"ОКАМЕНЕЛАЯ ОРТОДОКСИЯ ИЛИ ВЕЧНО ЖИВОЕ УЧЕНИЕ? Два взгляда на Православие на рубеже XX-XXI веков". Эта статья современного русского публициста, члена Союза писателей РФ, председателя Союза духовного возрождения Отечества Михаила Антонова была опубликована в альманахе "Странствия" еще в марте 1998 года. Однако и по сей день она не потеряла своей актуальности.
Более того: проблемы, поднятые тогда автором, обозначились в сегодняшней российской действительности еще более резко; идеи — во многом революционные — высказанные в статье, получили за эти последние годы, на наш взгляд, новое подтверждение; предостережения — зазвучали еще более тревожно и сильно...
Мы предлагаем всем нашим читателям, которым близка данная тема — жизнь Русской Православной Церкви и судьбы России, выработка общенациональной идеи - к дискуссии, которая — это очевидно — уже давно назрела. В споре, известно, рождается истина. Свои отклики Вы можете присылать по адресу post@pravda.ru с пометкой "Правда.Ру"-ВЕРА . Интересные, а главное, аргументированные мнения будут обязательно опубликованы на страницах нашего издания в рубрике "ВЕРА" .
Кроме того, в ближайшее время в продолжение данной темы мы опубликуем еще одну статью — "Трагедия Русской Православной Церкви в XX веке" , посвященную "огневым двадцатым" прошлого столетия. В том числе — деятельности и взглядам Патриарха Московского и Всея России Тихона (Белавина) и митрополита Сергия (Страгородского), оценке обновленческого движения... "В истории России ХХ века немного найдется таких насыщенных творческими исканиями периодов, как в 20-е годы. Если же иметь в виду и известное (причем отнюдь не поверхностное) сходство в положении страны тогда и сейчас, то...именно изучение опыта тех лет может дать немало ценного для выявления путей ее дальнейшего развития и для выработки той общенациональной идеи, о которой сейчас так много говорят и пишут..."
Сергей СТЕФАНОВ,
Pravda.Ru
Сейчас уже никакая церковная "лепота" не может скрыть глубочайшего кризиса Русской Православной Церкви, но чаще всего его причины видят в событиях последних лет или десятилетий и действиях ее священноначалия. Между тем истоки нынешнего кризиса — в том выборе, какой сделала тогда еще единая христианская Церковь на первых же шагах своего существования.
А выбор определялся двумя наказами Самого Христа. С одной стороны, Он назвал Своих последователей "малым стадом" (Лк 12:32), наперед зная, что их будет мало, ибо они должны быть духовной элитой — "солью земли" и "светом мира" (Мф 5:13-14), ибо путь христианина — это вибыраемый лишь немногими "узкий путь" подвига любви и самоотвержения, ведущий в жизнь, тогда как большинство человечества устремляется "пространным путем" в погибель (Мф 7:1-14). С другой стороны, Спаситель, возносясь на небо, дал ученикам наказ научить все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учить их соблюдать все, что Он повелел (Мф 28:19-20).
Члены первохристианской общины в Иерусалиме, свидетели жизни, учения и чудес Христа, в экстазе обещанного им скорого (Мф 24:35, 16:28) второго пришествия Христова, прошли мимо смысла притч, в которых Спаситель излагал суть Своего учения. Да, они жили так, будто у всех было одно сердце и одна душа, они имели все общее (Деян 2:44-45, 4:32), но это были те, кого Господь еще недавно называл "родом неверным и развращенным" (Мф 17:17), те, кто предали Иисуса, хотя и по неведению (Деян 3:13, 17). Печальные последствия такого "огульного" зачисления в христиане видел уже святой Иаков, брат Господень, послание которого еще в дореволюционное время у нас комментировалось так: "...христианство сохранилось только во внешности; дружбу с миром предпочитали любви к Богу, исповедание веры заменили простой обрядностью, а недостатки добрых дел, милости и любви — простым правоверием. Страсть к земным удовольствиям извлекла старые иудействие грехи — любостяжательство, гордость и пр." Естественно, что уже тогда в Церкви возобладал дух ветхозаветного законничества, что было, по-видимому, неизбежно при тогдашнем состоянии человечества, когда господствовало дихотомическое мышление ("черное" - "белое") и считались необходимыми твердые и неизменные указания, что можно и что нельзя делать ("закон"). А христианство, как показал Сам Господь, ради блага людей, добрых дел нарушавший даже покой субботы, — это антипод законничества ("благодать"), это конкретный ответ на конкретную ситуацию, вне которой закон часто превращается в бессмыслицу.
Но если члены первохристианских общин в обстановке гонений на христианство со стороны как иудейской, так и языческой римской властей подтверждали свою веру в Господа готовностью в любой момент отдать за нее (и тысячи их — отдавали) жизнь, то с момента превращения христианства в государственную религию при равноапостольном Константине Великом в Церковь хлынули миллионы вчерашних язычников, в большинстве лишь внешне принявших крещение. И они, естественно, привнесли в Церковь свои языческие представления. Неимоверные усилия Отцов Церкви, прилагаемые к тому, чтобы хоть как-то христианизировать эту, по сути языческую, паству, дали очень скудные плоды (что видно из самих проповедей этих светил христианской мысли, — это именно укорение язычников). Да, пора обрести мужество и признать, что даже ни один апостол, а тем более ни один из Отцов Церкви не равен Христу, что наряду с истинами христианства эти устроители Церкви привносили собственные богословские мнения, отнюдь не всегда навеянные Духом Святым, а обусловленные принадлежностью того или иного учителя к аллегорической, мифологической, исторической школе, школе Оригена и пр. В итоге главная задача христианина — жить по заповедям и личному примеру Христа и, следовательно, быть "солью земли" и "светом мира", была постепенно подменена для большинства исполнением обряда, подчас граничащим с привычным для прежних язычников своего рода шаманством. Фарисейство воскресло и временно победило Христа в лоне самой Церкви, в душах большинства ее членов, и Церковь стала все больше ориентироваться на ветхозаветные установки.
Соответственно изменилась и организация Церкви. Место сети независимых христианских общин, над которыми надзирали епископы, время от времени съезжавшиеся на соборы для решения возникавших новых вопросов и задач, заняла строгая централизация с безусловным подчинением "нижестоящих" "вышестоящим". Церковь стала частью государственного аппарата и подчинялась императору — "епископу внешних дел Церкви". Формально установилась так называемая "симфония" Церкви и государства, но на деле ее никогда не бывало, император поставлял и низлагал патриархов и пр. Языческий культ принесения жертвы императору как Богу принял якобы христианскую форму в виде учения о богоустановленности императорской власти. А среди римских и впоследствии византийских императоров было немало еретиков — ариан, монофелитов, иконоборцев и др., вплоть до Юлиана Отступника, вознамерившегося восстановить язычество.
Особенно отрицательное воздействие на жизнь Церкви оказали два нововведения: крещение младенцев и становление монашества как опоры Церкви.
Святители Василий Великий и Григорий Богослов не были крещены своими весьма благочестивыми родителями, а сознательно приняли крещение уже взрослыми, по окончании высшей школы. Установленное впоследствии крещение младенцев преследовало вроде бы благую цель — вдруг ребенок умрет, так и не став христианином и потому лишится Царствия Небесного. Но сегодня мы знаем, что на деле такой "крещенный" мог за свою взрослую жизнь так ни разу и не прийти в храм, куда его, уже умершего, принесут для отпевания. Словом, младенцев стали записывать в "православные" подобно тому, как в XVIII веке сыновей офицеров записывали "в полк", чтобы по достижении возраста, когда надо являться на службу, они уже достигали определенных чинов.
Монашество совершенно безосновательно почитается христианским установлением. За несколько столетий до считающихся его основателями Антония, Макария и Пахомия Великих оно было занесено в Египет буддистами. Именно буддизм придал христианскому монашеству не просто аскетический, а часто мироотрицающих характер. Постепенно в Церкви утвердился взгляд на монашество как на высшую ступень христианского благочестия. Псевдо-Дионисий Ареопагит поставил монахов где-то выше людей, но ниже ангелов. Схииеромонах Сампсон (Сиверс) утверждал, что именно из числа монахов Господь после Страшного Суда изберет тех, кто пополнит число ангелов, уменьшившееся, когда часть ангелов устремилась за богоборцем Люцифером и была низвергнута в преисподнюю, где они и превратились в бесов. Когда же монашество заняло ключевые посты в церковной иерархии, оно во многом придало мироотрицающий характер и всей жизни Церкви. (Хотя Сам Христос не ушел в монахи, а жил среди людей, уча и исцеляя их, и лишь временами уединялся для молитвы). Высоко было поднято, например, значение девства как такового. Это можно понять, если человек целиком посвятил себя делу домостроительства Божьего на земле и убедился, что семейная жизнь помешает ему в его главном деле. Если же этого нет, то столь ли уж высока цена девства?
Вообще, чем больше затуманивалась личность Христа, не только как Совершенного Бога, но и как Совершенного Человека, тем больше вносилось в христианство нездоровой мистики, преимущественно языческой. Возник культ "чудотворных" икон (мощей и пр.), хотя нужно говорить об иконах, через которые совершаются чудеса (в принципе, такой может стать любая икона). Ведь в самой иконе благодати нет, ее подает Дух Святый, если захочет. И почитаем мы не иконы, а Господа, Его Пречистую Матерь и святых. Да и святые-то не сами оказывают нам помощь, а Бог через них (а иной раз — даже через неверующих). Не странно ли, что в церковных книгах пишут, при какой болезни лучше молиться об исцелении одной иконе Божьей Матери, а при какой — другой Ее иконе. Ведь очевидно, что на всех Ее иконах — образ одной и той же Пречистой Приснодевы Марии. Так святыни стали использовать для игрищ буйной фантазии слегка христианизированных язычников. Давний спор церковников с язычниками о поклонении святыням в итоге свелся к прениям о том, каким идолам поклоняться — старым, языческим, или новым, псевдохристианским.
В догматическом отношении православие остается самым чистым воплощением учения Христа по сравнению с другими конфессиями, именующими себя христианскими, но в той части православного богословия и богослужения, которая опирается не на Евангелие, а на Предание, содержится множество пережитков язычества. То же иконопочитание нужно, но оно не должно смахивать на идолопоклонство. Нужно и монашество, ибо существуют редкие натуры, от рождения призванные служить Господу именно в монашеском чине, преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский — лишь наиболее известные из этого сонма. Но когда в монахи идет человек, не ощущающий зова Христа и надеющийся самовоспитанием сделать из себя "земного агела или небесного человека", это в большинстве случаев, как справедливо заметил известный русский богослов рубежа XIX-XX веков, профессор Московской Духовной Академии М.М. Тареев, приводит к жизненной трагедии. Святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский, писал в прошлом веке: "Монашество сделано на то, чтобы служить Богу и Церкви с пожертвованием всего; теперь идут в оное, имея в виду выгоды..." Что он сказал бы, увидев современное монашество РПЦ! Впрочем, и тут он многое предвидел, но это — тема особого разговора.
Русь приняла от Византии полуязыческое православие, обращенное к вечно страдающему, висящему на кресте Христу, а не к Богочеловеку Христу, который жил деятельной жизнью среди людей. К этому наследству она добавила немало наших собственных языческих наслоений. Эти проявления язычества служили предметом обличения со стороны всех наших духовных отцов, начиная с преподобного Феодосия Печерского, святителей Луки Жидяты и Серапиона Владимирского. Святитель Димитрий Ростовский, приняв кафедру митрополита, поражался невежеству в вопросах веры как мирян, так и священнослужителей. Но ведь и эти светочи обличали язычников больше с монашеских позиций, и потому их призывы были поняты лишь в малой степени. Народная вера русских весьма отличалась и от веры учителей, и от учения российских богословов, которые, впрочем, до самого 1917 года находились под сильным западным влиянием.
Вдумаемся в сложившуюся ситуацию. Господь учил: "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его..." (Мф 6:33), и христианин превыше всего должен стремиться познать Бога, а это — вечный процесс. Можно ли сводить православие к канонам и догматам Семи Святых Вселенских Соборов, принятым более тысячи лет назад? Не удивительно, что ныне в РПЦ наряду с "малым стадом" подлинных деятелей Христовых (Мф 10:37) есть "православные мусульмане", верующие, что им достаточно помолиться положенное число раз в день, чтобы спастись; "православные протестанты", считающие, что для спасения достаточно лишь веры в Христа-Искупителя, а праведная жизнь для них совсем не обязательна; "православные католики", мечтающие о единоначалии в Церкви, не говоря уж о тех, кто и встретив Христа, спросили бы у него дорогу к ближайщему базару. Ясно, что такая Церковь в ХХ веке оказалась на обочине народной жизни и не могла оказать влияния на ход истории и развитие культуры. Православные жили в своем замкнутом мирке "храмового христианства", в лучшем случае пытаясь воцерковить неверующих (не заботясь о христианизации самой церкви), а Господь вменял такое в вину книжникам и фарисеям (Мф 23:15). Вместо собирания элиты из лучших христиан всех народов, поклоняющихся Богу в духе и истине (Ин 4:23), когда стали бы "одно стадо и один Пастырь" (Ин 10:16), и это была бы Церковь, которую врата ада не одолеют, пошли по пути воцерковления целых народов, остававшихся по сути языческими. И вышло то, что вышло.
Сказанное не следует понимать как укор кому-то персонально. В РПЦ есть немало самоотверженных батюшек, оказывающих благотворное влияние на прихожан, но их деятельность приносит мало плодов, потому что учение и практика Церкви — это эклектичная, окаменелая "ортодоксия", а учение Христа — это вечно живое учение, в котором по мере исторического развития человечества раскрываются все новые грани и которое постигается не через омертвелое Предание, а через раскрытие личности Христа, через Евангелие. А Евангелие на Руси еще не только не проповедано, но и не прочитано по-настоящему.
Окаменелая "ортодоксия" была терпима, пока общее настроение умов было дихотомическим, недиалектическим. Но время меняется, изменилось в ХХ веке и умонастроение общества. В этих условиях равнение Церкви на учение, застывшее более тысчи лет назад, а не на творческое постижение и применение христианства становится самым мощным препятствием на пути духовного развития России, то есть является антинародным. Христос сказал: "Кто не собирает со Мною, тот расточает" (Мф 12:30), и "ортодоксы" сегодня — самые большие расточители. Долг священноначалия РПЦ — осознать назревшую потребность и перестраивать Церковь, направляя верующих по "узкому пути" подвига, причем не в устаревшем, монашеском его понимании, а в духе завета Спасителя: "...будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный" (Мф 5:48), совершенны не только в смирении, но и в дерзновении, в творческом служении Богу и людям. Отказ от этой миссии означал бы окончальное вырождение Церкви, и ни о каком "возрождении Святой Руси" и говорить будет невозможно. А как предупреждал еще более ста лет назад швейцарский историк культуры Я. Буркхардт, "деградирующая Церковь принимает на себя самую тяжелую ответственность, какая только возможна в истории... она наносит смертоносные удары духу и совести народа..." Будем надеяться, что — при нынешнем или при новом священноначалии — движение Церкви к Христу начнется, и в XXI век Россия вступит как первая страна, где Евангелие будет впервые в истории прочитано именно так, как было написано, и простой и благородный евангельский путь станет основой жизни многих русских людей, в чем и заключается главное условие преображения и расцвета нашей Родины.
Михаил АНТОНОВ