Каким образом вести себя во время финансовой нестабильности? Почему лучше ничего не делать, чем паниковать? Кто нагнетает ситуацию на финансовом и валютном рынках? В эфире видеостудии Pravda.Ru директор Института социоэкономики МФЮА Александр Бузгалин подвел экономические итоги 2014 года и рассказал, какие меры нужны для восстановления экономики России.
— Александр Владимирович, 2014 год у нас был очень насыщенным, но совсем не таким, о каком мечтали. Мы только что вспомнили 98-й и 2008-й годы. Почему опять вся страна встала на уши и побежала покупать валюту?
— Да, этот вопрос безусловно всех волнует. Турбулентность может снова появиться в любой момент, к сожалению. Главный вопрос — в мере регулируемости денежной системы: насколько наше государство может, хочет и должно регулировать финансовую сферу. И лучше бы сразу решить вопрос не только о финансовой сфере, но и экономических и социально-экономических процессах в целом.
Меня накануне этих финансовых потрясений спрашивали: будет ли дальше расти курс доллара и евро, будет ли дальше падать рубль? Я все время отвечал: если государство не предпримет серьезных регулирующих мер, то будет. Предпримет или не предпримет государство серьезные шаги по регулированию финансовой сферы, я не знаю, но возможность для такого регулирования есть.
Общие причины нынешнего положения состоят в том, что если мы финансовую сферу оставляем на основах рыночного саморегулирования, то каждый — сам по себе, конкурируют все. Хотите — играйте в казино "Капитализм": можете проиграть, можете выиграть. Никаких гарантий никто никому не дает, и никто ни за кого не в ответе. Это нормальная чистая рыночная модель.
В чистой рыночной модели обязательно кто-то периодически разоряется, иногда в условиях кризиса разоряются все. Кто-то периодически обогащается, иногда все становятся немножко богаче в условиях экономического роста. Вот такая хаотическая система, которая устанавливает равновесие через постоянные нарушения.
Бывает рынок, который государство достаточно сильно и активно регулирует. Скажем, устанавливается верхний и нижний коридор, в котором может двигаться курс рубля, проводится определенная политика в отношении крупнейших банков. Потому что настоящий ажиотаж вокруг рубля и доллара — это не суета в обменных пунктах. Это не мы с вами, кто прибегает со 100 тысячами накоплений, которые можно поменять на 1-2 тысячи долларов. Это ерунда, даже если прибегут миллионы. Да миллионы и не бегут, на самом деле.
Проблема в том, что играют крупные финансовые институты. Причем, если рынок открыт, если мы живем в глобальном сообществе, то могут играть и американские, и австралийские, и новозеландские, и европейские, любые финансовые игроки в любой точке земного шара через интернет могут включаться в операции на валютной бирже. Поэтому, если мы говорим, что рынок есть великий регулятор, и нельзя ему мешать, то тогда такое должно периодически случаться, и экономика будет неустойчива.
Российская экономика, к сожалению, неустойчива. Есть возможности на нее воздействовать, в том числе и извне, большими интервенциями в ту или иную сторону. Иногда трудно понять, кто из игроков внутренний, кто внешний. У большинства наших олигархов — дети в Англии, вклады в швейцарских банках, бизнес, если нефть, то в России, а если что-то другое, то за рубежом. Практически все имеют крупные инвестиции в транснациональных компаниях. Вот они все и играют. И в определенных условиях, если они солидаризируются и начинают играть на повышение доллара, конечно, можно очень легко обвалить национальную валюту.
Кстати, президент в интервью сказал очень жесткие слова: "Эти люди поработали на валютных рынках в течение нескольких дней, они давили на национальную валюту, и произошло то, что произошло". Если мы считаем спекуляцию на валютном рынке работой, которая не подлежит регулированию, тогда такое будет повторяться.
Президент справедливо сказал: "Это не уголовное преступление". Да, в рыночной экономике спекулянт — уважаемая фигура. Чем больше наспекулировал, тем более уважаемая фигура. Без шуток совершенно. Это рынок. Другое дело, что, на мой взгляд, эти операции надо ограничивать, и использовать для такой деятельности слово "поработали", на мой взгляд, все-таки неправомерно. Я бы использовал слово "спекулировали", потому что это краткосрочные операции, которые, как правило, связаны с инсайдерской информацией.
— Но он же назвал их спекулянтами.
— Назвал, да. Но вот дальше, я бы сделал из этого вывод, что их надо, так или иначе, ограничивать. Механизмов много, и они должны быть задействованы.
— Обама сказал, что все российские проблемы с рублем - это результат санкций, это ровно то, чего США и добивались.
— Я в этом случае с Обамой не соглашусь. Есть серьезные основания для того, чтобы утверждать: нет, это не санкции. Точно так же, как кризис 2008 года мог случиться несколько раньше или позже, в зависимости от разных воздействий, так и здесь. Совпал целый ряд параметров. Это падение цены на нефть, во многом искусственно вызванное политикой. Это конец года, стагнация российской экономики и набор страхов от санкций. То есть санкции, как набор некоторых страхов, сыграли свою роль, но это не санкции как экономический механизм. Есть целый ряд общественных структур, которые нагнетают этот ужас.
— То есть, мы сами себя напугали, получается?
— Немного сами себя пугали, немного использовали эти санкции для взвинчивания патриотизма. Для него есть реальные, очень важные основания, но есть и искусственное такое немножко бурление. Чтобы люди не очень думали о внутренней политике, а считали, что все хорошо, потому что Крым — наш. Это очень хорошо. Но во внутренней экономической политике далеко не все хорошо. Это тоже факт.
Все указанные факторы можно было использовать для взвинчивания курса иностранной валюты. В этих условиях могли быть приняты жесткие ограничительные меры. На мой взгляд, нет ничего страшного, если иногда мы действуем нерыночными методами.
Ведь при таких скачках курса, если не будет серьезных изменений в экономической политике, проиграет большинство россиян, потому что вырастут цены на очень важные для многих людей товары, прежде всего медикаменты. Медикаменты у нас зависят от внешнего рынка. И даже, если они были куплены заранее, то сейчас есть полная возможность увеличить их цену. Есть возможность увеличить цену на зерно, а значит, на хлебобулочные изделия. В результате цена на базовые продукты растет, на лекарства растет, как следствие, — на услуги растет. Вот и пошло по цепочке.
- У Центробанка вообще есть функция регулировать рубль, защищать?
— Есть. ЦБ должен обеспечивать стабильность денежной системы при помощи определенного набора финансовых регуляторов. Но, во-первых, перед Центробанком стоит задача обеспечивать низкий уровень инфляции и стабильность финансовой системы. На самом деле, колебания курса рубля — это не трагедия. То, что Центробанк должен держать стабильный курс, нигде не прописано. Другое дело, что на уровне законодательства есть проблемы, потому что в ряде стран Центральный банк отвечает не только за стабильность финансовой системы, но и за то, что финансовая система не вызывала высокого уровня безработицы, снижения доходов граждан, бедности и так далее.
Так прописано в законах о центральных банках в скандинавских странах. Функции ЦБ там — не только финансовая система, потому что можно обеспечить стабильность финансовой системы, но лучше жить в условиях инфляции, чем умереть в условиях стабильной финансовой системы.
Иногда стабильность финансовой системы по монетаристским правилам ведет к сжатию денежной массы, ведет к уменьшению производства. Вот, кстати, высокие кредитные ставки — это мощный стимул не развивать производство. Это против всей идеи реиндустриализации, которую и президент, и парламент, и оппозиция, и правящая партия, все в один голос поддерживают и продвигают. После чего принимается решение, которое одобряется президентом и правящей партией о высокой процентной ставке.
— А каким образом это повышение ставки может сохранить и спасти рубль?
— Идея состоит в том, что если бы все работало по законам рынка, описанным в учебниках в рамках монетаристкой теории, то высокая ставка процента делает деньги дорогими. И население в этих условиях не предъявляет повышенный спрос на деньги. Если деньги дорогие, цены не должны расти, и все должно быть относительно стабильно. Это в идеале, но не в реальности.
— Когда ввели санкции, начали много говорить об импортозамещении. Мы разрушали 20 лет то, что делали сами, а теперь получается, что все современные производства не могут без кредитов. Даже картошку невозможно без кредитов посадить.
— Да, вопрос в кредитах, вопрос в открытости экономики. И вообще серьезных проблем очень много. Сегодня в России современного производства, даже традиционного индустриального, мало, и оно неэффективно. Высокотехнологичное производство в загоне, некоторое оживление только в военно-промышленном комплексе и связанных с этим отраслях. Станкостроение в очень тяжелом положении. У нас станки с числовым программным управлением, если и производятся, то всего несколько штук, а может уже их не делают вообще. Хотя 25 лет назад их делали тысячами.
Причем надо развивать науку и образование. Сейчас образование у нас в значительной степени фальсифицировано и подстроено под западный стандарт. Это ужас. Нужны не только ПТУ, а единый комплекс. ПТУ должно быть уважаемым заведением, которое готовит высококвалифицированного специалиста, способного переучиваться каждые пять лет и работать на все более сложном оборудовании.
А инженер должен быть способен какие-то инновации предпринимать. Нужны сотни тысяч рабочих, тысячи действительно инновационных работников — конструкторов, которые будут специально разрабатывать изменяемые технологии. Нужна совершенно другая система образования, серьезные структурные подвижки. В условиях дорогих кредитов и странно устроенного российского рынка "по понятиям" никаких положительных подвижек не произойдет.
— А кто этим должен заниматься?
— Это может делать только президент вместе с парламентом. Нужны серьезные изменения, сильный закон о промышленной политике. Его начали делать, но из него убрали все реальное, просто посчитали прогноз, и на этом все оставили. У нас директивного планирования нет, но можно государственные инвестиции, которые у нас есть в размерах сотен миллиардов долларов (это реальные цифры), на пять лет направить на необходимые прорывные проекты. Государственные корпорации должны работать не абы на что, а инвестировать в реальные сферы производства.
Если частный бизнес будет работать вместе с нашими инвестициями, с нашими государственными корпорациями, мы должны ему гарантировать не очень высокую, порядка 10 процентов, но стабильную норму прибыли на пять лет с полной гарантией реализации продукции. Так работают государственные заказы в Соединенных Штатах, Европе, Латинской Америке, Китае, Индии. Практически везде так работают, это нормальный международный опыт.
Хотите в этом коридоре прибыль, не очень высокую, зато стабильную — вас поддержат, налоги будут минимальные, кредиты дешевые. Если хотите заниматься валютными спекуляциями, торговлей, неизвестно чем, вырубать лес и так далее — налоги будут очень высокие, никакой государственной поддержки не будет, и по телевизору мы будем говорить, что вы действуете вопреки интересам государства.
И специалист, который будет думать, куда ему лучше пойти работать. Нужно менять всю атмосферу в стране, начинать работать на какие-то наши общие цели, и забывая себя любимых, положить что-то в карман. То есть нужен баланс общественного и частного интереса.
В правительстве, в Центральном банке, в администрации президента и сам президент все прекрасно это понимают. Но нарушить интересы реальных нынешних хозяев политики и экономики России они не могут или не хотят. Хотя возможности для этого есть. Есть ресурсы, мозги, предпосылки. Революция не требуется, для этого все есть.
Но для этого нужна достаточно сильная политическая воля, решительные действия и серьезная перегруппировка экономико-политического класса. Это не революция или переворот, но достаточно серьезные реформы. И не рыночные, а социально ориентированные. Нужны шаги в сторону большего регулирования.
Некоторые маленькие шажочки уже сделаны, но они сделаны как-то очень тихо, незаметно. В военно-промышленном комплексе кое-что произошло. Я слушал интервью Рогозина. Он рассказывал про то, что вроде как бы не очень-то и заметно. Но, глядь, вот там пошли государственные инвестиции. Этот человек говорит: "Мы люди государевы, нам деньги дали, мы проконтролируем, чтобы это было сделано". Вот это методы общественно-государственного или бюрократически-государственного регулирования, но это действует. Другое дело, что это нужно не только на маленьком кусочке, только вокруг новых военных объектов.
Но на мой взгляд, в первую очередь, эти шаги нужно делать в области образования и медицины, гражданских вещей, а потом думать о том, как их применить в военной сфере. Можно сделать гражданский самолет, а потом подумать, как его переделать в военный. А у нас все делают наоборот - сначала делают военный, а потом думают, можно из него сделать гражданский или нет?
Беседовала Инна Новикова
Читайте также:
Доллар питается от мирового кризиса
Спекулянтов накажут, но цены все равно вырастут