Как должны строиться отношения людей в искусстве? Почему, когда и кому нужен ремень или булочка с маслом? Как изменился путь песни к людям? Об этом, а также о современном русском языке и о том, почему никто никому ничего не должен, генеральному директору "Правды.Ру" Инне Новиковой рассказал создатель и продюсер группы "На-На", заслуженный артист России Бари Алибасов.
— Вы считаете важным, чтобы артист был личностью. Но если он будет развитой самодостаточной личностью, то начнет выступать так, как он считает верным. А если у вас будет другое представление на этот счет?
— Это будет сотворчество зрелых личностей. Можно быть личностью и актером. И режиссер тоже должен быть личностью. Театр (а "На-На" — это, в том числе, и театр) складывается из большого количества аспектов: костюм, внешность, психология, звук, аранжировка. В каждом случае должен работать профессионал.
— Профессионалы везде должны быть.
— Профессионал должен заниматься костюмом, как у нас, сначала Слава Зайцев, потом Егор Зайцев. Над сценическими костюмами группы "На-На" всегда работали лучшие модельеры. Аранжировщики тоже всегда были самыми лучшими, они действительно глубоко проникались музыкальным материалом.
Режиссеры — тоже лучшие. Допустим, одну из программ, от которой я до сих пор в восхищении, делали ребята из театра "Сатирикон". Да и, в общем, моя-то задача — дать артистам возможность проявить все свои качества, даже те, которые обнаружить на первый взгляд невозможно.
— …О которых даже и вы сами не знали?
— Конечно. Чем больше артиста познаешь, тем легче найти способ самовыражения для него. Потому что понятно: одному нужен балетмейстер, второму — режиссер, третьему — педагог по вокалу, четвертому нужен специалист по работе в студии. Ну и так далее.
— А пятому — ремень…
— Да, кому-то и ремень, а другому — булочка с маслом, а кому-то — вообще без масла и без булочки.
— Вы ведь уже 50 лет на эстраде?
— Пятьдесят пять практически.
— За это время столько раз все менялось. Каков путь песни к человеку тогда и сейчас?
— Он радикально, конечно, изменился. Сегодня, как ни печально, путь к песне лежит через деньги. А в советское время он пролегал через душу слушателя или сознание советского человека. Нужно было его как-то затронуть. Но вот существовал стереотип: академический вокал должен был звучать в советских песнях. Он абсолютно безэмоциональный, но правильный.
"Людям — счастье, счастье на века". Постановка, звук, ничего постороннего. Сейчас очень важно, чтобы вздохи, ахи, сипы, хрипы, эмоции — все, что является физиологией человека, было слышно в современном вокале, в нынешних песнях.
— Что — всё?
— Конечно. А… у… а… — все эти вздохи, придыхания.
— Это правильно, как вы считаете?
— Конечно, это же современный вокал. Такова сегодняшняя песня, та, которая звучит в клубах, перед которой преклоняется молодежь. Мы только что записали новую программу, она необыкновенно интересная, потому что совсем молодежная. Это клубная музыка, понятно, что ее тяжело и трудно будет принять поклонникам группы "На-На", но зато эту музыку охотно станет слушать молодежь.
Так вот, нам сегодня в студии приходится каждый день переучиваться заново. Потому что безупречный вокал — это постановка голоса на весь диапазон, чтобы дышать грудью, никаких лишних звуков. Ничего этого не должно было быть в чистом, безупречном вокале. А сейчас все наоборот. И очень трудно, потому что ребята учились у лучших педагогов.
— А зачем? Это правильно? Кофе в русском языке всегда был мужского рода. Теперь сказали, что кофе — среднего рода или какого хочешь…
— Ну да.
— И теперь надо говорить, мы думали, что надо звонИт, а нам говорят, что надо звОнит. А я не хочу говорить звОнит. Почему я должна говорить так, как я считаю говорить неправильно?
— Никто никому ничего не должен. Настоящая эпоха хороша тем, что никто никому ничего не должен. Хотите слушать другую музыку? У вас есть право слушать другую музыку.
— Вы хотели хулиганить?
— В советское время все слушали одну музыку, другая музыка — это тюрьма. Реально. У меня был приятель, который поставлял в город Усть-Каменогорск настоящие американские пластинки, хотя чаще всего это были перепечатки американских, европейских дисков. Его звали Майдан. Это популярное казахское и вообще восточное имя. Майдан означает "медный".
Он получил два года тюрьмы, несмотря на то что был слепой, за то, что у него дома нашли американские пластинки. Это к вопросу об ограничении, что слушать, что не слушать, как петь, как не петь… Тогда на эстраду не пускали людей без вокального образования. Сегодня вокальное образование мешает петь.
— А что, у нас уши изменились? Вкусы изменились?
— Изменилось сознание…
— Вы говорите, что любите профессионалов: в одежде, в музыке —везде... И тут же говорите, что сейчас образование мешает петь. Получается, что если люди имеют хорошее образование, они сейчас непрофессиональны? Или это другой профессионализм?
— Нет. Я бы вообще не затрагивал здесь тему профессионализма или непрофессионализма, потому что профессионализм нужен был для того, чтобы петь советскую песню. Для того чтобы быть искренним, свободным, выражать свободно любые чувства, надо иметь эти чувства.
Как ты это будешь делать, в какой форме, с помощью каких внутренних инструментов — это уже твоя проблема. Значит, ты найдешь ту группу людей, тысячи или миллионы, которые согласны с твоей подачей эмоций, знаний, интеллекта, потому что, как правило, этот вокальный непрофессионализм расширяет степень внутренней свободы.
Я хочу петь, мне есть, что сказать, я знаю, что надо спеть, но у меня нет голоса. Не проблема: спел как попало, потом включили тюнинг, поставили все нотки на место, но оставили эмоции. И это кого-то трогает. А в советское время это считалось преступлением.
— В советское время была такая исхоженная тропа — "Алло, мы ищем таланты". Их искали, отсматривали, учили, выводили на эстраду, как-то вели, крутили эту музыку в эфире. То есть была такая проторенная дорожка. А как сейчас таланту выйти на "Первый канал", в программу "Песня года"? Вы уже сказали, что нужны деньги. И только?
— Очень точная формулировка — проторенная дорожка. По этой тропиночке и двигались единицы. Нужно было иметь связь всего лишь с двумя-тремя радиостанциями, на которых звучала музыка, например, с "Маяком", или иметь отношения с единственной в стране студией грамзаписи "Мелодией".
Сегодня каждый дома может записать себя и донести это мгновенно, не исправляя даже записанное. Это может быть абсолютная туфта, все нескладно, хлюпает, хрюкает — как угодно. И кому-то это будет близко.
Бывает, что выложил в "инстаграм" и получил свои 25 миллионов просмотров. Я часто об этом думаю: либо надо меняться, либо просто уходить в какое-то замкнутое пространство и вспоминать, что было раньше. Мне было хорошо, потому что мы понимали те правила, по которым играли. А сейчас по-другому, и часто — без правил.