью:
То есть мы точно также:
но это уже основано не на том, что мы все: отслоили, подтянули и зашили, а на том, что кожа сокращается, делается корсетная пластика плантизмы.
То есть у нас появляются многочисленные приборы, которые позволяют нам более точно выполнить эту манипуляцию на нужной глубине или под контролем лазерного световода. То есть мы всегда знаем, где мы находимся.
Знание, где вы находитесь и что вы делаете, это, наверное, основная задача и 50 процентов успеха пластической операции. Дальше уже идет способность организма пациента к реабилитации, у кого-то это происходит короче, у кого-то это происходит длиннее, наличие, присутствие хронических заболеваний и так далее.
— Вы говорите, успех пластической операции. Я тут вычитала, что 14 процентов недовольно результатами пластических операций. Это с чем связано?
— У этого вопроса есть несколько аспектов:
Например, для пациента нависшая бровь — это показание к блефаропластике. Если пациент пришел и сказал "хочу блефаропластику", врач сказал "пожалуйста", положили на стол, сделала блефаропластику, а бровь все равно опущена. И блестящая операция с практически отсутствием видимого шва вызывает у пациента недовольство, потому что он хотел другого. Тут, что называется, не договорились.
— Почему бровь опущена даже после блефаропластики?
— Потому что это:
Но действительно не договорились, то есть один не донес информацию. А третий аспект — это технически операция может сделана быть прекрасно, но у организма есть реабилитация после операции.
То есть мы:
потом приходим и уже на первой перевязке примерно видим, как все происходит и, как все будет идти дальше.
И тут возможность организма, она тоже имеет огромное значение, как будет проходить рубцевание швов насколько эластичные и мягкие будут ткани, отсутствие или присутствие отека, как долго он будет происходить. От этого тоже зависит качество операции и конечный результат.
— Бывают же люди истеричные, мнительные, подозрительные. Здесь тоже очень важно быть психологом. Скажите, а случаи, когда очевидные какие-то ошибки врачебные, таких случаев много вот у нас, в России? Я спрашиваю про общий уровень пластической хирургии. Потому что есть субъективные вещи, а есть ведь объективные вещи.
— Есть и объективные. Да, бывают действительно такие, не совсем удачные операции. Они бывают везде.
— Объясните мне, жена миллионера, миллиардера тратит страшные суммы на пластических хирургов. В итоге…Это даже не обезьяна, не страшила, это уже чудовище, которое вообще нельзя никуда выпускать. Симпатичная, в общем, женщина, она становится, просто чудовищем. Это что? Пластический хирург как может целенаправленно, планомерно известного и богатого человека за большие деньги уродовать.
— Я не могу объяснить, что это такое.
— Фотографии посмотрите в том же нашем с вами интернете, Была нормальная, приятная женщина, и там фотографии разных лет. Но последняя фотография — это просто вот… за гранью
— Ну, она сама себе нравится?
— Не уверена, не знаю. Я понятия не имею, я с ней никогда не разговаривала. Я просто думаю, о чем думали хирурги, когда к ним приходит человек с большими деньгами и говорит "хочу быть красивой". Была симпатичная, изуродовали. Она пришла опять, опять хочет быть красивой, через несколько лет, опять ее ещё больше уродуют.
— Знаете, тут, как говорится, я вам не скажу за всю Одессу, но мои коллеги и друзья, с кем мы тесно общаемся в рамках наших:
то есть мы придерживаемся абсолютно другого мнения, прежде всего не навреди. Это — самое главное. Когда речь идет об эстетической хирургии, это не спасение жизни, это не какая-то срочная операция, поэтому тут действительно нужно очень, очень тщательно:
это действительно работа, которую нужно провести. И, соответственно, хирург должен быть подготовлен соответствующим образом.
— Вы говорите все правильно, но вот таких примеров много. Мы с вами сейчас можем ещё перечислять наших известных актеров, так такие операции, что известные люди непонятно, как они вообще выходят в свет и как-то там показываются. Тем не менее, видите, значит, не отследили, не проинформировали. Потом, что значит, проинформировать о последствиях. Проинформировать о том, что сейчас тебе сделают операцию, и ты выйдешь, у тебя будут кривые щеки? Об этом они информировать должны?
— Тут ничего не могу сказать. Конечно, есть не очень удачные примеры пластических операций, но, понимаете, если один неудачный пример на десять, на десять тысяч прекрасных операций. То есть мы говорим об одном, который неудачный.
— То есть у вас проблема в том, что когда все удачно, ничего не видно.
— Совершенно верно.
— То есть такая неблагодарная получается профессия у вас, спасибо никто не скажет?
— Инна, я вам хочу сказать, одна неправильная операция может так изменить качество тканей, что потом нужно несколько операций поэтапных и частичных для того, чтобы хоть как-то вернуть все назад и привести в порядок. И несколько нужно не потому, что хирург плохой или он не умеет, или не знает, а потому что изначально сделали неправильно. К чему я это говорю, например? А если это вторичная операция или третичная, или четвертичная?
Динамика тканей абсолютно другая, она не такая, как первая операция, которая всегда хорошая, качественная, если она сделана хорошо. И следующая операция, если первая сделана достаточно мягко, соблюдены операционные планы, нет большого травматизма, то возможны и последующие.
Но если первая операция была сделана неправильно, грубо, то идут структурные изменения тканей, нарушение кровоснабжения.
— Лечить легче, чем перелечивать, это же такая известная история.
— Конечно, выпускается огромное количество приборов, которые делают операцию более безопасной, жест хирурга более точным, а вопрос хирургии — это вопрос точности и правильности жеста. Все развивается.
Читайте также: