Страна не может идти вперед без динамичного и сбалансированного развития регионов. Есть ли надежда, что в рамках государственной антикризисной стратегии на карте страны появятся новые точки роста? Перспективы развития российских регионов в прямом эфире видеостудии Pravda.Ru оценил экономический эксперт, генеральный директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев.
Кроме традиционно не бедствующих нефтегазовых провинций за последние годы в экономические лидеры вырвались субъекты, никаких особых преимуществ по сравнению с соседями не имеющие. В их числе — Белгородская, Калужская, Тульская, Ульяновская области. Особняком стоит Тюменская область, которая, несмотря на наличие углеводородных месторождений, по мнению экспертов, добилась экономических успехов не по сырьевой модели. Даже в кризис эти регионы продолжают демонстрировать рост промышленного производства. Благодаря чему им удался прорыв и можно ли его тиражировать? Даст ли пользу стимулирование развития регионов, как это пытаются сделать с Дальним Востоком?
— Вопреки общей ситуации с долгами и экономическим спадом положительный опыт развития у регионов все же есть. Сколько нам нужно иметь территорий роста, чтобы развивалась страна в целом?
— Конечно, хорошо иметь все территории роста, но так не бывает. Сейчас, я думаю, их полтора десятка, вряд ли больше. Эти регионы развиваются несмотря ни на что. Среди них есть такие, которые могут без проблем развиваться в силу сложившейся модели экономики. Это сырьевые регионы. Вот это очень интересно, потому что богатство сырьевых регионов в сырьевой стране не великая в общем-то удача, это, скорее, неизбежность. К счастью, развиваются не только они.
Рост несырьевых регионов — это очень интересно и важно. Это означает, что мы можем конкурировать на рынке с другими странами. Нам много лет внушали, что это невозможно, что мы настолько отстали, что никогда-никогда не догоним. Сейчас эта логика - "отстали навсегда" - как раз регионами во многом преодолевается. Это очень хорошо и оптимистично.
— Но и сколько у нас таких регионов? Можно по пальцам, наверное, пересчитать?
— Регионов-доноров у нас десятка полтора есть. То есть тех, кто дает, а не кому дают.
— Это объективные экономические обстоятельства или заслуга губернаторов, как говорится, роль личности в истории?
— По-разному. Для части регионов — это божий дар. Если у тебя есть золото, алмазы, нефть или газ и не очень большое население, то ты будешь донором в любой ситуации. Потому что есть налог на недра. Он разделяется в равных долях между федерацией, регионом и районом. Сами понимаете, что в этой ситуации районные бюджеты просто неисчерпаемы. Это не зависит от таланта руководителя, хотя профукать можно любые деньги, поэтому способности все равно нужны. Это относится, прежде всего, к Якутии, Югре и Ямалу.
Вторая группа — это промышленные регионы: Калуга, Ульяновск и другие, которые развиваются не за счет сырья — денег, льющихся из земли. Здесь, конечно, в первую очередь нужно было двигаться, действовать, создавать условия для инвесторов. Здесь невозможно по-другому. Если не привлекать деньги, не будет экономики. Потому что из уже имеющихся налогов создавать экономику просто невозможно. Не так они богаты.
Третья группа — регионы, живущие за счет транспортной инфраструктуры. Например, портовые инфраструктуры приносят гигантские доходы. Это тоже отчасти подарок судьбы. Никто эту бухту специально не создавал, хотя усилий по использованию этого преимущества нужно больше, чем с полезными ископаемыми. Важно нормально организовать, чтобы все это не разворовывали.
Еще одна группа — финансовые центры: Москва и Санкт-Петербург, в меньшей степени еще несколько городов. Они являются и образовательными центрами. Есть такие регионы, которые во многом живут за счет образования.
И группа регионов, которая живет за счет развития сельского хозяйства. Мы — страна северная, и мороз повсюду, у нас не так много таких регионов. Но это не только регионы юго-запада страны: Ставрополь, Краснодар и Ростов. Есть регионы и на востоке с великолепными возможностями для сельского хозяйства. Например, в Алтайском крае можно два урожая в год собирать.
— А приграничное сотрудничество? Есть регионы, живущие в основном за счет этого?
— Очень нечасто и в небольшой доле. Приграничное сотрудничество действительно приносит очевидную прибыль. Но сейчас это в основном приграничное сотрудничество с Казахстаном. Там не очень большие объемы. А потенциал-то есть вдоль всей границы.
Но, например, при огромном потенциале приграничного сотрудничества Калининграда, к сожалению, сейчас это нереализуемо. То же самое — с транспортной инфраструктурой Севера. Все это мы только начинаем восстанавливать. Но пока это именно потенциальные возможности, хотя очень реальные и перспективные.
— С сырьевыми, транспортными и финансовыми регионами более-менее ясно. Там все происходит автоматически, естественным путем. Наиболее интересна промышленная группа. В этих регионах происходит реальное развитие производства. Благодаря чему?
— Для этого тоже надо иметь потенциал. В большинстве этих регионов есть резервы, оставшиеся с советских времен. Тем не менее, их надо правильно использовать. И не всем удалось это осуществить. Где это удается — тоже огромная заслуга руководителей.
Регион с огромными резервами — это, наверное, в первую очередь Самара. Хотя там ситуация несколько ухудшилась, но не кардинально, область остается самой богатой в Приволжском округе. Это Пермь, но там специфическая промышленность, государственная промышленность, и ее поддерживают. Москва не смогла удержать свою промышленность. Хотя усилия прилагались гигантские, средства вкладывались огромные, но это не удалось.
Хотели сохранить АЗЛК, привлекали иностранных инвесторов, иностранные марки. Ошибка могла быть только в том, что одновременно пытались и поддерживать промышленность, и развивать рыночные отношения. Самое главное, что в Москве земля золотая. Я не знаю, что должны производить огромные промышленные предприятия, чтобы быть рентабельными.
Калуга, Ульяновск, Калининград до какого-то момента развивались за счет привлечения инвестиций. В Ульяновске опирались на автомобильный завода. В Калуге практически с чистого листа создали сборочные производства иностранных марок и другие современные предприятия.
— Что мешает так развивать промышленность повсеместно? Почему это происходит только в отдельных местах благодаря каким-то исключительным организаторским талантам и огромным усилиям? Почему инвесторы неохотно идут в Россию?
— Главная слабость российского инвестиционного климата до сих пор в несовершенных законах. Один французский дипломат много лет назад проехал из Питера в Москву и получил все удовольствия. Он мне сказал: "У вас очень сложные правила уличного движения, но очень добрые полицейские". Вот и наши законы — очень сложны. Кто их выполняет — просто мученик. Ему тяжело, он почти всегда куда-то попадает, у него всегда какие-то проблемы. При этом тот, кто их не выполняет, оказывается почти всегда безнаказанным.
Строгость российских законов компенсируется необязательностью их выполнения. Достоинство и профит для региональных властей — помогать бизнесу, выполняя законы, не только выживать, но успешно работать и развиваться. Смысл корпораций развития, которые создали во всех регионах, чтобы бизнесмена брали за руку и вели, помогали быстро и без проблем получать все разрешения. Корпорация развития — это административный демпфер сложности российского законодательства и его исполнения. Там, где власти были заинтересованы в реальной работе законов, они реально сработали, пошло действительно, пошли инвесторы, началось реальное развитие.
Президента на всех не хватит. Он не может отвечать за каждый дом, каждое окно. Надо серьезно работать каждому руководителю. А это сложно, нужна воля, надо брать на себя ответственность. Сидишь где-то в обладминистрации или министерстве — хорошо, зарплату получаешь, соцпакет и все хорошо. Пока ты не принимаешь никаких решений, тебе сделать ничего нельзя. А если ты волю проявишь и начнешь строить завод, а там что-то разворуют, где ты можешь оказаться?…
— Недавно на парламентских слушаниях в Государственной думе министр финансов Антон Силуанов произнес обнадеживающие слова, что мы все-таки должны ставить во главу угла не целевое использование средств, а эффективность. Чиновников хотят заставить думать, отвечать за результат, чтобы была реальная отдача, а не формальное исполнение.
— Конечно, так и надо поставить работу госаппарата. Важно, чтобы была реальная польза. Вопрос — кто спросит. С какой степенью серьезности спросит? Надо наладить целостную систему. Даже не потому, что чиновники, которые будут спрашивать, могут оказаться плохими людьми. А просто потому, что система контроля должна быть либо всеобщей, либо никакой. К сожалению, так.
Читайте также:
Еврейская АО: Мы малы, но богаты
Провинция в глубинке налоговых сборов
"Универсалов" во власти не бывает
В Арктике скрывается не одна Троя
Интервью к публикации подготовил Юрий Кондратьев
Беседовала