Какие функции, кроме культурной, выполняют архитектурно-исторические памятники, в том числе монастыри и усадьбы? Как возрождаются усадьбы в России? И как не дать исчезнуть глубинной России? Возможно ли самофинансирование усадеб?
На эти и другие вопросы "Правде.Ру" ответил президент Национального фонда "Возрождение русской усадьбы" и директор Ассоциации владельцев исторических усадеб Виссарион Алявдин.
— Виссарион Игоревич, как лучше, ближе к историческому облику сохранять усадьбы? Кто этим должен заниматься? Что для этого надо делать, а что категорически нет?
— Просто должна быть профессиональная и тщательная работа архитекторов, историков, искусствоведов, реставраторов и всех остальных, кто этим занимается, чтобы все было сделано правильно, действительно было исторической правдой, а не мифом-вымыслом. Не называя конкретно, приведу пример просто дурацкий.
В одной усадьбе уже давно идет спор, периодически разгораясь: с тех пор, как дом воссоздавали, правильно ли все при этом было сделано?… Это всегда опасно. Снова начинаются разговоры, что на старом фундаменте его не так развернули, что он был парадным сюда, а сделали наоборот… Что дом похожий, никто не спорит, но только развернули не в ту сторону. Бывают такие казусы. Обычно это происходит там, где мы касаемся воссоздания.
— Даже просто пройтись по старым городским кварталам очень интересно. Если бываешь в таких постоянно, то привыкаешь к другой атмосфере. Насколько сейчас это нужно обществу в целом? Усадебная культура востребована?
— Дело даже не в том, что интересно. Старинная русская усадьба может еще послужить Отечеству, как бы высокопарно это ни звучало. Это мое глубокое убеждение и, к счастью, убеждение очень многих людей, которые с этим вопросом сталкиваются. Совершенно понятно, что это прекрасный культурный центр, замечательная эстетика, возможность видеть не руину, а восстановленную усадьбу. Это приятно и всем кто, живет рядом.
Но есть еще очень важный момент. В социально-экономическом плане мы сталкиваемся с колоссально и чрезвычайно быстро наступающей деградацией сельских территорий и их обезлюдиванием.
Еще до того, как прозвучали эти слова президента о пространственном развитии России, мы работали в этом направлении. Я прекрасно понимаю, что сразу и одновременно все эти вопросы мы решить не можем. Поэтому, увы, эта тема и прозвучала только сейчас, но хорошо, что задачи теперь сформулированы. Я надеюсь, будут сделаны нужные шаги, и они уже делаются.
По-хорошему, это надо было делать еще в 70-х годах XX века, а не заниматься так называемой оптимизацией сельских поселений, когда ради перспективных были уничтожены сотни тысяч так называемых неперспективных деревень. Люди были согнаны в более крупные поселения. А сейчас мы видим, как эти крупные деградируют прямо на глазах.
Так вот, мы ищем эти якорьки в пространстве нашего огромного государства с не очень большой численностью населения. Я и мои коллеги не вылезаем из поездок по России, особенно тех, которые усадебные. Объездили центральную часть, северо-запад, юг, Поволжье, Урал в меньшей степени. Я вижу два-три якорька.
Первый, понятно, — это современные экономические производства, так сказать, промышленные по переработке, и сельскохозяйственные крупные фермы, какие-то другие мастерские и т. д.
Второе — это монастыри и монастырские подворья. Если в населенном пункте есть монастырь, то можно перекреститься, слава тебе, Господи, что этот населенный пункт будет жить. Потому что приезжают паломники и трудники. Часть живет в монастыре, часть — около. Идет работа. Даже в глухих местах возникают эти фермы и хозяйства.
И третьим таким якорьком являются музеи-усадьбы. Музеи-усадьбы держат на себе не только культурно-историческую, как мы привыкли понимать, но и социальную функцию выполняют уже сейчас. Есть, например, населенный пункт Хмелита в Смоленской области, там усадьба прекрасная, грибоедовская, можно сказать. Там бывал Грибоедов, этот дом принадлежал его родственнику. Вот там великолепный музей.
Но окрестности этой Хмелиты давно перестали бы быть живыми, если бы там в конце 80-х годов не было бы принято решения открыть музей Грибоедова, уже вымерло бы все это. А сейчас люди имеют рабочие места. Молодежь имеет немного, но ценных высокопрофессиональных рабочих ставок сотрудников музея. Пенсионеры там работают смотрителями. Естественно, охрана, повара, шоферы, административный персонал и т. д. Это давно частная усадьба. И каждая из усадеб членов нашей ассоциации создает рабочие места в глубинке.
В одних закончено восстановление, там музеи. Есть усадьбы, которые продолжают реставрировать. Это центр роста или хотя бы сохранения оптимальной численности населения. Поэтому вот эту функцию объектов культурного наследия даже трудно переоценить.
И последнее… Мы часто говорим о внутреннем и въездном туризме, и в России есть на что посмотреть. Наша церковная культура — уникальна, оригинальна и для любого представителя других стран это интересно. Кремлей у нас осталось мало, но есть "Золотое кольцо", там церковная, прежде всего, архитектура, но и усадьбы могли бы быть.
Потому что там весь генотип русской культуры, ее своеобразие. Все лучшие писатели родились, выросли, жили и творили в усадьбах. Почти все композиторы, поэты, ученые, военачальники — их жизнь и деятельность были связаны с усадьбами, даже когда они работали в столицах или далеко от родины.
— Самофинансирование усадеб возможно?
— Тяжело. Выйти на самофинансирование очень сложно. На сегодняшний день у нас лишь несколько усадеб сами себя кормят и обеспечивают. То есть люди, наконец, так наладили работу, что могут сами себя содержать. Но о том, чтобы вернуть расходы на реставрацию, говорить пока не приходится. Я думаю, это произойдет еще очень нескоро.
Поэтому такие люди — настоящие добровольцы, сохраняющие культурное наследие. Это действительно волонтеры, только с деньгами, которые решили вложить не в бизнес, чтобы делать большие деньги, не яхту в какую-то суперокеанскую, не в какой-то коттедж очередной, а решили вложить в наше общее с вами культурное наследие.
Беседовал Саид Гафуров
К публикации подготовил Юрий Кондратьев
Читайте также:
Возрождение усадьбы — спасение России