В последнее время часто появляются сообщения о новейших научных разработках в сфере генной инженерии. В частности, о применении методов генной инженерии в борьбе с ВИЧ и онкологическими заболеваниями. Можно ли изменить жизнь, внося изменения в структуру ДНК? И какие опасности таят в себе такие попытки? Об этом в прямом эфире видеостудии Pravda.Ru рассказал генетик, генеральный директор медико-генетического центра "Генотек" Валерий Ильинский.
— Сообщения о создании неких генетических редакторов, способных ускорить эволюцию иммунной системы или заставить раковые клетки самоуничтожаться, звучат как отрывки из фантастического романа. Работы, ведущиеся в этом направлении, действительно перешли в плоскость практики?
— Технология адаптирования генома появилась всего несколько лет назад. За это время единственное, что успели сделать ученые, — опробовать ее в нескольких моделях. До момента, когда все эти технологии найдут клиническое применение, пройдет, по крайней мере, 5-10 лет. Мы с вами скорее всего станем тому свидетелями, но, конечно, не стоит ожидать, что уже завтра с помощью редактирования генома начнут излечивать людей от всех возможных заболеваний.
— Редактирование генома — что это такое?
— Геном — это некая информация, закодированная в молекулах ДНК. Мы с вами разные, отличаемся и внешне, и работой внутренних органов, и эти отличия обусловлены именно геномом. Точно так же некоторые заболевания являются следствием определенных нарушений в нашем геноме — например, онкологические.
Ученые предполагают, что, если им удастся скорректировать эту позицию в геноме, можно будет снизить риск возникновения у человека какого-то заболевания или совсем от него избавиться. В первую очередь речь идет о наследственных заболеваниях, однозначно связанных с конкретной мутацией ДНК.
— Как это происходит? Берется фрагмент генома, в него вносятся какие-то корректировки, после чего ген начинает функционировать немножко по-другому, и человек становится невосприимчив к определенным болезням?
— Все зависит от того, какое заболевание, какую модель выбрали ученые. Если речь идет, например, о вирусе иммунодефицита человека, здесь можно говорить о невосприимчивости: определенный ген кодирует рецептор на поверхности иммунных клеток.
Вирус иммунодефицита использует именно этот рецептор для того, чтобы входить в клетки. При этом у примерно одного процента людей в норме есть мутация, передающаяся по наследству, которая приводит к тому, что этого рецептора на поверхности клеток нет. Такие люди гораздо более устойчивые к вирусу иммунодефицита — фактически он не может встроиться в их клетки.
Ученые предполагают, что, если им удастся у людей, больных вирусом иммунодефицита, нарушить работу этого гена, убрав рецептор с поверхности клеток, вирус перестанет размножаться и заражать новые клетки.
Пока мы не знаем, какие противопоказания могут быть у технологии редактирования генома. Эти технологии насчитывают всего несколько лет со времени открытия, а практика — даже лабораторная — еще меньше. Нет статистики, невозможно судить, как применение подобного рода технологий может повлиять, например, на потомство.
— Существует ли опасность негативного применения этого открытия — допустим, можно запрограммировать уязвимость к болезням и использовать ее в каких-то боевых, военных целях?
— В целом многие аспекты работы генетической информации, генетического механизма нам пока что неизвестны. Мы не всегда можем прогнозировать последствия, к которым приведет то или иное изменение. Сейчас ученые исправляют ошибки природы, исправляют мутации, используя те варианты, которые уже есть у здоровых людей в популяции. Мало случаев, когда вносится что-то совсем новое, какие-то изменения, ранее не встречавшиеся.
Может ли это породить проблемы? Да, потому что мы не уверены, не приведет ли изменение, кроме прогнозируемого позитивного эффекта, еще и к негативному, о котором мы просто не знали. Такой случай уже был в начале 2000-х годов: в Соединенных Штатах испытывали генную терапию, попытку как-то отредактировать геном, внедриться в него, и это привело к нескольким смертельным случаям.
Основная проблема этих технологий заключается в том, что изменение нельзя отменить. Если мы отредактировали геном, то для того, чтобы отменить это редактирование, нужно отредактировать геном заново. Это достаточно сложно при нынешнем несовершенстве технологий.
Мы в любой момент можем прекратить принимать лекарства, дающие какой-то нежелательный побочный эффект, но в случае с редактированием генома такой вариант не пройдет. Поэтому процесс внедрения этой технологии ведется очень медленно и очень аккуратно. Можно ли применять редактирование в военных целях? Чисто гипотетически, если фантазировать, — наверное, можно, но крайне сложно.
— Уже создана целая индустрия ГМО-продуктов: ГМО-растения, ГМО-мясо и так далее. Можно ли говорить о ГМО-людях?
— Ну, пока что о таком феномене неизвестно. Испытания генно-инженерных технологий, как правило, проводятся все-таки не на человеке. Но определенная аналогия просматривается. Действительно, редактирование генома, те или иные изменения, вставки в геном сначала вошли в индустрию сельского хозяйства, а сейчас уже выходят в медицину.
— С точки зрения новых разработок в этой сфере, какое место занимает Россия?
— К сожалению, если говорить о редактировании генома и медицинского применения этой технологии, Россия — догоняющая страна. У нас нет каких-то прорывных работ. Мы стараемся повторять то, что уже реализовано где-то, с отставанием в 3-5 лет. Но при этом есть определенные сферы, где Россия действительно, в соответствии с лозунгом, впереди планеты всей. Например, в биоинформатике.
Нельзя сказать, что мы на голову опережаем остальных, но уверенно держим планку. Российские специалисты обладают заслуженным авторитетом. И пусть не по количеству, но по качеству работы наших соотечественников привлекают внимание, вызывают интерес международных научных кругов.
Беседовал Дмитрий Нерсесов
Подготовил к публикации Юрий Кондратьев