Томас Карлейл в XIX веке заметил, что для стабильно-анархического свободного рынка необходим констебль. То есть, тот самый ненавидимый либеральными публицистами 1990-х административный ресурс. Свобода на рынке существует пока есть административный ресурс. Когда его нет, рынок распадается и начинается война за установление над рынком нового констебля.
Каким же административным ресурсом располагает и располагала Россия для свободной многомиллиардной торговли своими энергоресурсами в Европе? Только верой в международное право в том виде, в каком оно сложилось после Второй мировой войны.
Фантомное ощущение сильного присутствия в Европе порождало веру в незыблемость действительно взаимовыгодной для Европы и России торговли. Но реальность такова, что сильного присутствия в Европе у России нет уже давно. Такое присутствие есть в Европе у Соединённых Штатов, а не у России. Поэтому Соединённые Штаты вполне закономерно гонят с рынка конкурентов, чтобы освободить его для себя на таких условиях, которые выгодны для них, а не для кого-нибудь другого. Классика применения административного ресурса.
В экономической теории незаслуженно мало внимания отведено значению военной силы для экономики. Мало того, что военные расходы являются главным, а зачастую единственным источником технологического прогресса и важнейшим стимулом экономического роста. Но военная сила — это единственный гарант сохранности инвестиций и экономических позиций стран. Нравится это кому-то или нет, но так было всю писаную историю человечества, и нет оснований сомневаться в том, что так будет и впредь.
Отсюда следует, что Европа, как важный рынок, для России практически потеряна, так как там наше административное влияние устремилось к нулю.
Западная граница, которая была важнейшей экономической плацентой России, начиная с Петра, должна теперь отдать приоритет границе южной, где не существует консолидированной антироссийской политической ситуации. То есть, направления российской торговли возвращаются к конфигурации, существовавшей до XVIII века, когда главными экономическими контрагентами России были Персия и другие страны мирового Юга.
В Европе многополярности не получилось. Даже биполярности не вышло, кроме как в ментально-патологическом смысле. Но многополярность естественным образом может стать основой постевропейской архитектуры экономической безопасности России, но уже не на западной, а на южной её границе.
На юге Евразии физически нет гегемона. Позиции НАТО в регионе, благодаря Турции, напоминают игру в испорченный телефон. В Афганистане Запад провалился не менее, если не более болезненно, чем СССР или до него Британская империя. По сути, американское присутствие в регионе сведено к "зелёной зоне" Багдада и сохраняющимся симпатиям к доллару на постсоветском пространстве. Даже прежние сателлиты, вроде Саудовской Аравии, ведут себя всё более непочтительно по отношению к Вашингтону.
Итак, в Евразии нет гегемона, но есть несколько центров, которые и представляют на сегодня многополярный мир:
Все ведут собственную политику и играют в собственные игры. Если получится создать реально работающую многополярную систему в Евразии, то возрастут шансы распространить её со временем на весь мир.
В многополярности много достоинств, но есть и очевидные недостатки, особенно в области экономики. Когда констеблей много, то непонятно, чьим требованиям повиноваться. Экономический корабль многополярности взлетит, только если удастся создать единый рынок, функционирующий на более или менее общепринятых началах. Именно здесь нужна не западоцентричная, а многополярная торговая организация, своя финансовая архитектура, не зависящая от проамериканского МВФ и другие институты организации экономической жизни. И, наконец, нужна своя большая многополярная дубинка для защиты новой зоны экономического процветания от противоправных действий третьих лиц.
На самом деле, строительство нового миропорядка уже идёт довольно давно. Ведь ШОС, как прототип многополярной политической организации, создана не вчера. Создание газового хаба в Турции — это элемент новой незападоцентричной торговой инфраструктуры.
Торговля России с Европой была очень удобной для участников: газ поставлялся по суше, по надёжной распределительной системе. Европейские товары было удобно покупать небольшими партиями, перевозя их по развитой сети автомобильных дорог. Экспортное финансирование в Европе хорошо налажено. Евроазиатская торговля таких преимуществ пока лишена.
Буквальное воспроизведение европейской логистики вряд ли возможно или целесообразно. Нужна более диверсифицированная инфраструктура, включающая в себя железнодорожные и морские пути, создание региональных распределительных хабов, ну и, конечно, новых автострад в южном направлении.
И совершенно очевидно, что переход России к торговле через южную границу совпадает с китайской программой "Один пояс — один путь", как два кусочка паззла. Рождены друг для друга. С одной важной поправкой — в китайской концепции торговые пути идут из Китая в Европу. В новом российском варианте внутрирегиональная торговля может стать важнее торговли с Западом для всех её участников.