19 сентября 1736 года в Петербурге скончался первенствующий член, то есть глава Святейшего правительствующего синода архиепископ Новгородский Феофан Прокопович. Роль его в истории Русской православной церкви переоценить сложно — и можно сравнить разве что с делами такого известнейшего реформатора, как патриарх Никон.
По большому счету, оба этих иерарха выполняли одну задачу высшей государственной власти — превратить церковь из благочестивой, но довольно-таки богословски невежественной структуры в действительно духовный центр православного мира. В полном соответствии с формулой инока Филофея "Москва — Третий Рим", какое бы он ни носил название — Московское княжество, царство или Российская империя.
Читайте также: Никон — последний "великий государь" Церкви
Первая реформа, начатая по поручению царя Алексея Михайловича патриархом Никоном, фактически, завершилась неудачей. Поскольку исчерпывалась, по большому счету, лишь обрядовыми мелочами. Правда, в Москве к концу XVII века таки была открыта Славяно-греко-латинская академия, но уровень ее образования, ввиду недостатка квалифицированных кадров, все равно был очень низким, а, соответственно, и претензии церковной гегемонии над всем православным миром — несколько смехотворными.
Конечно, и среди высших иерархов были люди, всей душой переживающие за начатые царем реформы, такие, например, как архангельский епископ Афанасий или воронежский архипастырь Митрофан. Но в целом картина была, с точки зрения молодого самодержца, весьма удручающей. Доходило даже до казней архиереев, заподозренных в заговоре против Петра. А сам царь, после смерти последнего предреволюционного патриарха Адриана в 1700 году, не стал проводить выборы его преемника, назначив всего лишь "местоблюстителя" — рязанского митрополита Стефана Яворского.
Итак, для "духовной поддержки" его политики государству требовались новые кадры, но их в наличной Русской церкви найти было очень сложно. И тогда взор Петра обратился в сторону недавно присоединенной Малороссии — современной Украины. Именно среди ее духовенства он начал искать подходящих людей для своих замыслов. Что, в конце концов, было закреплено юридически: вплоть до царствования Екатерины II рукополагать архиереев великороссийского происхождения было просто запрещено. Что даже получило ироничное название "70-летнего малороссийского пленения Церкви", по аналогии с 70-летним "вавилонским пленением" еврейского народа в ветхозаветной истории.
Правда, и тамошнее образование, хотя и было чуть повыше, чем в России, тоже оставляло желать лучшего. И наиболее талантливые юноши, видимо, по благословению духовников, шли "на ложь во спасение", притворно принимая Унию с Римом, для возможности получить систематическое богословское образование в лучших западных университетах. После чего, возвратившись на родину, приносили покаяние в содеянном и возвращались в лоно православия, доставляя ему немалую пользу на самых ответственных постах.
Правда, нередко такое "притворство" не проходило для его участников даром. Мнимые "униаты" порой настолько проникались духом католицизма, что, даже вновь став православными, не избавлялись полностью от многих католических привычек и богословских уклонов. Ярким примером тому, кстати, может служить вышеупомянутый Стефан Яворский, которого принято считать "вождем" "прокатолической партии" в Русской православной церкви. Тем не менее, до поры до времени Петр мирился с этим недостатком: остальные архиереи подходили для поддержки его планов еще меньше.
Тогда-то на этом фоне и взошла звезда Феофана Прокоповича. Выходец из киевской купеческой семьи, мальчик с детства потянулся к наукам. Однако того, что могла дать ему Киево-Братская школа, было явно недостаточно пытливому юноше. Дальше последовало обучение во Львове, учеба в университетах Лейпцига, Хале, Йены. В 20 лет, в 1701 году, после показного принятия Унии, он стал студентом иезуитской Коллегии святого Афанасия в Риме, учрежденной для выходцев из славянских стран. Успехи Феофана были настолько значительными, что сам Папа предложил ему остаться в Риме для будущей хорошей карьеры. Но молодой украинец отказался: ему уже до смерти надоело католичество, зато куда большие симпатии вызывал протестантизм.
В этом он и нашел общий язык с Петром I, чье желание полностью подчинить себе Церковь, сделав ее послушным орудием своих замыслов, действительно больше походило на протестантскую модель образца, скажем, Англии, нежели на уже ушедшие в историю "симфонии" православных монархий. После 1711 года Феофан принимает главное участие в подготовке церковной реформы, при вялом саботаже формального главы РПЦ, местоблюстителя Стефана Яворского, предпочитавшего стать полноценным патриархом.
Однако у царя на счет этой должности были свои планы, и в 1721 году она была полностью упразднена. А по "Духовному регламенту", составленному как раз Феофаном Прокоповичем, на тот момент епископом Псковским, главой Русской церкви объявлялся Святейший правительствующий синод, во главе с президентом и двумя вице-президентами. Одним из последних и был назначен сам реформатор. А в 1723 году Синод признали "братом во Христе" с поминанием на Литургии остальные православные патриархаты.
Разумеется, петровскую реформу церкви можно расценивать по-разному — в том числе, как порабощение ее всесильным государством, выразившимся, например, даже в предписывании священникам доносить о готовящихся государственных преступлениях, ставших известных им на исповеди. Да и, например, штрафы за отсутствие на церковных службах и той же исповеди — это тоже мало напоминает духовную свободу во Христе.
С другой стороны, свободы этой к тому времени и так было весьма немного. Достаточно вспомнить, например, о беспощадном подавлении раскола государственными карательными органами в лучших традициях инквизиции. Кстати, вопреки распространенному мифу о "Петре-антихристе", якобы только и занимавшегося тем, что ловить староверов, провоцируя их на самосожжение. Именно при этом царе исповедовать старую веру стало возможно без риска оказаться на каторге, а то и на костре. Просто таким верующим предписывалось платить двойную подать, а многие этого делать не хотели, притворяясь прихожанами официальной церкви. За что потом и расплачивались, но не за веру, а за, грубо говоря, обман и неуплату налогов.
Но главное — именно в Синодальную эпоху начался расцвет русского богословия, систематическое образование будущих священников в семинариях и академиях. Собственно, без него рукоположиться в сан было практически невозможно. А нерадивых или ленивых учеников было приказано изгонять из священнического сословия и "забривать в солдаты" — весьма неплохой стимул к учебе. Образованные же священники, в свою очередь, становились порой единственными учителями для крестьянских детей в церковно-приходских школах.
Читайте также: Сталин и Церковь: вера, выгода, чудо?
Сам Феофан Прокопович уделял развитию науки и образования особое внимание. Достаточно сказать хотя бы, что именно под его патронатом достигались первые успехи в становлении российского гения Михаила Ломоносова, первые годы учившегося в духовной школе в Москве.
Огромный вклад внес архиерей и в дело "освящения" других петровских реформ. Его труды подводят "богословское обоснование" и внешней политики, и военного дела, и промышленности, и много другого. Да и в момент ставших после смерти Петра частых смен власти Прокопович играл значительную роль, символизируя собой авторитет духовной власти. Недаром после смерти Стефана Яворского в 1726 году он стал "первенствующим членом" Синода. Причем "обер-прокурора" этого учреждения не назначали еще десять лет после смерти влиятельного "почти патриарха", только без положенного по сану "куколя".
Конечно, герой этой статьи часто был очень далек от идеалов христианского смирения и всепрощения. Но надо сказать, что такие качества среди высших церковных иерархов после превращения христианства в государственную религию при императоре Константине вообще встречались, ну, крайне редко. Недаром почти синонимом архиереев стал титул "князь Церкви" — ну, а где ж от князей ждать смирения простых иноков? Тем более, что только с ним держать в повиновении подчиненное духовенство практически невозможно.
Как бы там ни было, но фигура Феофана Прокоповича навсегда заняла важнейшее место в ряду видных деятелей и Церкви, и государства. Недаром на памятнике "Тысячелетие России" в Новгороде виден и его профиль. Ну, а чего в его деятельности было больше — "плюсов" или "минусов", это уже зависит от личных предпочтений историков. Впрочем, как и для любого другого человека, самую важную оценку его жизни дает Господь, но она от оставшихся на Земле скрыта…