Внезапные заморозки и снег этой осенью уничтожили часть урожая в России. Президент Зернового союза Аркадий Злочевский рассказал в эфире Pravda.Ru, почему в нашей стране зачастую затягивается уборка урожая и почему дополнительное финансирование сельского хозяйства, о котором сообщили в правительстве, не поможет аграриям и фермерам вылезти из долгов.
— Этой осенью во многих регионах — на Урале, на Алтае, в Сибири - снег не дал собрать урожай зерновых. Каковы потери?
— Потери существенные в регионах, где погодные условия не благоприятствуют. Но это никак не скажется на общем урожае в России, поскольку очень хороший урожай на юге, в центре, в Поволжье. Экспорт будет рекордным за все исторические времена.
— А кто виноват в том, что зерно вовремя не было убрано с полей? Это недостаток техники или действительно погодные условия?
— Конечно, это, в первую очередь, недостаток техники. Погодные условия благоприятствуют или не благоприятствуют — это как Бог положит. А единственным способом защититься от влияния погодных условий, от погодных рисков, является технологическое развитие. С этим очень плохо дело обстоит. Беда.
— Что нужно сделать, чтобы исправить ситуацию?
— Целый комплекс мер должен быть. Одной не обойдешься. Главной причиной, что мы технологически упали и продолжаем падать, явилась история 2008-2009 годов. В 2007-2008 годах был продовольственный кризис и цены были шикарные, очень хорошие, рентабельность была свыше 100 процентов у зерновиков-производителей. Такая рентабельность привлекла сразу очень большое количество денег, причем даже со несмежных отраслей, непонятно откуда потекли.
Инвестиционные потоки привели к такой революции в технической сфере, в техническом отношении. Было закуплено много современной техники и положен старт перехода на новые технологии: безотвальная вспашка, минималка, нулевка и т.д. Мы произвели в 2009 году рекордный за все времена современной России урожай — 108 миллионов тонн. Кончилась эта история тем, что она сработала в минус, к сожалению. Это обвалило цены в три с лишним раза.
— На мировом рынке?
— Нет, у нас внутри. Обвалило цены. С этими колоссальными излишками мы не справились. В результате все, кто вложил средства, их потеряли. Сторонние инвесторы, естественно, больше не хотят вкладывать с тех пор. А технологическая база продолжает падать, снижается. И сейчас у нас нагрузка, скажем, на один комбайн составляет свыше 360 гектаров. Это один комбайн должен убрать такую площадь. Для сравнения у наших коллег-конкурентов: в Европе — 153 гектара, в Америке - 137 гектаров. Это означает, что наши комбайны в два-три раза должны иметь временное окно. Вот мы и гоняем по полям технику туда-сюда, естественно, не вписываемся в погодные окна.
— Сельхозпредприятия закредитованы очень сильно?
— Да, закредитованы. Текущая логика сельхозпроизводителя — чем меньше положил в гектар, тем меньше рискуешь. Должно быть наоборот. И во всем мире наоборот. Чем больше положил на гектар, тем меньше рискуешь, потому что ты защищаешься от погодных катаклизмов, вкладывая в поля, инвестируя. Это позволяет сохранять урожай, бороться с погодными рисками. А у нас наоборот.
— А как увеличить количество техники?
— Надо поменять систему управления АПК, систему управления рисками. Государственную политику надо менять, она не соответствует потребностям сектора. Мы говорим об этом много, но, к сожалению, в России сложилась такая практика, даже выбирая правильные направления, разрабатывать полумеры, а не полноценные меры. А полумеры не срабатывают в этом секторе.
— Какие меры нужны? Сейчас как раз объявили, что 45 миллиардов рублей дополнительно финансируют в сельское хозяйство. Как вы считаете, куда правильнее было бы направить эти средства?
— Их же уже распределили. Они пойдут на компенсацию недоплаченных субсидий, то есть на закрытие дырок. Там ни копейки на развитие не будет. В следующем году по предложениям, разработанным минсельхозом, нужно 77 миллиардов, а не двадцать, на которые минфин согласен. Это опять система полумер, которая не работает. Лучше вообще никаких мер не принимать, чем применять полумеры. Толку от них нет.
Конечно, в данной ситуации и дополнительных денег дать не грех. Даже те деньги, которые мы имеем сейчас в отрасли на поддержку, надо перераспределить. Они не эффективно расходуются. Львиную часть денег мы тратим на ставки по привлеченным кредитам. Порядка 80 процентов всей поддержки — это субсидии по разным видам кредитов, привлекаемым в сектор. А как работает этот механизм? Что он дает? Он, в первую очередь, нагнетает ставки и подкармливает банковскую сферу. Все.
Нам, сельхозпроизводителям, это вообще никак не повышает конкурентоспособность производимой продукции. Выравнивания ставок между доступным нам финансовым сектором и европейским или американским не происходит. Даже при снижении нагрузки субсидией ставки-то все равно составляют шесть, восемь, десять процентов, а у наших европейских конкурентов — один, два, три процента. А в Штатах есть даже нулевые ставки.
— То есть нам надо на государственном уровне снизить ставки?
— Конечно, со ставками нужно работать, и государство должно заниматься доступностью финансовых средств. Сейчас они очень недоступны для аграриев. Саму поддержку надо переводить в другую сферу, поддержка должна быть не в сфере ставок, поддержка должна быть в сфере затрат. То есть мы инвестируем в технологическую модернизацию. Государство должно сказать: ребят, по этапам сдачи проекта, мы компенсируем часть стоимости ваших затрат. Тогда это будет стимулировать инвестиции в технологическую модернизацию.
Субсидии на ставки не стимулируют ничего, кроме как накручивание стоимости проекта. Автоматом любому инвестору становится выгодно накрутить стоимость проекта, хотя бы для того, чтобы отбить собственные вложения за счет этой компенсации по ставке. Потому что, чем больше стоит проект, тем больше он компенсируется государством. Должна быть поддержка проектного финансирования по этапам сдачи в эксплуатацию. Другое — европейцы компенсируют до 50 процентов стоимости техники, после того как она куплена и запущена в эксплуатацию. Вот это, я понимаю, поддержка, это стимул для того, чтобы хорошую технику покупать. Когда мы ее покупаем, дается субсидия на ставку привлеченного кредита. Это никак не понижает стоимость техники. А именно стоимость техники вложится в себестоимость произведенной продукции. Мы настаиваем на этом уже много лет.
Сейчас первые шаги сделаны. В новом проекте госпрограммы предусмотрена очень маленькая доля на проектное финансирование. Это только по инвестиционным проектам. Еще не знаем, сколько пройдет и пройдет ли вообще. Но это заложено в бюджете, который пошел на согласование в Думу. Пока вся поддержка уходит на выживание, на поддержание штанов. Не на развитие. Называется "программа развития сельского хозяйства", но уходит на закрытие дырок.
— Как же получается, что мы являемся одним из главных экспортеров зерна?
— А на зерно-то мы никакой дополнительной поддержки не получали от государства. Не было у нас такого. Зерно всю жизнь развивалось не благодаря государственной политике, а вопреки. И научилось выживать. Зерно — это фундамент. Мы всю жизнь дотируем всех смежников. Можно посмотреть расчет перекрестного субсидирования, которое с зернового сектора падает на животноводство и другое. Зерно наиболее конкурентоспособно из производимого в России сельского товара.
Рентабельность колеблется во времени. Она зависит от конъюнктуры рынка, и нормы по рентабельности мы как-то не очень до конца понимаем. Нормы по рентабельности в промышленном производстве и в сельском хозяйстве — это разные планеты. Все на селе дороже, и это тоже фактор, который должен учитываться в экономике производства и в рентабельности. Минимум 40 процентов должно быть в зерновом производстве, поскольку один оборот в год. Вы больше не можете сделать. Сорок процентов — это минимум, чтобы поддержать простое воспроизводство.
— Сейчас очень много говорят про импортозамещение. Много ли отечественной техники на наших полях? Она конкурентоспособна? Стимулируется ли производство этой техники?
— Мы научились производить отечественную технику достойного уровня. Современные образцы тракторов или комбайн "Акрос" россельмашевский ничем особо не уступает западным образцам. Другое дело, что сервис не очень налажен. И это автоматом срабатывает на приоритет покупателя. В случае поломки местные сервисные центры зарубежных производителей берут на себя обязательства доставить иногда даже в течение шести часов запчасти. Это значит, что простой ограничивается этими шестью часами и временем ремонта. А если сломался "Акрос", надо неделю ждать запчасти, и он стоит в поле неделю сломанный.
Но при этом мы имеем достаточно неплохие примеры, доказательства конкурентоспособности нашей отечественной сельхозтехники, мы продаем ее на внешних рынках. Не только на рынках СНГ, уже продаем в Латинскую Америку, Канаду и даже в Германию. Там наша техника идет. Это показатель конкурентоспособности и качества. Должно пройти энное количество времени, прежде чем наладится вся вот эта сервисная инфраструктура, заработает и у нас в том числе.
Импортозамещение должно реализовываться, в первую очередь, в изменении баланса стоимости экспорта-импорта. Мир-то уже давно к этому пришел, мы все никак дойти не можем. Мы все ставим объемные показатели. Нам все надо объемы посчитать, а не стоимость. Но при этом мы экспортируем огромное количество пшеницы, сырьевого товара. И мы уже достигли показателя в 16 миллиардов долларов. Это превышает стоимость вооружения, которое уходит на экспорт.
Но импортируем мы агропродовольствия аж на 43 миллиарда долларов. Вот вам и зависимость, импортная игла, на которой мы сидим. И получается достаточно абсурдная вещь, потому что кучу продукции мы импортируем через переработку, то есть через добавленную стоимость. Экспортируем зерно, завозим готовые хлопья, сделанные из этого же зерна. Мы так регулируем рынки. Мы это делаем неумело, как слон в посудной лавке. Вместо того чтобы брать адекватные примеры, которых в мире полно, мы все изобретаем собственный велосипед. Занимаемся ручным управлением. Не создаем системного управления рисками.
Главный фетиш аграрной политики — ограничить рост цен. В госпрограмме развития сельского хозяйства записана цель: "Обеспечение населения Российской Федерации доступным и качественным продовольствием". С этого начинается пограмма развития сельского хозяйства, а не социальная программа. Если вы заботитесь о производственном секторе, тогда создайте стимулы, чтобы развивалось это производство. А когда вы заботитесь о потребительском кармане и трамбуете цены, как вы можете развивать производство? У нас нет стимулов, нет и производительности труда.
Читайте также:
Бои перекинулись на поля Молдавии
В молочных реках России давно течет порошок
Праздник свинины. Цены начинают снижаться
Леонид Гелибтерман: Вам крокодила или хамон?
Донские продукты заменят импорт
Беседовала Мария Сныткова