Николя Бонналь, любящий размышлять о пороках и издержках современного общества, взялся за такую проблему, как медицина и здоровье. И он, обращаясь к классикам, пришел к выводу, что мы хотим быть больными, мы хотим тратить огромные деньги на медицину, потому болезнь — это и работа на полный рабочий день, и полноценное и увлекательное хобби.
Бесполезные и скудоумные врачи;
Вашими великомудрыми латинскими речами вы не в силах излечить боль, которая доводит меня до отчаяния:
ваше высшее знание — все лишь химера.
Я проснулся среди ночи, почувствовав себя как-то нехорошо. "Свежий ветер разбудил меня, и я вышел из моего сна". Я включил телевизор и, среди прочего ужаса, мне попалась передача о тех, кому стукнуло сто. Старичков заставляют крутить педали, нацепив на них кислородные маски, и обещают нам при этом чудеса. Обещать, в общем-то, могут только чудеса, и ничего более. И вовсе не говорят о цифрах — как всегда. Геронтологи удовлетворены и отправятся первым классом на свой очередной конгресс. То, что я вижу, пугает меня. Целый мир, подобно мольеровскому Аргану, разрывается из-за затрат на здравоохранение. Цены теперь взлетели до небес и в Китае, и в странах третьего мира (помню, как-то я попал в больницу в Боливии — лишь шесть евро за ночь!). Тут и там цены доходят до сотен и тысяч миллионов. Любая операция стоит десять или сто тысяч евро, а мало-мальски приличная палата в стационаре обойдется в десять тысяч евро, и я уже молчу о скорой помощи или о больничных тарифах!
А что же касается до консультации у какого-нибудь местного светилы — то я вообще от таком отказываюсь и говорить. А кроме всего прочего, я видел довольно много людей из числа моих друзей, которые умирали и ни за что страдали в самых разных и по типу, и по культуре больничных палатах, которые сегодня снисходят к нам, подчеркивая важность медицины — медицины, которая в настоящее время разоряет планету, как она разоряла карманы буржуа во времена Людовика XIV. Благодаря долгам и скорости, с которой она продвигается, мы окажемся в числе двух миллиардов восьмидесятилетних стариков уже к 2100 году — хвала современному миру со всем его динамизмом!
Читайте также: Почему Гитлер обожал Англию
Христианский историк Филипп Арье еще сорок лет назад предупреждал нас: вас лишат вашей собственной смерти. Общество просифонят. И неопределенное местоимение "они" (кто именно — это никогда не уточняется) свершит очередное чудо.
Но вернусь к Мольеру, так захватившего Булгакова, что тот написал о нем замечательный труд, — ведь люди забыли, о чем именно говорил его мнимый больной, а говорил он о деньгах. Мир Мольера — это буржуазный мир, а значит — уже наш: тут говорят лишь о деньгах, о модных манерах, о выгодных браках и, конечно, о здоровье. В Бога больше не верят, но не хотят умирать! Собственную жену не любят, а в одиночестве жить не хотят! И поэтому становится понятным, почему все больше и больше дегенерируя, мы все отчетливей узнаем себя в этом театре Конца. Однако дадим слово мэтру:
Три и два — пять, и пять — десять, и десять — двадцать; три и два — пять. "Сверх того, двадцать четвертого - легонький клистирчик, подготовительный и мягчительный, чтобы размягчить, увлажнить и освежить утробу вашей милости…" Что мне нравится в моем аптекаре, господине Флеране, так это то, что его счета составлены всегда необыкновенно учтиво: "…утробу вашей милости - тридцать су". Да, господин Флеран, однако недостаточно быть учтивым, надо также быть благоразумным и не драть шкуры с больных.
И, между прочим, Арган не забывает и о своем аптекаре и аптечных затратах… Говоритьо болезнях и здоровье — значит говорить о цифрах и деньгах. Их интересуют только деньги, и это хорошо показано у Мольера. Вот почему технологический взлет современной медицины, которая пришла вслед экономичной вакцинации (босоногие врачи в Китае утроили надежды на выживание — и это были добрые надежды на жизнь, а не надежды комических старичков), позволило увеличить в десятеро, а то и в сотню раз затраты на медицину. Не будем жаловаться, но что поделаешь!
Читайте также: Что связывает Кощея с заморскими орками
Арган подобен человеку без добрых качеств, человеку, который не может уснуть, потому что ему есть в чем себя упрекнуть: в собственной совести. Он не забывает быть слегка скабрёзным в выражениях, продолжая почти праздничный и довольно технический по своему содержанию монолог:
С вашего позволения - десять су. "Сверх того, вечером означенного дня успокоительное и снотворное прохладительное питье из настоя печеночной травы, чтобы заставить вашу милость уснуть, — тридцать пять су". Ну, на это я не жалуюсь, я хорошо спал благодаря этому питью. Десять, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать су и шесть денье. "Сверх того, двадцать пятого прием превосходного лекарства, послабляющего и укрепляющего, составленного из кассии, александрийского листа и прочего, согласно предписанию господина Пургена, для прочистки и изгнания желчи у вашей милости — четыре ливра".
Мне все равно до каких пределов может зайти медицина с катящимся за ней человечеством старых переделанных каркасов… Мне рассказывают об операциях в 300 000 евро, о выплате медстраховок на пятнадцать сотен миллиардов. Рубежом, как всегда, послужат деньги, разве что асы из Goldman Sachs, командующие как в Европе, так и в Америке, исхитрятся не ударить лицом в грязь и профинансировать наших двухсотлетних, как то и предусматривалось. Публичный долг в 2 или в 400 процентов? Как бы то ни было, все связано с доброй волей страховщиков.
Однако продолжим наше обозрение начала этой несравненной пьесы:
Легче, легче, сделайте милость, господин Флеран: если вы так будете действовать, никто не захочет болеть, довольно с вас и четырех франков; двадцать и сорок су.
Мне кажется, что в своем великом восклицании Мольер затронул животрепещущий вопрос: мы хотим быть больными, мы хотим тратить эти деньги, мы удвоим или утроим затраты, которые до этого могли бы быть продуманы. Болезнь — это работа на полный рабочий день. Это хобби, своего рода пристрастие. Но мы прекрасно знаем, что в ожидании клонов, кроме гаражной починки мотора с использованием запчастей, в тратах на медицину все зиждется на ветре. И Мольеру, кстати, даже это известно:
Не удивительно, что я чувствую себя хуже, чем в прошлом месяце. Надо сказать господину Пургену: пусть примет меры. Эй, уберите все это! Никого! Сколько ни говори, меня всегда оставляют одного, никакими силами их здесь не удержишь.
90 процентов людей зависимы от душевного состояния. И весь прогресс современной медицины заключается в прогрессе публичных издержек, а значит — прогрессе человеческой глупости, имеющей в своем употреблении технологии и телевидение, потому что она не хочет быть одинокой, потому что ей страшно. Человек стал неспособен обращаться к Богу, он обесчеловечил себя и обратился к технике. И из-за дьявольских козней одуматься ему уже слишком поздно. И понятно, почему зомби так популярны в современной культуре.
Разве можно оставлять бедного больного одного? Диньдинь-динь! Вот несчастье-то! Динь-динь-динь! Боже мой! Ведь так и умереть недолго. Динь-динь-динь.
Читайте самое актуальное в рубрике "Общество"