Почему русскому читателю так важно узнать, что рассказывал молодым американцам о. Серафим про Православие в Америке почти четверть века тому назад? Можно указать этому несколько причин:
Первая причина — непосредственная. Русские должны знать историю своей Церкви, которая после революции в значительной мере разворачивалась за границей, среди русскаго разсеяния и окружающих народов. Свидетельство о. Серафима очень существенно для понимания происшедшаго — и происходящаго по сей день.
Вторая причина — радостная. Сегодняшняя Россия после долгих и мучительных блужданий возвращается в Церковь, и русская молодежь, подобно ея американским сверстникам, остро нуждается в просвещении, в ликвидации христианской безграмотности. И не только, впрочем, молодежь.
Третья причина связана со второй, но печальная. Выйдя на свободу, Россия получает сполна и от сладких, и от горьких ея плодов, о худшем из которых — ядовитом духе омiршвления — так подробно говорит о. Серафим. Русские испытывают их пока в привычном виде — потеря совести, утрата дружбы, удушающая мерзость по телевизору, половое "воспитание" в школах, — а на Западе между тем распространяются новыя, прежде незнакомыя формы: вместо национализма — подчинение "международному сообществу", вместо любознательности и жажды знаний — массовый идиотизм, вместо свободы слова и мысли — "политическая корректность". О. Серафим не зря предупреждал американцев о потере горячо любимой свободы: сегодня учителя выгоняют с работы за Библию на рабочем столе, судью смещают с должности за табличку с Десятью Заповедями над креслом, а за демонстрацию у входа в абортарий по федеральному закону дают трехлетний тюремный срок.
И, наконец, четвертая причина — самая глубокая. Она состоит в том, что наша православная вера, независимо от места, времени, национальности, языка и обычаев, остается верою Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, истинным христианством, — если, конечно, мы исполняем свое многократное обещание "сами себя и друг друга и всю нашу жизнь отдать Христу". А если нет — то и говорить не о чем.
Иеродиакон Макарий
Иваново, 2002 г.
Iеромонах Серафим (Роуз)
Монастырь преп. Германа Аляскинскаго, Платина, шт. Калифорния
Доклад на Зимней Свято-Германовской Молодежной Конференции 12/25 декабря 1979 г.
в Св.-Троицком монастыре, Джорданвилл, шт. Нью-Йорк
Сегодня мы собрались здесь чтобы почтить память преподобнаго Германа, перваго святого на американской земле, перваго православнаго миссионера в Америке, который принес православную веру в Новый Свет. Совершая праздник в его честь, давайте посмотрим, какие всходы дали посеянныя им семена истинной веры: как росло и развивалось Православие в Америке, в каком состоянии оно сегодня, и что ждет его -- и нас, сегодняшних православных, — почти двести лет спустя.
Об истории Православия в Америке я скажу совсем коротко, чтобы основное внимание уделить нынешнему дню.
Все началось, конечно, с миссии самого преп. Германа и других монахов-миссионеров из Валаамскаго и Коневицкаго монастырей, которые прибыли на Аляску в 1794 г. Если вспомнить о том, что их было всего восемь человек, и о тех препятствиях, которыя им пришлось преодолеть, то уму непостижимо как удалось им заложить твердыя основы Православия на Аляске. Один из них, о. Iоасаф, был посвящен в епископы для распространения Православия в Америке, но он погиб на обратном пути из России, не успев даже приступить к своим обязанностям. Священников на Аляске было очень мало, преп. Герман не был священником, а местныя русския власти не очень-то безпокоились, — но в те годы крещены были тысячи местных жителей, и их потомки доныне твердо хранять Православие. Сам преп. Герман — его монашеский подвиг, проповедь, забота об осиротевших детях, — былдляАмерики первым примером православной веры и благочестия, всего того, чем жила Святая Русь. И в этом — первый урок сегодняшнему дню, урок живого личнаго примера православной жизни.
Другим знаменитым православным миссионером был святитель Иннокетий. Его священничество и епископство — образец для православнаго миссионера: он переводил Евангелие на местныя языки, заботился и о земной, и о духовной жизни своих людей на необъятных просторах Аляски и Алеутских островов. Позже, став уже Митрополитом Московским, он поддерживал миссионерство и в других краях.
В 1867 г. Аляска была продана Соединенным Штатам; хотя правительство России продолжало поддержку православных на Аляске, епархию перенесли в Сан-Франциско, и впервые началась миссионерская работа на английском языке. Выдающимся миссионером начала нынешняго столетия в Сан-Франциско был архимандрит Севастиан Дабович, родом серб. Он умер в Югославии в 1940 году; его книги о Православии до сих пор издаются по-английски. Епископ Тихон (будущий Патриарх Московский) тоже всячески поддерживал миссионерство среди американцев; кроме того, как и другие русские архиереи, он создавал миссии и среди иммигрантов из Сирии, из Сербии, и пр.
Но уже в те времена стали проявляться слабости американскаго Православия. Америка — огромная страна, где православное население разбросано лишь небольшими островками; духовенство разсредоточено еще более, но что важнее всего — не было больше таких святых подвижников, как преп. Герман, кто бы сам, из первых рук, мог насаждать семена святости в американской почве. Далее, американцы коренным образом отличались от простосердечных алеутов, и почти все они уже принадлежали к тем или иным христианским вероисповеданиям. Все это послужило причиной ужасной болезни, зародившейся еще до 1917 г. и ясно видимой сегодня в православной Америке, — болезни омiршвления. Снаружи православное духовенство стало все более и более напоминать обычных протестантских проповедников; изнутри забота была главным образом о замещении вакантных должностей на приходах, а об укреплении веры прихожан, о публикации православной литературы по-английски, об открытии для неправославнаго мiра, все еще способнаго слышать и видеть, неслыханнаго и невиданнаго на Западе сокровища истиннаго христианства, святой православной веры, — об этом речи не было.
Революция 1917 г. нанесла православному миссионерству страшный удар: пресеклась помощь из России, единая Церковь в Америке распалась на этническия юрисдикции, и духовенство осталось без помоши перед напором окружающаго неправославнаго мiра. Когда архиеп. Виталий в 30-х г. г. прибыл в США в качестве правящаго архиерея, он обнаружил, что американскому Православию грозит превращение в "протестантизм восточнаго обряда": сохраняя кое-какие внешние признаки, по существу стать еще одной типичной для Америки протестантской церковной группой.
После Второй Мiровой войны, когда в Америке появилась новая волна русских иммигрантов, и основанное архиеп. Виталием Братство преп. Iова Почаевскаго переселилось из Чехословакии в Джорданвилл, впервые за все наше столетие возникла сила противодействия всеобщему омiрщвлению. Но их влияние в основном ограничивалось Русской Зарубежной Церковью; другие юрисдикции сохраняли по преимуществу все то же мiрское направление, отдаляясь от нас все более и более.
Стоит зайти в любую церковь такой модернизированной юрисдикции чтобы увидеть, куда это направление привело: скамьи (по образцу современных западных церквей — пер.), нередко органы, сокращенныя службы подчас с добавкой театральных эффектов, всевозможные уловки для стимуляции пожертвований, причем сплошь и рядом главное внимание — не духовной, а национальной стороне, включая и новейшую форму национализма: американизм.
Храмы нашей Зарубежной Церкви совсем другие: здесь вы не увидите ни скамей, ни органа; здесь чувствуется стремление следовать старинным образцам в иконографии и в декоративном искусстве; здесь благолепие прошлаго. Влияние православной традиции видно и в одежде нашего духовенства, и даже в обычае носить бороду. Чтобы православный священник не брил бороду, или носил на улице рясу, еще лет тридцать назад было в Америке почти немыслимо; и хотя это все внешняя форма, малозначительная на первый взгляд, она оказывает серьезное воздействие на склад ума и души. Теперь же мы видим, что кое-кто из духовенства других юрисдикций, возвращаясь к православным корням, тоже начинает носить рясы и бороды; по их собственным словам, они делают это под влиянием Русской Зарубежной Церкви, в которой они видят образец истиннаго Православия.
Наша с вами задача, однако, взглянуть глубже этих внешних особенностей и определить место нашего Православия в сегодняшней Америке, больше того — найти путь к укреплению, очищению нашего Православия, к тому вечному образцу, который когда-то оставил нам преп. Герман.
А для этого нам необходимо прежде всего знать, кто наш главный враг: это, конечно, дьявол. Его цель — сбить нас с пути; его самое верное средство на сегодняшний день — дух омiрщвления. Именно этим оружием подточено и ослаблено американское Православие, причем вовсе не только в других юрисдикциях. Дух омiрщвления — в самом воздухе, которым мы дышим; от него не укрыться. Смотрим ли мы телевизор, едем ли за покупками, идем ли по улице, — всюду он нас настигает. Во многих больших магазинах, к примеру, непрерывно звучит особаго рода "музыка", безсвязный, беззаботный, навязчивый набор звуков, не дающий сосредоточиться и подумать о чем-нибудь серьезном. (Еще пару лет назад под Рождество кое-где она сменялась рождественскими мелодиями: сколь бы избитыми и примитивными они ни казались, контраст был ошеломляющим. Сегодня, кажется, с такими вольностями покончено. — пер.)
Вся наша Церковь, и каждый из нас в отдельности, находится под ударом. От него не укрыться ни в больших городах, в кругу близких людей, ни в отдаленных поселках: все это лишь ослабляет внешния влияния, но без внутренней духовной борьбы мы безусловно обречены на поражение. Поэтому перед православными Америки — да и всего мiра, конечно, — стоит главный вопрос: как сохранить и вырастить Православие наперекор всепроникающему духу омiрщвления?
А чтобы на него ответить, давайте зададим другой вопрос, на первый взгляд несколько неожиданный: что такое Православие? Но ведь если у нас нет на него четкаго ответа, то мы не поймем, что же именно нам надлежит сохранять и растить. Итак:
Вряд ли удастся определить Православие лучше чем св. Тихон Задонский, русский святитель 18-го века. (Как нам не хватает сегодня его пламеннаго сердца! Нужно больше читать его — и следовать его словам.) Св. Тихон называл Православие Истинным Христианством и даже написал целую книгу под таким заглавием. Но "истинное христианство" — это отнюдь не только правильные взгляды и суждения: сами по себе они вам не помогут. В главе о Евангелии и вере св. Тихон пишет:
"Аще бы кто сказал, что истинная вера есть правое содержание и исповедание правых догматов, правду бы сказал: ибо верному неотменно нужно есть православное содержание и исповедание догматов веры. Но сие единое знание и исповедание не делает человека верным и истинным христианином. Содержание и исповедание православных догматов всегда заключается в истинной во Христа вере, но истинная вера во Христа не всегда заключается во исповедании православных догматов…
Знание правых догматов имеется в разуме; оно часто бывает безплодно, надменно и возносливо… Истинная же во Христа вера есть в сердце; она плодовита, смиренна, терпелива, любвеобильна, милосердна, человеколюбива, алчущая и жаждущая правды, от мiрских похотей удаляется и единому Богу прилепляется, всегда к небесным и вечным стремится и ищет их, подвизается противу всякаго греха и от Бога помощи непрестанно ищет".
Далее св. Тихон цитирует бл. Августина: "Вера с любовью — вера христиан; вера без любви — вера демонов" (гл. 287). Апостол Iаков напоминает нам в своем Послании, что "и бесы веруют, и трепещут". (Iак. 3:19)
Таким образом св. Тихон намечает основныя вехи на подходе к Православию: это нечто живое и горячее (а не абстрактно-холодное), что относится к сердцу (а не только к разуму) и постигается всей жизнью (а не только изучением).
Каждого, кто всерьез принимает Православие, кто начинает восхождение к нему у себя в сердце, кто берется за работу над собой, — того непременно можно отличить, так сказать, по аромату истиннаго христианства: он не похож на тех, кто живет одними интересами мiра. Преп. Макарий Великий, египетский пустынник 4-го в., пишет в своих "Духовных Беседах":
"У христиан — свой мiр, свой образ жизни, и ум, и слово, и деятельность свои; инаковы же и образ жизни, и ум, и слово, и деятельность у людей мiра сего. Иное — христиане, оное — мiролюбцы; между теми и другими разстояние велико… Поелику ум и разумение христиан всегда заняты мудрствованием о небесном, по общению и причастию Св. Духа созерцают вечныя блага… У христиан другой есть мiр, иная трапеза, иныя одеяния, иное наслаждение, иное общение, иной образ мыслей" (Беседа 5, 1, 20)
Ниже я скажу пару слов о том, как православные должны усваивать этот иной мiр и образ мыслей. Православие, истинное христианство, это не просто еще одно вероисповедание: это образ жизни, это жизненный путь, который отличает нас от мiра и который полностью зависит от наполнения нашей повседневной жизни вечным, небесным содержанием.
Если ты православный и не отличаешься от мiра — дело плохо: уж лучше бы ты не был православным. Нет горше зрелища чем те, кто владея сокровищем истинной веры, — сокровищем, которое в наши дни ищут и не могут найти столь многие, — не знает ему цены, не имеет для него применения.
Расскажу вам об одной протестантской общине неподалеку от нашего монастыря в северной Калифорнии. Мне думается, что это пример для нас, или даже предупреждение, а более всего — напоминание о нашем долге и ответственности за то, что нам вручено истинное христианство.
У этой общины — простая и теплая христианская вера, без типичной сектантской ограниченности. В отличие от многих, у них нет доктрины о том, что они "спасены" и поэтому "свободны"; они верят в необходимость духовной борьбы и совершенствования. Они принуждают себя прощать друг друга и забывать обиды; они принимают к себе бродяг и нищих, и устроили для них специальную ферму, где их учат трудовым навыкам и ответственности. Иными словами, христианство для них — смысл и содержание всей их жизни. У них нет полноты Православия, но в том, что у них есть, они на верном пути: это добрые, любящие и боголюбивые люди. Мы должны следовать их примеру и превзойти их.
Приведет ли их такое христианство к спасению — ведомо Богу, а не нам: далеко не все в их жизни и вере согласно с тем, что передано истинной Православной Церкви от Христа и Его Апостолов. Но в любом случае они напоминают нам о нашем наследии. Ведь, случается, наша молодежь, не зная об истинном сокровище Православия, уходят в такия протестантския группы, а то и гораздо дальше: среди девятисот жертв Джоунстауна (популярная секта "Новаго Века" совершила массовое самоубийство в Южной Америке в 1978 г. — пер.) была дочка греческаго православнаго священника.
Я говорю вам об этих протестантах чтобы напомнить, во-первых, о том, как легко теряется духовное наследие, если не знать или забыть про него, а во-вторых и в главных, о том истинном христианстве, которое есть у нас и отсутствует у них. Ведь не только наша молодежь уходит к ним: многие из них переходят в Православие. И что же в этом удивительнаго, спрашивается? Всякий, кто любит истину и всерьез ищет ее, должен увидеть посреди нас нечто говорящее о сокровище истиннаго христианства.
У нас в монастыре мы крестили несколько человек из той общины; в Церковь их зовет благодать, зовут святые Таинства, пристутствие которых они чувствуют в Православии. А став православными, и оглядываясь назад, они уже видят протестантизм совсем в ином свете: все то, что прежде виделось им таким живым и реальным, теперь оказывается довольно-таки пустым и поверхностным. Там им дают практические уроки на евангельском материале, которые скоро исчерпываются и начинают повторяться; здесь они обнаруживают неисчерпаемую глубину христианскаго духовнаго опыта, недоступную даже самым серьезным инославным верующим. Сокровище Православия поручено нам, и мы обязаны научиться лучше его использовать. Это вопрос жизни и смерти — духовной жизни или духовной смерти — как для нас самих, так для тех, кто вокруг нас еще способен услышать голос истинной веры.
Только что из окна вагона я оглядел всю Америку, весь ее неохватный простор и разнообразие. И мне вспомнилось, как преп. Серафим видел просторы русской земли, над которой словно кадильный дым поднимались к небу молитвы верующих. Тут, наверное, кто-нибудь запротестует:"Типичные фантазии новообращеннаго! Америка — это Америка, страна протестантов и безбожников. Православных здесь ничтожное меньшинство, мы замкнуты в себе и не имеем ни малейшаго влияния на жизнь страны". Что ж, я вовсе не говорю, что мы "обратим" Америку: это было бы слишком самонадеянно. Но ведь и сам преп. Герман думал о том же. После перваго "миссионерскаго съезда" на американской земле, когда монахи распределяли между собой территорию Аляски и спорили, кому достанется больше трудов, он написал в письме, что чувствовал, будто находится среди Апостолов, распределяющих для проповеди всю тогдашнюю вселенную.
Однако совсем не нужно обращаться к таким возвышенным образам чтобы увидеть, как молитвы могут вознестись к Господу и над Америкой. Достаточно нам самим — православным христианам — вспомнить, кто мы такие, всерьез отнестись к нашей вере и саму нашу жизнь сделать истинно христианской. Тогда мы станем отличаться от других, окружающие заметят это, заинтересуются, почему мы не такие как все, и найдут у нас ответ на неразрешимые, как им казалось, вопросы.
В поезде у меня было несколько интересных встреч и разговоров о Православии. Я, конечно же, не раздавал брошюр по вагонам, но сам мой вид — в рясе, с крестом и с бородой — привлекал внимание. Сплошь и рядом это было праздное любопытство, что, впрочем, типично для сегодняшняго отношения к православным в Америке: маленький мальчик был убежден, что я Дед-Мороз, а какая-то женщина назвала меня "Аятоллой" (в это время происходила революция в Иране. — пер.) Еще я повстречал несколько человек, которые должны были быть православными: женщину замужем за греком, и еще мужчину, женатаго на гречанке, причем ни муж, ни жена не православные потому, что предки жены перешли в лютеранство "чтобы быть как все": еще одна православная семья стала жертвой омiрщвления.
Но были и плодотворныя встречи. Я разсказывал людям о Православии (о котором им до сих пор не приходилось слышать), поделился несколькими номерами нашего журнала. Вот одна из историй, особенно трогательная для православнаго сердца.
В тот день мы проезжали штат Вайоминг — пустую, промерзшую равнину, только стада антилоп там и тут, — и я разговорился с серьезным молодым человеком. Он обнаружил, что "харизматическое" христианство — не от Бога, и теперь повсюду искал истину. Успев уже разочароваться в римском католицизме и различных протестантских исповеданиях, он взялся учить русский язык чтобы поехать в Россию и послушать, что скажут те, кто страдает за веру. "Уж там-то, наверное, всерьез", — надеялся он, видя кругом столько религиознаго лицемерия. Он подробно разспрашивал меня обо всем, от православной догматики до обычаев и нравственнаго учения; потом прочитал главу о харизматическом движении из нашей книжки "Православие и Религия Будущаго" и подтвердил, что она точно соответствует его собственному опыту, который он сам не умел выразить. Вот вам ситуация, когда Православие, истинная христианская вера, может буквально спасти человеческую душу, доведенную до отчаяния безсильным западным христианством. Посеяно еще одно семя; пускай не весь Вайоминг, но хоть кто-то здесь станет православным.
Снова и снова убеждаемся мы, что Православие, по определению св. Тихона, это и есть истинное христианство, необходимое сегодня как никогда. Это безценное наше богатство не может лежать без дела. Совсем не обязательно ходить по домам, как "Свидетели Iеговы", или проповедовать на улицах. Наша вера найдет себе естественное внешнее выражение, коль скоро мы станем работать над ней, коль скоро мы предоставим ей возможность изменить нашу жизнь.
Вот что я услышал недавно от одного искренне верующаго человека: "Православие — это истина, но она слишком сложна для нашего времени. Поэтому я мало с кем говорю о Православии". В этих словах есть зерно правды: Православие действительно гораздо сложнее западных вероисповеданий; но тем не менее каждый, в ком есть стремление к живой, требовательной вере, способен принять его. Так что надо гуще сеять, чтобы был богаче урожай. Но прежде всего надо обратиться к своей собственной жизни и в самом центре ея поставить и укрепить истинную православную веру.
Как этого добиться? В какой-то мере ответ известен каждому, кто не удаляется от Церкви и ея учения: ходи на службы, храни веру, причащайся Св. Даров, читай православные книги. Но, бывает, люди делают все это почти механически, не углубляясь в Православие.
Ходить в церковь и соблюдать внешнюю форму Православия — этого мало: надо еще ясно отдавать себе отчет во всем, что бы вы не делали. Если вам приходилось говорить с протестантами или атеистами, которые всерьез хотят узнать о православной вере и обычаях, вы согласитесь с тем, как это важно. Ведь отвечая на их вопросы, вы можете хотя бы слегка приоткрыть им глубину Православия и тем самым, по существу, спасти их души. Почему вы осеняете себя знаком Креста? Почему вы молитесь святым? Почему у вас в церкви стоят, или кланяются до земли? Почему у вас всегда поют "Господи, помилуй"? Что такое Причастие? Почему вы разсказываете о своих грехах священнику? Особенно в наши дни, когда вокруг нас столько не знакомых с истиной, но упорно ищущих ее людей, нельзя допускать, чтобы все это происходило просто по привычке: мы должны уметь, по словам Ап. Петра, дать отчет обо всем, во что мы верим и что делаем. Задавайте вопросы, читайте, разбирайтесь в церковных службах по книгам, — тем или иным путем, но углубляйте свои знания.
Далее, недостаточно изучать Православие: необходимо буквально пропитываться им. Преп. Серафим учил, что христианин должен "весь как бы погружаться в Закон Божий"; это требует от нас гораздо большего, чем думают некоторые. Но нельзя, конечно, хвататься за все сразу. Если вы ходите в церковь по воскресеньям, начинайте бывать на всенощной по субботам и в канун праздников; если вы поститесь Великим постом — постарайтесь попасть на замечательныя великопостныя службы — литургию Преждеосвященных Даров, Андреев канон, Похвалу Пресвятой Богородицы.
И еще очень важная вещь: надо читать. Iоанн Златоуст говорит даже, что без чтения духовных книг невозможно спастись. Почему так? Все дело, опять-таки, в мощном влиянии мiра, которому мы безсознательно подвергаемся день за днем и час за часом: мы неминуемо поддадимся ему, если не будем сознательно сопротивляться, наполнять свой разум и сердце христианскими образами. Для этого есть множество книг, и по-русски, и по-английски. Прежде всего, конечно, Священное Писание и его православные толкователи. Далее, жития святых и современных подвижников; "Моя жизнь во Христе" прав. Iоанна Кронштадтскаго; "Невидимая Брань" в изложении Никодима Святогорца и Феофана Затворника; "Душеполезныя Поучения" Аввы Дорофея; "Духовныя Беседы" Макария Великаго; богослужебные книги, все в большем числе выходящия по-английски; "Лавсаик" с житиями пустынников, чьи слова звучат сегодня так же свежо и верно, как и полторы тысячи лет назад; жизнеописания новомучеников России; "Единое на потребу" архиеп. Андрея (Рымаренко). Все эти книги, и множество других, вы можете купить в монастырском книжном магазине. Они вносят изумительную ясность в душу каждого, в ком есть хоть искра живой веры: они раскрывают дверь навстречу свежему ветру невидимаго мiра, без которого душа чахнет и гибнет.
Но, разумеется, стержень углубления веры — это целительныя средства церковнаго покаяния и святой Евхаристии, которыя вы должны принимать во всей возможной полноте, как рекомендует вам священник. А вместе с ними — и каждодневныя проявления христианской любви: пожертвования на церковныя нужды, помощь больным и бедным. Если вслед за вашими добрыми делами идет и сердце, то они помогут вам зашититься от омiрщвления, подняться над этим временным мiром к Небесному Царству.
Есть, конечно, и оборотная сторона у нашего движения вглубь Православия: чего надо избегать, чему сопротивляться. Когда невидимая брань станет для вас реальностью, когда вы убедитесь в том, что христианство у вас в душе терпит непрпрестанные удары невидимых врагов, особенно через дух омiрщвления, вам станет ясно, с чем именно в вашей жизни никак нельзя мириться и с чем надлежит бороться в первую очередь. Но эта борьба сильно облегчается всеми благодатными, вдохновляющими элементами христианской жизни, о которых мы говорили выше. Мы не имеем права забывать, что окружающий нас мiр в значительной мере подчинен дьяволу, "князю мiра сего", и что его главное оружиепротив нас — это наше пристрастие к земному. Но если мы остаемся православными и не отступаем в борьбе, мы получаем от Бога Его благодать, которая только и способна оторвать нас от земли и поднять в небо.
Теперь давайте поговорим об опасностях, подстерегающих нас на пути к живой и глубокой православной вере. Слушая наши разговоры, можно было бы подумать, что достаточно разгореться ревностью о Православии, как дело сделано: ты уже в Царствии Небесном. Но, к сожалению, у нас есть противник — дьявол; стоит нам сделать шаг — и он тут как тут. Я разскажу о трех направлениях, откуда можно ждать его удара; это поможет к тому же лучше понять, что такое истинное христианство.
Первая опасность подстерегает того, кто начинает читать православные книги, увлекается ими, но ошибается в применении прочтеннаго к своей собственной жизни. Св. Игнатий Брянчанинов (которого вместе со св. Феофаном Затворником можно назвать путеводной звездой для нынешняго века) написал книгу под заглавием "Приношение современному монашеству": к его словам должен прислушаться каждый православный нашего времени. Он предостерегает неопытных читателей от излишняго увлечения примерами из жизни святых отцов и подвижников: иначе, пишет он, "несбыточная мечта о совершенстве" затмит, заслонит собой скромные задачи повседневной христианской жизни (гл. 10).
Это крайне распространенный недуг. Мы думаем об отшельническом подвиге, а рядом, прямо перед носом, кто-то попал в беду, но чтобы помочь — это в голову не приходит. Или же "с позиции возвышеннаго христианства" начинаем поносить других, забывая о христианской любви и доброте, без которых всей нашей "возвышенности" грош цена. Необходимо научиться на опыте как применять святоотеческое учение и само Св. Писание к нашему уровню и практическим обстоятельствам. Духовная жизнь — не теория, не алгоритм. Все, что мы узнаем в Православии, должно войти, врасти в нашу жизнь. Бывает, мы читаем об исихазме и Iисусовой молитве, с усердием произносим ее, — и остаемся по-прежнему слепыми к своим собственным страстям и глухими к нуждам ближняго, а ведь это надо было надежно усвоить прежде чем приступать к исихазму. Каждый должен читать книги по своим силам и уровню подготовки (те, что я перечислил выше, подходят для начинающих), читать без фантазий, со смирением, с ясным сознанием того, насколько мы сильно подвержены влиянию мiра и насколько далеки от христианскаго совершенства.
Вторая болезнь современнаго Православия тесно связана с первой: это болезнь "соблюдения правил". В какой-то мере это естественная реакция всех тех, у кого только что открылись глаза на христианскую веру и духовную жизнь: чем больше они узнают о православном учении и обычаях, тем яснее им становятся заблуждения и ошибки их прошлой жизни, и тем сильнее желание исправиться. Это, разумеется, похвально, хотя поначалу одолевает формализм и возникает множество новых ошибок из-за гордости (которую всем нам так трудно в себе обнаружить). Но если вы твердо уверены в своей собственной правоте и постоянно поправляете других, если вы направо и налево цитируете каноны в доказательство чужих нарушений, если неизменно оказывается, что вы все знаете лучше других — вы заразились вирусом "соблюдения". По этим симптомам распознается духовная незрелость, и в нормальных условиях они проходят сами собой по мере духовнаго роста.
К сожалению, однако, в наше время, когда дух омiрщвления отравляет даже церковную жизнь, многим грозит хроническая, неизлечимая форма "соблюдения правил". Теперь это уже не только болезнь новообращенных: епископ Киприан (ныне митрополит Оропско-Филийский), один из достойнейших архиереев Греческой старостильной Церкви, свидетельствует о неисчислимом ущербе, который "соблюдательство" причинило греческому Православию в виде нескончаемых ссор и расколов. Такие борцы за "православие" могут смело принять на свой счет замечание русской старушки об одном активисте из новообращенных американцев: "Православия-то у него хоть отбавляй, вот только христианства не видно…"
У "Православия без Христа" есть другое, более распространенное название: фарисейство. Для фарисея, с головой ушедшаго в формализм, в букву церковных законов, исчезает связь с их животворящим духом, духом истиннаго христианства. Я не хотел бы критиковать никого в отдельности: все мы так или иначе страдаем отэтойболезни. Моя цель — предупредить вас об опасности, предостеречь от потери контакта с безценным сокровишем, которое Церковь сохранила для нашего спасения вплоть до нынешних зловещих времен.
Даже в умеренной, не самой злокачествкнной форме, дух "собдюдения ради собдюдения" оказывается совершенно безплодным. Приведу вам в пример одного нашего добраго знакомаго, афонскаго монаха из числа так называемых зилотов. В целом, по сравнению с прочими, он далек от фанатизма: признает благодатность Св. Таинств православных церквей новаго стиля, принимает благословение от нашего духовенства, и пр. Однако что касается основного зилотскаго принципа о литургическом обшении, он соблюдает его совершенно неукоснительно, а именно: избегает общения не только с теми епископами, которые уклонились от православной истины (как, например, Константинопольский патриарх), и не только с теми, кто общается с ними, но также и со всеми теми, от кого так или иначе, через любое число промежуточных звеньев, можно протянуть к ним цепь общения. Тем самым, например, вся Русская Зарубежная Церковь в его глазах оказывается "зараженной" за счет случаев литургическаго общения с другими православными церквами; поскольку в наше время желаемая им степень "чистоты" практически недостижима, он состоит в общении только со своим священником и небольшой группой афонских монахов: вся остальная Православная Церковь по их мнению "загрязнена".
Что ж, быть может и вправду осталась на земле всего только горстка хранителей совершенно "строгаго" и "чистаго" Православия; но чтобы во всем мiре было лишь с десяток православных христиан, с кем можно поддерживать единство веры и Св. Причастия — этого, безусловно, не может быть. Ясно как день, что это тупик: даже если разум и согласится с таким формальным Православием, верующее сердце никогда не примет его: в нем нет места подлинной христианской жизни. Нужно найти способы поменьше безпокоиться о "соблюдении" и побольше — о самой сущности Православия.
И в частностях болезнь "соблюдения правил" тоже дает о себе знать. Хорошо, что мы предпочитаем иконы традиционных византийских образцов; но плохо, когда мы демонстрируем пренебрежение более современными иконами живописнаго стиля, которые еще сохранились у нас во многих церквах. То же самое должно быть сказано и о церковном пении, об архитектуре, о правилах поста, о коленопреклонении, и пр. Стараясь по возможности придерживаться принятых правил, мы обязаны помнить, что это внешния стороны Православия: они имеют смысл лишь тогда, когда за ними — дух истиннаго христианства, о котором говорит св. Тихон. Антихрист в повести Вл. Соловьева, чтобы привлечь к себе православных верующих, открывает музей христианских древностей. Не исключено, что и облик самого Антихриста (Откр. 13:14) будет выдержан в строго традиционном византийском стиле: стоит поразмыслить над такой печальной возможностью.
И, наконец, третья опасность: о ней я упомяну лишь вкратце, потому что для нашей Церкви она, к счастью, не характерна. Речь идет о так называемом "харизматическом движении", претендующем на "стяжание Св. Духа" по той или иной протестантской методологии. Здесь столько надутаго самодовольства, столько знакомых по православным источникам признаков духовнаго самообмана (прелести), что и говорить об этом не стоит: с Православием тут мало что найдешь общаго.
Разобравшись с этими предупреждениями, давайте возвратимся к нашей основной теме и посмотрим, что дает нам сегодня Русская Зарубежная Церковь чтобы мы могли лучше узнать, оценить, и употребить в дело наше сокровище Православия.
Путь распространения православной веры мы называем "традицией" — преданием. Это значит, она не просто усваивается из проповедей и книг; она передается — от отца к сыну, от старшаго поколения к младшему, от одних верующих к другим, — в каждодневном молитвенном общении. Если мы постоянно общаемся с живыми носителями традиции, болезнь "соблюдения правил" нам уже не так страшна: традиция нас поправит. Но это не значит, конечно, что нужно принимать на веру все, что мы слышим от благочестивых с виду людей; в случае сомнений и разногласий надо обращаться за помощью к Отцам Церкви и всеобщему церковному преданию.
Некоторые из тех, кого принято называть носителями традиции, сообщают нам нечто особенно важное. Я упомяну из них лишь троих: двое, хорошо знакомые кое-кому из слушателей, уже умерли, третий пока жив. Все трое так или иначе связаны с Россией, с ея страданиями под ярмом богоборческой власти, и это, разумеется, не случайно.
Первый — владыка Андрей (Рымаренко), архиепископ Ново-Дивеевский; он умер в прошлом году, без остатка отдав Церкви свою долгую и плодотворную жизнь. Когда в России разразилась революция, он был совсем еще юношей, и ему пришлось переосмысливать свою молодую жизнь в новых условиях. Для чего жить, и к чему стремиться, если разрушены все основы нормальнаго бытия? С детства он помнил тепло православной веры; теперь он снова стал искать ее, но не мог найти до тех пор, пока сам не убедился: нужно искать гораздо глубже, не минуя страданий по дороге к цели.
Достоевский углубил его мiровоззрение; неправославная христианская группа показала ему пример горячей веры, но не заполнила пустоту в душе. Наконец, один священник раскрыл ему смысл, существо церковных служб и обрядов. Он стал читать Отцов Церкви и ожил, вернулся к жизни из пропасти отчаяния. Вот тогда-то повстречались ему последние Оптинские старцы: Нектарий, который научил его, что истинное благочестие — это благая честь всему, что Богово, и Анатолий, который дал ему книжку св. Тихона "Об истинном христианстве" и велел жить по ней.
И с тех пор, где бы он ни был, — в Советской России, в Германии, в Америке, — повсюду целью его было создать среду той живой христианской веры, которая спасла его самого и могла спасти других. Он видел, что наша христианская жизнь в значительной мере поверхностна и теплохладна, и всегда старался пробудить в нас подлинную внутренню православную веру, горячую, с глубоким и точным смыслом. "Парниковое христианство", какое-то облако приятных ощущений вместо непрестанной борьбы и стремления к истине, было ему глубоко противно. Да и нам, новообращенным православным, тоже недалеко до такого "парниковаго христианства". Мы будем жить возле церкви, где хороший священник служит по-английски, ходить регулярно в церковь, принимать Св. Таинства, даже принадлежать к "правильной" юрисдикции — и все же оставаться холодными, безчувственными, безплодными, надменными, точно как сказал св. Тихон. Такими мы и останемся, раз у нас нет того жара, той готовности к борьбе, о которой говорил владыка Андрей. Как-то раз, только заподозрив одного молодого человека, что тот начал сползать в этом направлении, владыка схватил его за плечи и буквально начал трясти, со словами: "Не смей быть лицемером!"
Недавно вышедшая книжка "Возрождение православнаго образа жизни" подробнее разскажет вам про владыку Андрея и его православную философию: Православие — дело жизни и смерти, без полнаго напряжения всех сил души оно невозможно. Если Православие служит в качестве источника приятных ощущений — это не Православие.
Другой замечательный человек долгие годы жил прямо здесь, в Джорданвилле. Я говорю о философе Иване Михайловиче Андрееве. Подобно многим своим интеллигентным современникам, в годы революции он держался либеральных взглядов; лишь постепенно, лет за десять, возвратился он к Православию и открыл в нем для себя философию жизни, недоступную западным школам. Поездки в Саров, в Дивеево и в другие русские монастыри, как раз перед тем как большевики уничтожили их, укрепили, углубили его молодую веру. Потом, в страшные двадцатые и тридцатые годы, сделав свой выбор в пользу истины, он оставался в Катакомбной Церкви.
У Андреева был тонкий философский ум, но, что главное, у него было живое православное сердце, полное боли за всех тех, кто теряет веру, любовь к Богу и ближн