Без пьес Бертольда Брехта невозможно представить себе современный театр. Некогда он был хулиганистым и неугодным, его эстетика смущала, потом пришло признание, сменившиеся возведением в ранг классика и потерей интереса к его творчеству. Это карма креативного человека… Драматург, родившийся 115 лет назад, породил нашу "Таганку" и свободного актера.
"Когда я впервые посмотрел спектакли Брехта, у меня было очень странное впечатление. Мне показалось, что я вижу старый добрый МХАТ. Но когда мы стали работать над "Добрым человеком из Сезуана", то поняли, что придется учиться заново", — рассказывал режиссер Юрий Любимов, который в 1964 году поставил со своими студентами в Щукинском училище эту пьесу немецкого драматурга. По сути Любимов открыл Брехта для советского зрителя.
В 1955 году Бертольд Брехт приезжал в Москву, где ему вручили Ленинскую премию за укрепление мира между народами, но и при этом его пьесы негласно были запрещены в СССР. Спектакль "Добрый человек из Сезуана" стал первым любимовским спектаклем легендарного Театра на Таганке. "Брехт и сейчас считается отцом политического театра, но меня привлекало не это, а его теория отчуждения, которая давала актеру возможность выйти за привычные рамки", — признался много лет спустя Любимов.
Итак, Брехт породил нашу "Таганку" и свободного актера. Потом Любимов ставил на сцене "Таганки" "Жизнь Галилея" и "Турандот, или Конгресс обелителей". К творчеству драматурга режиссер обратился, будучи за рубежом, поставив "Трехгрошовую оперу" в Национальном театре Будапешта. Далеко за пределами Грузии и Советского Союза стала известна постановка брехтовского спектакля "Кавказский меловой круг" другого крупного режиссера — Роберта Стуруа.
Основатель так называемого эпического театра, или "диалектического театра", Бертольд, или Берт, Брехт, полное имя которого Ойген Бертольд Фридрих Брехт (Eugen Berthold Friedrich Brecht) родился 10 февраля 1898 года в баварском Аугсбурге. "Я — Бертольт Брехт. Из темных лесов Шварцвальда", — писал он в стихах о себе самом. Литературный дебют будущего драматурга состоялся через пару месяцев после начала войны, которую впоследствии назовут Первой мировой. В местных и региональных газетах Брехт публикует целую серию репортажей из тыла, стихов, прозы и рецензий. Совсем не в стиле "бравого солдата Швейка", скорее наоборот, проникнутых патриотизмом и восхищением кайзером. Вот только некоторые читатели возмущались, сквозившей сквозь строки, какой-то неуместной иронией по отношению к Вильгельму II. Кайзер, мол, так миролюбив, что "его за это высмеивали". И речи его будто бы "совершенно лишены самоуверенности".
Читайте также: Жюль Верн — певец и судья прогресса
Произошедшие за годы войны изменения в мировоззрении Брехта подчеркнул его советский биограф Лев Копелев: "Боже, покарай Англию", — пишут на плакатах, на пивных кружках, на туалетной бумаге. А он поет под гитару баллады Киплинга, читает друзьям его стихи о храбрых английских солдатах, насмешливых, сильных, уверенных в себе. Французов называют исконными врагами, велят их ненавидеть и презирать. А он восхищается Наполеоном, сочиняет музыку на слова Вийона и читает друзьям стихи Бодлера, Верлена, Рембо…О русских говорят, что они дикари, жестокие и невежественные, что они не могут создать ничего своего, кроме самовара, тройки и водки. А он рассказывает друзьям о Толстом, о Достоевском".
Вильгельм Брюстле (Wilhelm Brüstle), тогдашний редактор "Аугсбургских последних известий" (Augsburger Neuesten Nachrichten), вспоминал о 16-18-летнем поэте: "Это был человек, исполненный настоящего жизнелюбия, можно сказать, жажды жизни, за которою он наблюдал бдительно и трезво, хотя и приближался к ней с известной робостью. Он был совершенно чужд сентиментальности. И казалось, искал одновременно счастье и правду. Уже очень рано обнаружились в нем отвращение к низменному и сильный общественный темперамент… Он был очень общителен, особенно в кругу своих юных друзей… Женщины заинтересовали его очень рано. В разговорах с ним я всегда испытывал его обаяние, вокруг него как бы возникало электрическое силовое поле".
Реформатор театра, революционер в искусстве, Брехт в жизни разительно отличался от своих произведений. Казалось, что жуир и гедонист свой бунтарский дух вкладывает в порождения ума, оставаясь мещанином по вкусам, предпочтениям и привычкам. Эстет был чуточку трусоват, об этом говорит его поведение на допросах в ФБР. Кстати, характерно, что эмиграции в СССР он предпочел жизнь в обеспеченных США. Тут тоже, по-видимому, сказались как любовь к материальному достатку, так и страх перед тираном. Сталину Брехт посвящал искренние стихи и в них уже не было и толики той иронии, как по отношению к бедному кайзеру.
Читайте также: Карло Гольдони: Снимая маску с театра
Серая рабочая блуза Брехта, в которой он появлялся на официальных приемах, была не только отличительным признаком, деталью стиля, столь свойственной людям искусства вообще, а людям театра в особенности. Она укладывалась в фарисейскую стилистику коммунистических вождей от Сталина до Мао. Только Сталин в действительности был аскетом, в отличие от председателя Мао, купавшегося в роскоши и имевшего гарем китайских красавиц. Окруженным гаремом и янычарами был и Берт Брехт, купивший себе загородный домик в Дании.
Очень редко встречаются цельные люди, люди-глыбы. В немецкой литературе Герман Гессе выведет двойственную фигуру "степного волка". Одним из таких был Берт Брехт.
Читайте самое интересное в рубрике "Культура"