Кто был инициатором травли Александра Пушкина и трагической дуэли в феврале 1837 года, какие неудачи преследовали его в последние месяцы жизни и почему финансовое положение семьи Пушкиных улучшилось только после смерти поэта, рассказал Pravda.Ru кандидат филологических наук, заместитель главного редактора журнала "Историк”, писатель Арсений Замостьянов.
— Арсений Александрович, кто написал анонимное письмо Александру Сергеевичу Пушкину о том, что он рогоносец? Из-за этого и состоялась дуэль.
— Это "диплом рогоносцев" — своеобразный памятник пасквильной литературы того времени, достаточно лихо написанный. У Пушкина были различные подозрения, хотя он видел виновника в голландском посланнике Геккерне. Конечно, это письмо Геккерн лично уж точно не писал. Но он один из подозреваемых организаторов.
Среди множества невероятных гипотез, например, фигурирует сам Александр Сергеевич Пушкин: он хотел сделать дуэль неизбежной, поскольку был всерьёз взволнован интригой Натальи Николаевны и Дантеса.
— А интрига действительно была?
— Смотря как относиться к понятию "интрига". Интрига светская была 100%. В ней принимали участие очень многие. И это оскорбляло Пушкина. У него были мотивы сделать дуэль неизбежной. Но это лишь одна из версий, она принадлежит исследователю Андрею Лисунову.
По другой версии, это были люди, близкие к Геккерну, в частности Долгоруков. К этой версии склонялся, например, пушкинист Щеголев и многие другие. Некоторые даже видели за этой интригой императора Николая I.
— Но там был намёк на императора.
— На Александра I. Его любовницей была жена Нарышкина. На это был красноречивый намёк, об этом все знали. Нарышкин этого не скрывал от окружающих. Он гордился своими рогами, можно сказать. Пушкин гордиться своими рогами не стал бы никогда, даже если бы ему пришлось столкнуться с императором. Но этого не было.
Наиболее вероятную гипотезу, мне кажется, выдвинул историк Руслан Скрынников, который утверждал, что авторами диплома были молодые светские повесы:
Они даже не имели личных счётов к Пушкину. Они не раз были уличены в похожих интрижках. Это было светское развлечение — издеваться над рогоносцами, мнимыми или действительными. Диплом написан не без изящества, они могли гордиться своими литературными способностями, смеяться над этим в каких-то компаниях. Они не боялись довести дело до дуэли, потому что это тоже был плюс к их репутации.
То есть молодое бретёрство столкнулось с реальной трагедией, реальной воронкой, которая засасывала Пушкина.
— Почему Дантес открыто ухаживал за Натальей Николаевной? Он действительно был в неё влюблен или это было стремление прикрыть сексуальную связь между ним и бароном Геккерном?
— Изначально действительно открыто. Но после того как он стал родственником Пушкина, женился на сестре Натальи Николаевны, всё его общение с Натальей Николаевной, было ли оно, не было, происходило под покровом тайны и с помощью других светских интриганов. Сначала был привычный для кавалергарда флирт. Да, ему нужно было прикрыть слухи о нетрадиционной позорной связи с бароном Геккерном. Скорее всего, она была. Но мы не можем говорить, была она только платонической или нет. Платоническая связь была на 100%. Остальное уже вопрос домыслов.
Геккерн считался по тем временам стариком в свои неполные 50 лет. Когда Пушкин его вызвал, все понимали, что он не способен физически драться на дуэли, за него будет драться его приёмный сын Дантес.
— Почему Геккерн как представитель короля Нидерландов раздувал конфликт? Он ведь мог его прекратить.
— Он пытался его притушить. По одной из версий, он был раздувателем конфликтов, стоял за написанием этих писем и распускал слухи, что Пушкин тоже неверен своей жене и ухаживает за Александриной Гончаровой, сестрой жены. Здесь он наносил ответный удар. Во-первых, чтобы обезопаситься от дуэли, которая для репутации Пушкина мало что меняла. Для таких повес, как Урусов и Опочинин, дуэль была только плюсом к их репутации. А для Геккерна и Дантеса дуэль стала бы концом дипломатической и офицерской карьеры. Так и случилось.
Поэтому Геккерн пытался прийти к компромиссу с Александром Сергеевичем Пушкиным. Здесь бескомпромиссно вёл себя Пушкин. С одной стороны, он был очень горяч, когда чувствовал себя оскорблённым.
С другой стороны, Пушкин в то время находился в таком сложном положении, что есть версия: это было не самоубийство, конечно, а, скорее, тяга к экстремальному поведению в тупиковой ситуации.
У него были финансовые проблемы в последние месяцы жизни. Стихи у него не шли, у него очень мало написано за последние полгода. Здесь особенно печален тот факт, что после гибели Пушкина, во-первых, император прощает его вдове все долги, которые Александр Сергеевич накопил. Во-вторых, друзья Пушкина с благословения двора издали его собрание сочинений. Уже первый том издания за первый год принёс вдове Пушкина Наталье Николаевне и его детям, оставшимся без отца, колоссальную сумму, превышавшую его долги. То есть за год состояние его поправилось, но уже, к сожалению, после смерти Александра Сергеевича.
— Могла ли травля, организованная светским обществом в последние годы жизни Александра Сергеевича, способствовать принятию решения о дуэли?
— Травлю нельзя отделить от дуэли. Потому что травля была связана со слухами о неверности:
То есть свет лез в его личную жизнь, а он этого вытерпеть не мог. С другой стороны, удалиться от света, как некоторым удалось в схожей ситуации, то есть вообще не появляться в столице, он не мог, потому что ему был необходим Петербург. Он оставался в рамках светского общества, а в то же время оно заталкивало его в эту трагедию.
Убит Пушкин, безусловно, был худшими представителями высшего света — повесами, сплетнями, интригами и вмешательством в личную жизнь известного человека, дворянина, который имел понятие собственной чести нешуточной.
— По сути, Дантес был только рукой, убившей Александра Сергеевича Пушкина.
— На его месте мог бы быть другой. Но вот организаторов травли, сплетни заменить некем. Они были решающими. Дантес, в конце концов, мог и промахнуться. Тут на дуэли всё честно. И сам Пушкин считал дуэль честным инструментом выяснения отношений, как мужчина, дворянин. Хотя он не был военным человеком.