На минувшей неделе Росстат сообщил, что уровень бедности в России сократился до минимума с 2014 года.
И по итогам 2020 года — года пандемии — в России проживает 17,8 млн человек с доходами ниже прожиточного минимума, это 12,1%. И это самая низкая цифра за последние 6 лет.
Как соотнести эти цифры с тем, что из каждого утюга, образно говоря, нам сообщалось о том, насколько был тяжелый год для России, для бизнеса, для людей? О том, что очень многие работу потеряли, доходы упали практически у всех, а цены выросли в разы…
Своим мнением об этом в эфире авторской программы главного редактора "Правды.Ру" Инны Новиковой поделился исполнительный директор Международной мониторинговой организации CIS-EMO, кандидат политических наук Станислав Бышок.
Читайте начало интервью:
Убитому авиастроению импортозамещение не поможет
Байден в своей антироссийской риторике предсказуем. И это плюс
Украина — США: "ах, обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад"
Донбасс: пойдет ли Россия дальше демонстрации серьезности намерений
"Дальневосточный гектар" будут заполнять жителями Донбасса?
— Что бы ни говорили про минимальную инфляцию, просто нужно прийти в магазин. Я, например, хожу в один и тот же магазин, и если я вижу, что стоимость той корзины, которую я беру обычно, выросла в 2, а то и в 3 раза, я понимаю, что это рост цен, что бы мне ни рассказывали.
И вот я вдруг слышу такое заявление, что, оказывается, у нас сейчас минимум людей, у которых доход ниже прожиточного минимума.
Это так Росстат считает или действительно какое-то чудо экономическое произошло?
— Я тоже хожу в одни и те же магазины, и как-то у меня чек существенно растет в последние годы. Хотя покупаю более-менее то же самое.
Тут речь идет о бедности. Это когда человек сам о себе говорит, что он бедный, он видит, что цены начинают кусаться и чек становится больше. И мы используем какие-то критерии, которые соответствуют нашим статистическим ведомствам.
Действительно, когда наши соотечественники сегодня, в 2021 году, говорят, что нечего есть — мы же понимаем, что они это не в прямом смысле слова говорят, а выражаются фигурально.
С другой стороны, мы вспоминаем 1991-1993 годы. Тогда было по-настоящему тяжело, в том числе даже с продуктами первой необходимости.
Проблема в том, что не только сама по себе экстремальная бедность играет роль в нашем плохом социальном самочувствии, но еще и социальное расслоение.
Причем второе — в большей степени. Когда мы видим, что есть люди, которые едва сводят концы с концами, пусть и не голодают, но и досыта не едят…
— Да и голодают, есть те, кто реально голодает.
— А с другой стороны, есть те, кто экстремально богат, и это вызывает гораздо более неприятные чувства, чем если бы просто все были одинаково бедны.
И это большая проблема, которая и в России, и в разных странах присутствует.
То есть не сам по себе факт низкого дохода, а факт большого социального расслоения. И это как раз приводит в демократических странах к голосованию за протестные партии, а в странах, где выборов нет настоящих, тоже к чему-то приводит.
— Статистики утверждают, что причина того, что уровень бедности сократился, простая:
Поскольку рост зарплат в государственном секторе очень серьёзный, и в крупных компаниях, где все мечтают работать, тоже весьма солидный, падение дохода у 12% уравновешивается. Это как бы средняя зарплата.
— Державность. Это наша державность. Можно этим гордиться, наверное.