Сеул сообщил о рекордном за последние 17 лет росте экономики Северной Кореи. Как указывается в докладе южнокорейского центрального банка, в 2016 году номинальный ВВП КНДР увеличился на 3,9% и составил 32 трлн южнокорейских вон (28,6 млрд долларов), большой вклад внесли горнодобывающий и индустриальный секторы. Страна в этом году оправилась от засухи, собственный вклад вносят расходы на военную сферу. Около 90% от всей внешней торговли КНДР приходится на КНР, а основным товаром являются природные ресурсы. За 2016 год показатель здесь вырос на 4,7% — до 6,55 млрд долларов. Выработка электроэнергии взлетела на 22,3% — это максимум за все время наблюдений, то есть с 1990 года. В 2015 году номинальный ВВП Северной Кореи на душу населения впервые с конца 1980-х годов превысил одну тысячу долларов, несмотря на введенные санкции. Это всего 4,5% от аналогичных показателей Южной Кореи. 93% торгового оборота КНДР приходится на Китай. За 2016 год этот оборот вырос на 4,7 процента — до 6,55 миллиарда долларов. Ранее "Правда.Ру" сообщала, что в нынешнем году на северокорейской экономике отразится эмбарго Китая на ввоз угля из КНДР. Кроме того, Китайская республика начала ограничивать поток нефти в Северную Корею. Какими будут экономические показатели страны в этом году — пока неизвестно. Не ждет ли Россию та же участь, что и КНДР, — экономический рост в условиях изоляции, "Правде.Ру" рассказал руководитель школы востоковедения ВШЭ, доктор исторических наук Алексей Маслов.
— Сейчас очень активно обсуждают новые санкции США против России. А не может ли нас ждать та же участь, что и КНДР, то есть экономический рост в условиях мировой изоляции? Если есть у нас предпосылки для такого развития ситуации, то какие?
— Если говорить о росте экономики КНДР, мы должны учитывать важные моменты. Во-первых, здесь есть эффект нулевой базы, нулевого старта. Они начали наращивать экономику в условиях фактически отсутствия серьезного промышленного производства. Поэтому нормальный средний уровень для них означает взлет.
Во-вторых, в тех цифрах, которые дает госкомстат КНДР, есть большие сомнения. С одной стороны, абсолютно очевидно, что в КНДР нет того голода, который предсказывали, нет падения и краха. С другой стороны, мы можем увидеть большое повышение цен на бензин и нефтепродукты в условиях санкций, что, в конечном счете, ведет, как минимум, к уменьшению ВВП из-за возрастания себестоимости продукции.
И третий момент: экономический потенциал КНДР и России несопоставимы, а структура экономик абсолютно разная. КНДР живет в условиях санкций уже в течение 20 лет, и главная их задача — не опережающий рост, а продовольственное обеспечение населения. И конечно, перераспределение всех доходов — легальных и нелегальных — на развитие военного сектора. Это единственное, чем КНДР может объективно похвастаться.
— Давайте сравним с Россией.
— В России ситуация совсем другая. Во-первых, у нас имеется довольно много социальных обязательств перед гражданами: образование, медицинское обслуживание, пенсии. Все это занимает у бюджета довольно большое количество денег. Во-вторых, климатические условия России — большая протяженность, малая плотность населения за Уралом — делает более дорогими перевозки и вообще любую логистику по этой территории. КНДР, где население 25 миллионов, и довольно компактная территория в этом отношении от нас отличается радикально.
И в-третьих, российская экономика исторически, за весь постсоветский период, в той или иной степени была ориентирована на внешний мир, на экспортно-импортные операции. Речь идет не только о поставках газа и нефти, но и о зарубежных кредитах, ввозе-вывозе капитала. Россия в течение последних десятков лет работала как открытое государство и была интегрирована в мировую экономику. Под это была построена и вся банковская система России.
Пошаговая изоляция идет в условиях, когда Россия не перестроила свою экономику на изоляционистский лад. И в этом плане идея экспортозамещения опасна, поскольку ведет к модели постоянно догоняющего развития. Я думаю, что в этом заключаются ошибки планирования, это может иметь обратный эффект и вести к торможению экономического развития.
Если мы посмотрим потребление на душу населения в КНДР и в России, в КНДР оно почти в десять раз меньше. Российские граждане вряд ли захотят жить на том уровне потребления, это совсем другая модель.
— Пенсии, больничные, декретные, бесплатные детские сады и школы — это в КНДР, как и у нас, забота государства, а отличие только в уровне потребления?
— Да, в КНДР действует социалистическая модель, как когда-то у нас во времена Советского Союза. Все делается за счет исключительно государственных средств, государственных фондов, но надо учитывать, что в целом у них все обходится дешевле, учитывая уровень зарплат в медицине, дешевое производство местных лекарств, низкий уровень социальных расходов, социальной платы за коммунальные услуги. Грубо говоря, на одного человека государство тратит в абсолютной цифре значительно меньше денег, чем у нас. У них меньше зарплата, но и меньше расходы. А еще в КНДР пенсионеры продолжают активно работать, например, в сельском хозяйстве. Пенсионеров-путешественников, живущих за счет детей, в КНДР практически нет.
— Может, и не в тех цифрах, как рапортует Корея, но очевидные успехи у них есть. И добились они их, как сообщается, благодаря плановой экономике, максимальной занятости трудоспособного населения и почти полному отсутствию коррупции. Это так? В отношении России это могло бы сработать действенно и эффективно?
— С двумя последними пунктами я соглашусь, они были бы эффективны и для нас, а с плановой экономикой все не совсем так. Мы почему-то представляем, что КНДР — это государственная экономика сверху донизу. На самом деле в Северной Корее очень медленно идут некоторые реформы на низовом уровне. Есть небольшие частные ресторанчики, частные маленькие мануфактуры, кустарные, которые производят часть прибавочной продукции. То есть КНДР не торопясь проводит экономическую реформу. Они об этом не говорят: это означало бы отказ от принципов социализма; но тем не менее это реальность. Я думаю, в том числе и из-за этого удалось прибавить ВВП.
— Министр Максим Орешкин только что также говорил о росте ВВП России. Во втором квартале он ускорился до 2,7%. Если экономика КНДР растет несмотря на два десятилетия санкций, Иран тоже выдержал, так неужели экономика России обречена на провал?
— Мы должны смотреть не просто рост, мы должны наблюдать за экономикой в течение 9-12 месяцев, тогда можно будет сказать, что тенденция закрепилась. Экономика всегда привязана к конкретной стране. Как я уже сказал, одно дело, население Северной Кореи со своим уровнем потребления и 25-ю миллионами жителей, Иран, где, кстати, довольно высокий уровень бедности, и Россия, которая уже привыкла к определенному уровню жизни. Соответственно, чтобы жить в темпе роста Северной Кореи или не рухнуть, как не рухнул Иран, нам всем нужно сократить потребление, работать исключительно на выживание страны. Причем такое желание и стремление необходимо иметь большинству.
Кроме того, есть одна существенная разница: КНДР — государство, которое угрожает миру, по крайней мере, на словах, а Россия хочет сотрудничать, не стремится к изоляции. Но на фоне серьезнейших шагов во внешней политике, совершенных на фоне неудачной модели экономики, мы пришли к такой ситуации.
— А в сравнении с Китаем?
Если говорить о Китае, то необходимо отметить: там очень много проблем с правами человека, с претензиями Китая на Тайвань, на преимущество в Южном Китайском море. Но из-за того, что Китай активизировал все территориальные споры в условиях очень мощного развития экономики, масса стран, которым не нравится Китай, например, США, не стали активно выступать по этому поводу. Потому что Китай сумел привязать их к своей экономике. То есть первичным оказалось экономическое развитие.
Теперь Китай не так просто опрокинуть экономически. Хотя там есть и задержка развития, некое замедление, но в реальности китайская экономика сумела проникнуть во все страны мира. Если бы Россия вела себя так же, как Китай, и вместо покупки футбольных клубов приобретала бы крупные западные предприятия или доли в западных предприятиях, то мир бы зависел от России не меньше, чем сейчас зависит от Китая. И тогда любые политические поступки России вызывали бы если не восхищение, то, по крайней мере, молчаливое уважение.