Константин Кедров — поэт-авангардист, доктор философских наук, литературный критик. Среди его произведений — "Поэтический космос", "Дирижер тишины", "Инсайдаут" и поэма "Компьютер любви". Недавно он стал лауреатом премии Манхе — одной из самых престижных наград в Южной Корее. Церемония награждения состоится в монастыре Манхэ в августе 2013 года.
— Константин Александрович, разрешите вас поздравить с присуждением премии и если можно, расскажите подробнее что это за премия, кто это человек по имени Манхе?
— Манхе — это поэт, буддийский монах — подвижник, душевный наставник народа, снискавший искреннюю и преданную любовь.
Несколько лет назад я выступил на ежегодной конференции в Южной Корее, и всем участникам настолько понравилось мое выступление, что ознакомившись полностью с моим творчеством, коллеги решили рекомендовать меня на национальную премию.
Это самая престижная премия и вручается она в нескольких номинациях: дело мира, праведное дело, деятельность в литературе и искусстве, я назначен лауреатом в последней номинации.
Не могу сказать, что я был до этой премии совершенно не заметен, мое произведение "Компьютер любви" было переведено на китайский и японский языки, а теперь уже и на корейский, но для меня это приятная неожиданность. Огромное и искреннее спасибо корейцам за любовь к русской литературе. Примечательно, что в монастыре Манхе есть интересный памятник, монах Манхе стоит спиной и смотрит в стенку — это очень точно передает положение поэта в современном мире. Иногда стена видимая, иногда невидимая. Но она всегда есть и поэту обязательно нужно прорываться сквозь стену косности, инерции, неприятия.
Манхе сидел в японской тюрьме и там он понял великую вещь, которую я понял в Советском Союзе, — сокрушать внешнее зло, а зло всегда было и будет до бесконечности, это не самое главное. Главное — это внутренняя духовная свобода. Нигде так человек не свободен как в поэзии. Вообще поэзия — есть высшее проявления человеческой свободы. Манхе — это понял, стал буддийским подвижником и понес людям это знание. У меня на пробивание стены — ушла вся жизнь, но я не о чем не жалею.
Читайте также: Определены писатель и поэт 2012 года
— Константин Александрович, по итогам интернет — голосования, вас так же признали лучшим поэтом современности. Как относитесь к таким мероприятиям?
— Благодаря интернету я узнал, что не одинок, тысячи людей любят и ценят мое творчество. Вообще считаю, что сегодня Интернет для писателя — является спасительным окном. Слава богу, что он появился, и процесс свободы не обратим.
Правда, начались разговоры, что депутаты будут определять какое слово в поэзии и литературе приличное, какое не приличное.
У меня такое ощущение, что им просто нечем заняться, мы же не советует им, куда наводить ракеты, как сеять, как управлять, почему они лезут в поэзию. Хочется сказать словами, бессмертного Черномырдина: "если руки чешутся, чешите ими там, где нужно"…
Если бы Пушкин был нашим современником, его бы тоже мордовали, учили писать стихи и не печатали, как меня в свое время. Так что пока есть возможность вывешивать свои произведения на Фейсбуке, жалею, что в сутках только 24 часа. Сейчас моя основная задача написать стихи и донести до читателя. Успеть пока есть силы.
— Вас называют новатором, прокладывающим новые пути в поэзии, чье влияние для вас оказалось наиболее сильным?
— Мое поэтическое сознание формировалось под влиянием русского футуризма, в лице Хлебникова и Маяковского.
Одновременно с русским авангардом, а также православной литургией на меня гигантское воздействие оказала буддийская философия.
В начале 60 — х годов в Казанском университете прочитал книгу величайшего исследователя буддийской философии Щербатского, когда — то он уговорил Ленина дать разрешение напечатать эту книгу. Книгу издали, но затем власти спохватились и запретили ее. Позднее захотел перечитать, когда был аспирантом университета в Москве, пришел в Ленинскую библиотеку, попросил Щербатского "Логику в учении позднейших буддистов", потребовали принести кучу подписей, из месткома, профкома. Представил, что приду в ректорат за подписями и меня тут же конечно отчислили бы. А так я продержался долго, и меня "отчислили" только спустя 17 лет.
— Было время, когда советская молодежь штурмовала литературный институт, поступить туда было престижно. А насколько в наше, время актуален диплом литературного института?
— Всегда актуален. Все разговоры, что литературный институт не нужен, это ерунда полная. Это уникальное завоевание, появился институт в России, благодаря Брюсову и поклон ему низкий сквозь века. Другое дело я бы открыл ворота для современного искусства, для авангарда. Сегодня в литературных институтах по — прежнему господствуют консервативные вкусы и ориентация на девятнадцатый век, пусть это все будет, нона дворе двадцать первый век. Распахните же, наконец, окна для футуризма, для имажинизма, пора отрешиться от косности, от разделения, что правильно — что не правильно. Никто не знает, какая должна быть поэзия. Хочет человек писать без рифмы, пусть пишет. Это не критика литературного института, но он давно нуждается во внутренней духовной встряске.
— Говорят, что поэзии нельзя научиться. Талант это загадочная субстанция, откуда берется, куда уходит, не понятно, а пять лет потеряно.
— Там не поэзии учат. Пушкина учили в лицее не на поэта. Учили специальности: шифровальщик Министерства иностранных дел, это даже не литератор. Разговор о том, что якобы человек был от сохи прозрел и все узнал, все неправда. Он все напишет про соху и дальше, как правило, нечего сказать. После этого обычно такие поэты спивались. А чтобы этого не было, нужна база, нужна перспектива, чтобы поэт подходил к полке, и понимал, что ему тысячи лет не хватит на все знания.
Вот Есенин сказал гениально все про стога, цветы, и исчерпал себя. А дальше был нужен культурный запас, образование. У Маяковского в известной мере наступил кризис жанра, то, что должно быть культурой, ему заменила коммунистическая утопия, а потом он захлебнулся.
У Блока не было такой силы как у Маяковского, такой гениальности как у Есенина, но он был образованным человеком, постоянно совершенствующим свои знания. Хлебников всю жизнь добирал в математике, в философии, в биологии, поэт помимо таланта, должен иметь образование. Литературный институт — это уникальное явление, единственный в мире институт, но мы, все разбрасываем, не ценим, того что есть. Меня в свое время отстранили от преподавания в институте, но я не таю никакой обиды, считаю, что литературный институт нужен нашей стране как воздух.
— Как вы оцениваете современный уровень литературных журналов, работу редакторов?
— Ужасно. Иногда думаешь, в каком году мы живем, опять в 1965? Почему такие стихи, почему такие тексты? Можно подумать, что ЦК КПСС следит за каждой строкой. Пишут, как пашут. Все заранее прогнозируемо, нет новизны, неожиданности, нет поворота, оригинальных ходов, образов. Бесполезно искать. Все распределено: что хорошо, что плохо, по — прежнему, реализм хорошо, модернизм плохо.
Недавно прочитал в литературной газете весь набор советской галиматьи о Набокове. И у него нет русского языка, и он аморальный, и народу не понятный, и на что нам нужен этот Набоков? Как говорил Андрей Вознесенский: "Это советские мозги, образца 1953 года, и это не вытравливаемо". Не удивительно, что они потеряли современного читателя.
— Какие формы на ваш взгляд, принимает русская современная литература?
— Я не аналитик чтобы прогнозировать, но ясно что — то грядет новое. Не надо задавать вопрос, где новый Пушкин. Пушкин уже есть, второго Пушкина не надо, нужны новые свежие умы.
— Извините, за дерзкий вопрос, но как вы думаете, всем ли умам подвластна поэзия, сочинять стихи может каждый или это занятие только для избранных?
— Все люди поэты и все люди романтики, это я вам с уверенностью говорю. Не совсем согласен с Эйнштейном, который говорил, что все люди гении, но стихи писать может каждый. К сожалению, общество устроено так, что практицизм завладел нашими умами, и стало не до стихов, но если не будет в нашей жизни поэзии, уйдет и любовь…
Читайте самое интересное в рубрике "Культура"