Какое будущее ждет Евразийский экономический союз: используют ли страны-партнеры опыт СССР, Европейского союза, или интегрируются на принципиально новых условиях сотрудничества? Об этом главный редактор "Правды.Ру" Инна Новикова побеседовала в эфире с заведующим лабораторией рыночной экономики экономического факультета МГУ Андреем Колгановым.
— После всех ситуаций, которые возникли с нашими европейскими давними партнерами, необходимо особое внимание уделять евразийским партнерам, хотя у нас и раньше с ними были вполне нормальные отношения. Но сейчас есть такое мнение, что Европа активно толкает Россию в объятия евразийских стран. Тема "Перспективы российской интеграции" обсуждалась недавно на заседании Межправительственного совета в Казахстане. Но почему только перспективы, когда мы уже давно интегрированы?
— Проблема заключается в том, что уровень интеграции в Евразийском союзе пока заметно ниже, чем, скажем, в Европейском союзе. Это произошло потому, что в 90-е годы шел очень активный процесс распада тех хозяйственных связей, которые существовали в эпоху Советского Союза. Эти связи сильно ослабли, и Россия и ее партнеры в значительной степени переориентировали свои внешнеэкономические связи на другие страны: на европейские, на американские, на африканские и на Латинскую Америку. В общем, удельный вес торговых связей и производственной кооперации с нашими бывшими советскими республиками резко падал, и этот неблагоприятный для нас процесс хотя и затормозился, но продолжался и в 2000-е годы.
И решение о евразийской интеграции как раз должно было эти деструктивные процессы остановить, повернуть в обратную сторону и использовать тот потенциал, который существует. И те годы, когда мы рассуждаем о перспективах евразийской интеграции, потрачены на то, чтобы понять, как это можно сделать, в каком направлении надо двигаться, какими инструментами можно эту интеграцию поддержать и поднять ее уровень.
— Весь Советский Союз был пронизан экономическими нитями, что-то делалось в Казахстане, что-то делалось в России, что-то в Киргизии. Был огромный задел. Получатся, что 90-е годы совсем разорвали эти связи?
— Нет, не совсем, слава Богу. Проблема заключается в том, что просто восстановить то, что было 25 лет назад, сейчас уже не получится. Экономика значительно ушла вперед, технологии ушли вперед, и восстанавливать нужно это все уже на других основаниях.
И самое главное заключается в том, что серьезная, глубокая интеграция на евразийском пространстве будет возможна тогда, когда начнут активно реализовываться совместные инвестиционные проекты.
— О каких проектах идет речь?
— Любых. Такие проекты есть, например, проекты транспортные, связанные с развитием как железнодорожного, так и трубопроводного транспорта. Плюс к этому возможны транспортные проекты, которые носят трансграничный характер, которые будут основаны на использовании нашего выгодного территориального положения как транзитных стран, через которые можно транспортировать грузы из западных районов в восточные и юго-восточные Азии и Евразии.
— Всегда надо строить мосты и дороги, чтобы легче было ехать, продавать и покупать, - это очевидно...
— Это совершенно очевидно. Я сейчас не назову точно, какие еще производственные проекты существуют, но главное заключается в том, чтобы таких проектов было много. Не просто, чтобы правительство продвигало один-два проекта, а чтобы это был массовый процесс, который инициирован не только государством, но и бизнесом. Когда такой процесс удастся запустить, тогда можно будет сказать, что дело интеграции на евразийском пространстве встало на прочные рельсы. Но, естественно, бизнес — это не благотворительность, он не действует из альтруистических побуждений. Он ищет выгоду. Значит, надо отрегулировать экономические отношения так, чтоб для бизнеса было достаточно привлекательно участие в совместных проектах.
— Вы говорите о том, что много нерешенных проблем в Евразийском союзе. Одна из них — нужна некая единая налоговая практика. А почему нельзя учитывать особенности каждой страны?
— Никто не говорит о том, что должна быть абсолютно одинаковая налоговая система в каждом из государств. Кстати, в Европейском союзе нет одинаковой налоговой системы. Есть вопросы с налогообложением компаний с иностранным участием. И если тут вопросы не урегулированы, то это может сдерживать интеграционные процессы. Есть вопросы, связанные с урегулированием таможенного законодательства. Если правила таможенные разные в разных странах, это будет существенно осложнять торговлю.
Скажем, из России в Казахстан товары везти выгодно, из Казахстана в Россию — нет, и наоборот, из-за различных таможенных правил и таможенных сборов каких-то, разного уровня. Они могут быть не очень высокими, но тем не менее бывает достаточно одного-двух процентов разницы, и уже процесс тормозится.
— А не влияет объем экономик, размеры стран? Понятно, что Россия - большая страна, больше рынок, более интересный, а другие страны явно поменьше?
— Разумеется. Скажем, для Белоруссии или Казахстана объемы участия во внешней торговле относительные, удельный вес будет выше, чем в России. Россия будет в большей степени ориентирована на внутренний рынок, чем на внешнеэкономические связи, просто потому, что у нас очень емкий внутренний рынок.
Но это не означает, что не существует перспектив для внешнеэкономических отношений. Они существуют, потому что наши партнеры производят многие виды продукции, которые привлекательны для российского потребителя, и, соответственно, эти страны нуждаются в определенных видах российской продукции.
Можно, например, вспомнить, что в 90-е годы Белоруссия была основным поставщиком таких товаров, как холодильники, как сельскохозяйственные тракторы.
— А насколько существенно у нас усиливается сотрудничество в восточном направлении? Оно не пугает, не раздражает наших европейских партнеров, на которых мы прежде всего были ориентированы 20 лет?
— Определенный момент раздражения у них, наверное, есть, связанный с тем, что, укрепляя экономические связи в восточном направлении, Россия приобретает некоторую степень независимости от европейских экономических связей. Естественно, это им не очень нравится.
Но с другой стороны, я не поддерживаю тех, кто говорит, что зря мы развивали отношения с Европой. Уровень экономического развития европейских стран был выше, чем в России, и мы вынуждены были тянуться в Европу. Для того, чтобы получать оттуда современную продукцию. Для того, чтобы получать оттуда знания, технологии.
— Это был естественный процесс или это был процесс, вызванный тогдашним руководством? Потому что в Китае тоже есть очень разная продукция.
— Есть, но наиболее технологичные товары в Китае не производятся. А самые высокотехнологичные компоненты китайских товаров произведены не в Китае, а в Японии или Соединенных Штатах.
— Недавно было подписано соглашение о торговых преференциях с Вьетнамом. Для чего? Что-то мешает Вьетнаму торговать с Россией, Белоруссией, Казахстаном отдельно?
— Дело в том, что для партнеров по Евразийскому союзу предполагается определенное снижение торговых барьеров при движении товаров между ними, определенные преференции, и это позволяет расширять участие. Ведь недаром же возник спор украинской евроинтеграции. Именно потому, что Украина пыталась усидеть между двух стульев, воспользоваться преференциями и в торговле с Евросоюзом, и участвовать в евразийской интеграции, и таким образом намечался путь превращения ее в транзитную площадку. Россия-то сразу уперлась в этом вопросе, потому что прекрасно понимала перспективы этого.
— У нас был единый союз, единая система хозяйствования, но все республики рассыпались, причем все от этого потеряли. И те страны, которые кричат о независимости, и прибалтийские страны. Потому что они, как минимум, не богаты полезными ископаемыми. Возможно ли, что эти страны увидят смысл в том, чтобы вернуться, пусть на иных каких-то условиях?
— Я не думаю, что все побегут возвращаться, потому что те же балтийские республики уже в значительной степени интегрировались в европейское экономическое пространство. Их связи переориентированы практически полностью туда. Российский рынок для них, конечно, тоже интересен, но в гораздо меньшей степени, чем это было раньше. Потому что они сейчас экспортируют в основном продовольствие.
— Я все-таки думаю, что правильнее смотреть с оптимизмом в будущее. Если пойдем на Восток, значит, пойдем. Все равно, Запад или Восток. Нам правильнее максимально использовать и то направление, и это...
— Да, и я думаю, что Запад от нас тоже никуда не денется.
Читайте также:
"Сила Сибири" утечет в "Алтай"?
Грозное китайское предупреждение SWIFTу
Что России ждать от Лукашенко и Назарбаева
"Шелковый путь" в обход колючей Украины
Интервью к публикации подготовила Мария Сныткова
Беседовала
Читайте статью на английской версии Pravda.Ru